Литературная Газета
  • Главная
  • О газете
    • История
    • Редакция
      • Главный редактор
      • Редакционный коллектив
    • Рекламодателям
    • Свежий номер
    • Архив
      • 2025 год
      • 2024 год
      • 2023 год
      • 2022 год
      • 2021 год
      • 2020 год
      • 2019 год
      • 2018 год
      • 2017 год
      • 2016 год
      • 2015 год
      • Старая версия сайта
    • Авторы
    • Контакты
    • Партнеры
  • Темы
    • Литература
      • Интервью
      • Информ. материалы
      • Премии
      • Юбилеи
      • Авторские рубрики
    • Политика
      • Актуально
      • Экспертиза
      • Мир и мы
      • Позиция
      • СВО
    • Общество
      • История
      • Дискуссия
      • Образование
      • Право
      • Гуманитарий
      • Импортозамещение
      • Человек
      • Здоровье
    • Культура
    • Кино и ТВ
      • Премьеры
      • Телеведение
      • Сериалы
      • Pro & Contra
      • Радио
    • Клуб 12 стульев
      • Фельетоны
      • Афоризмы
      • Анекдоты
      • Сатира
    • Фотоглас
    • Мнение
      • Колумнисты
      • Точка зрения
    • Интересное
  • Спецпроекты
    • Библиосфера
      • Рецензии
      • Репортажи
      • Обзоры
    • Многоязыкая лира России
    • Литературный резерв
    • ГИПЕРТЕКСТ
    • Невский проспект
    • Белорусский дневник
    • Станционный смотритель
    • Настоящее Прошлое
    • Уникальные особняки
  • Портфель ЛГ
    • Стихи
    • Проза
    • Проба пера
  • Конкурсы
    • Золотое звено
    • Гипертекст
    • Литературные конкурсы
    • Литературный марафон
  • Подписка
    • Электронная подписка
    • Подписка почта России
    • Управления подпиской
  1. Главная
  2. Статьи
  3. 04 июля 2018 г.
  4. № 27 (6650) (04.07.2018)
Литература

Надоело говорить и спорить

04 июля 2018
Павел Коган не успел стать Капитаном поэтической Бригантины, но был уже её храбрым Лейтенантом...

Кто не знает этих строк? Их автору – поэту Павлу Когану – 4 июля исполнилось бы 100 лет


Иногда кажется, что нет ничего плодотворнее в интеллектуальной сфере, чем ругать советские времена. Особенно важно подчёркивать, что не было тогда свободы слова, а, например, честные писатели и поэты томились в тюрьмах или, в лучшем случае, писали в стол, на будущее. И всегда дрожали, дрожали, дрожали – когда возьмут? Когда притормозит возле дома чёрный воронок?


Что, этого не было? Было.

Кто-то ждал, кто-то дрожал. А кто-то писал вопреки всему.

И почему вдруг появились в столь жуткие совдеповские времена блистательные поэты и прозаики, до которых большинству нынешних свободных мастеров слова тянуться и тянуться?

Я не знаю ответа на этот вопрос, хотя о чём-то догадываюсь и что-то знаю о тех временах. Как, впрочем, и о том, что хулители их хулителей ныне бывают не менее рьяными.

А вот творчество – всегда таинство. И не обязательно, что время и общественный строй определяют писательскую судьбу. Как и далеко не всегда писатели являются рабами времени или баловнями его властителей, и не всегда цензорами и покровителями становится у них царь, как у Пушкина, который во многих своих творениях шёл поперёк воли благодетеля. Как и не всегда по слову писателя, как бывало с Шолоховым, Красный Царь мог кого-то избавить от смертной участи за «идеологические отклонения» или бог знает за что...

«Поэзия – езда в незнаемое». Разве не так?

И разве не правда, что сама жизнь ещё более незнаема и трудно познаваема. А прихоть властителей, как и властителей умов, зачастую непостижима.

Кто-то говорит, что любит Маяковского, не мешая его убить или потворствуя самострелу, кто-то высылает из страны Солженицына, полагая это благом для советских трудящихся и правильных читателей, и если уж с глаз долой, то и из сердца вон. Но не понимает при этом, что в перспективе ставит крест и на себе, и на стране, ибо даже корявое, но искреннее и правдивое слово крепче любой решётки и любого постановления или указа. Кто-то же считает, что в наши времена писатели и словотворцы это преимущественно менеджеры человеческих душ типа Владимира Рудольфовича Соловьёва, обладающего совсем не корявым жарким словом и непревзойдённым само­обладанием, русского по духу и готового на всё, чтобы… А что – чтобы? Впрочем, речь не о таких любителях словесности, талантливых по-своему.

В брежневские годы, когда я познавал людей и время, вдруг открылись на студенческой скамье совершенно не «школьные», то есть не изучаемые в младших и старших классах, не похожие на классиков поэты. И они поразили.


Я раньше думал «лейтенант» –

Звучит «налейте нам».


Это Михаил Кульчицкий.

Ни фига себе – лейтенант, налейте нам! Но он же должен Родину защищать! Что же ещё можно защищать? Не себя же, не близких, не жену же ведь и не деток своих! Только – Родину, и желательно социалистическую. Вот Василий Тёркин – тот совсем другой, он лихой солдат. Хотя и тёплый, и близкий. И также, по-моему, не до конца понятый и оценённый, а ведь он важен своими мыслями и поступками даже сегодня. Его творец, Твардовский – это, да, абсолютно честный гражданин, поэт и редактор, такой же, как сам Вася Тёркин, почти убитый и спасённый товарищами на мёрзлом поле:


И подумала впервые

Смерть, следя со стороны:

«До чего они, живые,

Меж собой свои — дружны.

Потому и с одиночкой

Сладить надобно суметь,

Нехотя даёшь отсрочку».

И, вздохнув, отстала Смерть.


Смерть у Твардовского отступала, ибо ей противостоял советский солдат.

Фантазия, в общем-то. Против смерти всё же не попрёшь. Но фантазия была отражением времени и зеркалом эпохи, выявлением характера и воспитанности живших в ту пору людей, до которых нам, видимо, в чём-то уже не дотянуться.

А тогда, когда я читал это и вдруг узнал ещё и Кульчицкого, за которым потянулся Павел Коган, то вместе с товарищами по учёбе стал осознавать через строки стихов не издаваемых (почти начинающих) поэтов, что мир вокруг был и есть сложнее, что в нём много красок и оттенков. И они не только серого или зелёно-защитного цвета солдатской гимнастёрки и красной звезды на пилотке. И что он в чём-то не таков, как нам его представляли наши преподаватели, излагая марксистскую теорию и историю КПСС, а также победы советского строя и коммунистической партии.

Но и педагоги что-то знали ещё или о чём-то догадывались. Когда мы организовали студенческий театр и представили композицию «Я раньше думал «лейтенант», они аплодировали на премьере едва ли не громче, чем наши одногодки-сокурсники.

Господи, вот даже сейчас прочесть такое:


Листок, покрытый рябью строк,

Искусство, тронутое болью,

Любовь, тоска, надежда, рок,

Единственность моих мазков,

Тревожное раздолье.

А вечер был огромно чист,

И, пошлости не замечая,

Земля цвела под птичий свист.

Еловый запах — запах мая.

Листок, покрытый рябью строк,

Слова, где дым, любовь и рок.


И это написал Павел Коган в 1936 году, когда ему было 18 лет. Написал, что называется, в канун последовавших вскоре массовых репрессий, во время горячих политических стычек. И сейчас мало кто так сможет выразить себя и свои чувства. И мало тех, кто обладает такой культурой слова и эмоций.

Именно поэтому теряешься в разгадывании тайны поэтического дарования и его зависимости от времени и общественного строя, от диктата правителей и их художественных вкусов. Но понимаешь, что талант и время мало зависимы друг от друга. Или даже абсолютно и никак не зависимы.

Не знаю почему, но представление о поэтах, не вернувшихся с войны, в душе моей связано с осознаванием, что они – это мотыльки, летящие к солнцу, на свет, к радости – вопреки всему, и поэтому они непобеждаемы, живы и рядом с тобой, пусть даже убиты.

Когда Павлу было шестнадцать, он писал:


Весна моя!

Ты снова плещешь в лужах,

И вновь Москва расцвечена

Тобою в желть мимоз!

И я, как каждый год,

Немножечко простужен,

И воробьи, как каждый год,

Исследуют навоз.

Весна моя!

И снова звон орлянки,

И снова ребятня «Стыкается», любя.

Весна моя!

Весёлая смуглянка,

Я, кажется, до одури

Влюблён в тебя.

Вроде бы чуть коряво, но насколько искренно и пронзительно! В каждой строчке и их дыхании – будущий большой поэт.

Но, как говорится, «не склалось». Страна требовала подвигов, её надо было защищать, не жалея себя и своих дарований. Страна воевала, отстаивала себя, и они, молодые, даже юные, понимали: это совсем не напрасно.

Я помню, что когда мы делали поэтическое представление для своих журфаковцев, то, конечно, обратили внимание, что ребята-поэты были по возрасту почти как мы, чуть старше. Николай Майоров, например, погиб на войне, когда ему было 23 года. А он уже успел написать, скажем, такое:


Ты каждый день уходишь в небо,

А здесь – дома, дороги, рвы,

Галдёж, истошный запах хлеба

Да посвист праздничной травы.

И как ни рвусь я в поднебесье,

Вдоль стен по комнате кружа,

Мне не подняться выше лестниц

И крыш восьмого этажа.


Такая мелодичность – уж точно божий дар.

Был он и у Павла Когана.

От него осталось всего 44 стихо­творения, как это можно увидеть в Википедии. Чтобы написать такое количество чего-то рифмованного, иному поэтическому умельцу в наши времена может понадобиться, наверное, не более двух-трёх недель с перерывом на закуску. А мы почему-то вспоминаем Павла Когана. Вот его строчки к Есенину:


Иней. Снег. Декабрь. Тишина.

Тишина не бывает тише.

Малярийная бродит луна

Рыжей кошкой по чёрным крышам.


Всё прочувствовано, увидено, передано. Пожелаете, легко можете прочесть стих до конца.

Открытие Когана для нас началось с его уже ставшего почти классическим стихотворения-песни «Бригантина». И по сей день даже не очень понимаю, как его могли пропустить без цензуры и могли ли, но мы уже были вправе его исполнять со сцены в государственном университете и получать похвалы зрителей.

В песне нет никакой крамолы, может, это и спасало. Ну, бригантина, ну, капитан, ну, вино… Не подрыв же госстроя!


Надоело говорить и спорить,

И любить усталые глаза...

В флибустьерском дальнем море

Бригантина подымает паруса...

Капитан, обветренный, как скалы,

Вышел в море, не дождавшись нас...

На прощанье подымай бокалы

Золотого терпкого вина.


Этот бокал киевский мальчик Паша поднял, когда ему было девятнадцать – самое время пить иногда шампанское.

Спустя пять лет, 23 сентября 1942 года, на сопке Сахарная Голова под Новороссийском Коган и возглавляемая им разведгруппа попали в перестрелку, в которой Павел Давидович был убит. Ему, поэту и командиру, было в тот момент двадцать четыре года.

Тэги: Поэзия Память 100летие Павел Коган
Обсудить в группе Telegram

Владимир Сухомлинов

обозреватель отдела «Политика»... Подробнее об авторе

Быть в курсе

Подпишитесь на обновления материалов сайта lgz.ru на ваш электронный ящик.

  • Смелый за Отчизну жизнь положит...

    15.02.2025
  • Своеобычные портреты

    26.10.2024
  • Моя земля пьянит, как крепкий хмель...

    25.10.2024
  • И станет сильной моя земля

    20.10.2024
  • Я знаком с той дончанкой…

    12.09.2024
  • Клуб молодых

    1826 голосов
  • Верлибры, музыка, картины

    1158 голосов
  • Молчанию небес наперекор

    973 голосов
  • Октябрь, побудь со мной...

    457 голосов
  • Век не прожит, а вечное гложет

    440 голосов
Литературная Газета
«Литературная газета» – старейшее периодическое издание России. В январе 2020 года мы отметили 190-летний юбилей газеты. Сегодня трудно себе представить историю русской литературы и журналистики без этого издания. Начиная со времен Пушкина и до наших дней «ЛГ» публикует лучших отечественных и зарубежных писателей и публицистов, поднимает самые острые вопросы, касающиеся искусства и жизни в целом.

# ТЕНДЕНЦИИ

Книги Фестиваль Театр Премьера Дата Книжный ряд Интервью Событие Сериал Утрата Новости Театральная площадь Фильм Поэзия Калмыкии ЛГ рейтинг
© «Литературная газета», 2007–2025
Создание и поддержка сайта - PWEB.ru
  • О газете
  • Рекламодателям
  • Подписка
  • Контакты
ВКонтакте Telegram YouTube RSS