Игорь ХАРИЧЕВ, генеральный директор журнала «Знание–сила»
Спору между западниками и почвенниками (славянофилами) уже более ста семидесяти лет. Упорные идеологические стычки продолжаются по сей день.
Но все эти долгие годы Россия, пусть и небольшими шажками, шла туда, куда звали её западники. Они настаивали на отмене крепостного права, критиковали феодально-абсолютистский строй царской России, противопоставляя ему буржуазно-парламентарный, конституционный порядок, призывали к свободному развитию промышленности, торговли, транспорта, науки, выступали за широкое просвещение российского народа. Многое из этого уже осуществилось, отчего Россия только выиграла. Но почему-то столь серьёзный довод не воспринимается защитниками особого пути России, отстаивающими «самость» нашей страны.
Между тем наши руководители всех уровней и высшие элиты считают себя европейцами. Ещё бы! Мало того, что немалая часть России расположена в Европе, так мы ещё своей историей связаны накрепко и т.д. Они, скорее всего, не согласятся, если сказать им, что они совсем не европейцы. И те, кто сидит в Кремле, в Белом доме, в многочисленных федеральных учреждениях, и те, кто занимает высокие кабинеты в субъектах Российской Федерации, и даже те, кто возглавляет города и районные центры. Однако доказать это несложно, ибо всё проявляется в отношении к ряду фундаментальных вещей, которые подобны лакмусовой бумажке.
Первое: понимание сильной власти. В Европе сильной принято считать власть, которая может обеспечить действие закона для всех и на всей территории. В нашей традиции сильной считается власть, которая всё «держит в кулаке», всё контролирует. Нынешняя российская власть исходит именно из этого.
Второе: отношение к закону. Законопослушность – давняя черта европейской культуры. Она присуща подавляющей части европейского общества. А те, кто занимает высокие должности, кто в поле интереса общества и СМИ, тем более не вправе пренебрегать законом. Иначе отставка и даже судебное преследование неминуемы. У нас власть подаёт пример пренебрежения к закону. По сути, она освобождена от ответственности за нарушение законов. При этом власть давно превратила правоохранительные органы из защитников граждан и правопорядка в защитников самой себя.
Третье: отношение к компромиссам. Для европейской культуры умение достичь компромисса считается лучшей характеристикой политика. При этом все понимают, что в ходе поиска компромисса необходимо идти на уступки обеим сторонам. Для нашей власти на всех её уровнях пойти на компромисс – проявить слабость. Для нашей власти уступки оппозиции, политическим конкурентам – нечто недопустимое, позорное.
Четвёртое: принцип подбора сотрудников в государственные учреждения. В Европе их подбирают по принципу профессионализма, у нас либо по принципу лояльности власти, личной преданности, либо по родственным связям.
Пятое: отношение к подчинённым в государственных учреждениях. В Европе принято гордиться умными подчинёнными, продвигать их, у нас умного подчинённого будут всячески гнобить (если только он не родственник большого начальника). Потому и не работают социальные лифты.
Шестое: ответственность. В Европе чиновники, занимающие официальные должности, несут полную ответственность за порученное дело. Если выявляются какие-то серьёзные нарушения, неэффективность работы, если страдают невиновные или тем паче гибнут люди по вине ведомств, высшие чиновники подают в отставку, а непосредственные виновники несут финансовую или уголовную ответственность. В России мы постоянно сталкиваемся с безответственностью чиновников, прежде всего тех, которые занимают высшие должности в самых разных ветвях власти. Даже когда выявляются безграмотные действия чиновников, нанёсшие ущерб государству, ответственность они не несут.
Седьмое: отношение к населению. Опора на инициативу граждан в Европе, всемерное создание условий для её реализации. И недоверие к инициативе граждан в России, стремление решать все вопросы за граждан.
По всем семи критериям предпочтения нашей власти не совпадают с европейскими. Увы, но предпочтения, которые отличают нашу власть, известны не первое столетие. Они в полной мере присущи восточным деспотиям. Разумеется, современная Россия не похожа на деспотию. Однако и нормальной демократической страной считать нас нельзя. Недаром требовались всякие ухищрения для определения существующего режима – типа «суверенной демократии».
Это был разговор о нашей власти, о политиках, о руководителях. А как с нашим народом? Чем отличается типичный россиянин от типичного представителя европейской (которая складывалась прежде всего как западноевропейская) культуры? На мой взгляд, есть три наиболее существенных отличия:
Первое: законопослушность – в западноевропейской культуре, и правовой нигилизм – у нас. Наплевательское отношение к закону – сугубо российская черта. Не приходилось слышать у других народов аналога нашего: «Закон что дышло…» – или более современного: «Закон как телеграфный столб – перешагнуть нельзя, а обойти можно».
Второе: умение нести ответственность за себя – в западноевропейской культуре, и упование во всём на государство – у нас. Жители Европы рассчитывают прежде всего на свои силы и в случае неудач не ругают государство, а предпринимают новые попытки добиться успеха. (Разумеется, кроме тех случаев, когда они нуждаются в социальной поддержке.) Россияне исстари привыкли полагаться на государство, сохранению чего активно способствует и нынешняя власть. Неудивительно, что ответственность за отсутствие личных достижений у нас, как правило, перекладывается на государство. Высокая степень этатизма в российском обществе, конечно же, признак остатков традиционного общества.
Третье: уважение к личности и, соответственно, самоуважение в западноевропейской культуре и обратная ситуация у нас. В российской истории никогда не было уважения к человеческой личности. Нынешняя ситуация ничего в этом не изменила. Соответственно, нет и самоуважения. Это проявляется в рабской психологии. Александр II отменил рабство в 1861 году, но психология осталась.
Таковы особенности нашего народа, типичный представитель которого – неевропеец. Главная причина в том, что культура наша, несмотря на прошедшую в 30-е годы прошлого века индустриализацию, не стала постиндустриальной, во многом сохранив черты традиционной. В странах Европы (и не только там) индустриализация меняла общество, делая его не только преимущественно городским, но и более свободным, мобильным, образованным, с большей ответственностью за самих себя. Подобные процессы наметились в середине 30-х годов и в СССР. Большой террор 1936–1938 годов призван был препятствовать именно наметившимся тогда изменениям в сознании людей. Позднее тем же занимался КГБ, давивший всякое инакомыслие под чутким руководством КПСС.
Есть, конечно, в современном российском обществе люди, по-настоящему представляющие европейскую культуру. Но доля их относительно невелика. По разным опросам, она может оцениваться от 12 до 17 и даже 19%, хотя всё это косвенные данные. Трудно выявить реальную приверженность европейской культуре вопросами об отношении к тем или иным либеральным ценностям. Так что 17–19% – оптимистичная оценка.
То, что мы в своей массе неевропейцы, вовсе не крест россиян. От этого менталитета можно избавиться. Вопреки тому, что власть хотела бы законсервировать его. Потому что нынешней власти удобнее несамостоятельный, неактивный народ, во всём рассчитывающий на неё, на власть.
Нам необходимы демократия и правовое государство. Демократия – вовсе не «дьявольское» изобретение, призванное ввести в заблуждение российский народ; она, если это настоящая демократия, помогает государству использовать творческий потенциал граждан, а человеку – раскрыть и реализовать свой собственный потенциал.
Неслучайно самые развитые в экономическом плане страны – демократические. Разделение исполнительной и законодательной властей, независимая судебная власть, реальное местное самоуправление – всё это создаёт нормальные условия для жизни, позволяет поставить работу чиновников, правоохранителей на благо граждан, а не на самих себя. Потому-то и возникает возможность реализовать свой потенциал, потому-то и обеспечивается уважение к человеческой личности.
Для того чтобы обеспечить становление настоящей демократии, нам не нужна подсказка других стран. Нам надо понять, что, когда существует в реальности разделение исполнительной и представительной властей, когда суд принимает решения исходя из законов, а не по указке сверху или за взятку, невозможны масштабные злоупотребления со стороны чиновников и правоохранителей, с которыми мы в нынешней России сталкиваемся постоянно. И перед которыми сейчас бессильны.
Россиянам необходимо как можно скорее становиться европейцами. Чтобы заставить власть считаться с собой. Чтобы государство повернулось наконец к человеку. Чтобы из подданных превратиться в граждан. Чтобы жить с самоуважением.
Возвращаясь к спору западников и почвенников. Последние по-прежнему предостерегают нас от движения в сторону Европы. Но опасно ли нам становиться настоящими европейцами? Не лишимся ли мы своей «самости»? Разумеется, нет. Англичане, французы, немцы, датчане, шведы – европейцы. Но при этом они остаются англичанами, французами, немцами, датчанами, шведами. То есть принадлежность к европейской цивилизации не уничтожает национальных особенностей. Если только не считать таковыми пренебрежение к закону, неумение нести ответственность за себя, отсутствие самоуважения.
Код для вставки в блог или livejournal.com:
 Надо ли нам становиться европейцами?Спору между западниками и почвенниками (славянофилами) уже более ста семидесяти лет. |
| КОД ССЫЛКИ: |