Рабочая группа при президентском Совете по межнациональным отношениям подготовила проект «Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации».
В документе предлагаются меры, которые, по мнению его авторов, смогут смягчить остроту межнациональных отношений в России.
Одна из таких мер – запрет «этнического акцента» при проведении агитационных, избирательных кампаний. Предполагается, что чиновники, допустившие своими действиями или бездействием межнациональный конфликт, будут наказываться по «особой статье».
Кроме того, авторы документа предлагают создать общественно-государственную систему мониторинга за наиболее болевыми точками в сфере межнациональных отношений. С национализмом собираются бороться с помощью программы по этническому культурно-познавательному туризму, «тем самым сделав доступнее культурные ценности разных народов на территории РФ».
Можно ли с помощью этих мер добиться хотя бы смягчения национальных проблем? И окажут ли они какое-то влияние на всё обостряющийся «русский вопрос»?
Уже 16 лет отделяют нынешнюю «Стратегию государственной национальной политики Российской Федерации» от прошлой «Концепции государственной национальной политики», утверждённой президентским указом № 909 от 15 июня 1996 г.
Общность гражданских интересов россиян, принадлежащих к различным национальным и культурным традициям, и тогда, в разгар чеченской войны, охотно декларировалась.
Но политика гражданской консолидации оказалась бессильной перед лицом растущей фрагментации общества по корпоративным, национальным, конфессиональным интересам.
Все эти годы политическая злободневность национального вопроса подпитывалась периодическим взрывным обострением оппозиций «свой – чужой», «наши – ненаши», «мы – они», которое нередко принимало форму прямого вызова федерализму как конституционной норме. Как в воду глядел кадет Ф.Ф. Кокошкин в своих дореволюционных работах по вопросам автономизации и федерации: «…начало федеративное и начало национальное не только не тождественны между собой, но при последовательном своём развитии могут вступить в непримиримое противоречие между собой».
Существует ли такая угроза и в наши дни? Вопрос, как говорится, риторический…
В этом контексте появление обновлённой «концепции» под более динамичным названием «Стратегия…» было ожидаемым.
Сразу о главном. Ключевая роль в новом «базовом документе» принадлежит понятию «российская нация», которое манифестируется как стратегическая цель, поддержанная на высшем государственном уровне и действительно необходимая для блага всех российских народов.
Но не спешим ли мы снова выдавать желаемое за действительное, говоря о российской гражданской нации как состоявшейся и неопровержимой реальности? Куда полезнее, по-моему, было бы акцентировать процесс её целенаправленного формирования, участником которого является каждый из нас.
На семнадцатой странице «Стратегии…» верно сказано о необходимой чуткости к «динамике и соотношению российской гражданской и национальной идентичности в субъекте Российской Федерации», но совершенно ясно, что в подобной чуткости остро нуждается и само понятие «российская нация», взятое в живой процессуальности и открытости будущему.
Если говорить о его содержательных границах, то нетрудно заметить, как в одном и том же значении используются три (!) словосочетания: «российская нация», «многонациональный народ Российской Федерации», «многонародная российская нация». Этот разнобой мог бы быть оправдан, если был бы обусловлен различными смысловыми контекстами. Но этого в тексте проекта нет, и потому в осадке остаётся ощущение двусмысленности из-за немотивированного дублирования понятий.
Российская нация – особого рода ценностная категория, которую недостаточно принимать как просто надэтническую общность, не учитывая её принципиальную соотнесённость с такими понятиями, как макрополитическая идентичность или политическая нация. Ведь это ответственное понятие напрямую отсылает к феномену российской государственности по известному принципу «нация-государство» (nation-state), предполагая гражданскую лояльность каждого россиянина независимо от его национальной и конфессиональной принадлежности, обязательное соблюдение российских правовых норм, взаимоуважительную поведенческую культуру.
Надо признать, что понятийная непрояснённость, этот вечный спутник национальной проблематики, дала знать о себе и в данном документе. Взаимозаменяемыми, например, предстают категории «национальное» и «этническое». Между ними существует безусловная преемственная связь, но не синонимическая. Нельзя писать об «этнической общности» и тут же, в одном и том же предложении, переходить к «этнонации», игнорируя существенные смысловые оттенки.
Если «этническое» отсылает к сфере устоявшихся или вневременных этико-психологических и поведенческих регуляторов национального бытия, то «национальное» всецело принадлежит сфере исторической динамики этнического. Поэтому когда мы говорим о «национальной культуре», то имеем в виду не только понятную приверженность к сохранению этносамобытности, но и борьбу новаций и архаики, креативного и традиционалистского.
Как должен именоваться «конфликт между представителями этнических общностей, в котором присутствует этническая мотивация»? Правильно: межэтнический. Но авторы, прибегая к скобкам, продолжают сочетать несочетаемое: «межнациональный (межэтнический) конфликт». Вышеприведённая разъяснительная часть содержит двойную отсылку к этничности, но почему-то вновь и вновь, как только речь заходит о ней, возникает «национальное».
Если последовательно придержаться концепции «российской нации» как гражданской макроидентичности и политической сверхзадачи, то надо признать, что межнациональный конфликт есть не что иное, как межгосударственный конфликт и, следовательно, в рамках провозглашаемой стратегии возможны только межэтнические конфликты.
Очевидным упрощением выглядит и попытка сводить нынешние «негативные факторы» всецело к «последствиям советской национальной политики». Сегодня советский опыт нацстроительства серьёзно изучается в мире – сошлюсь на недавно изданный сборник «Государство наций: империя и национальное строительство в эпоху Ленина и Сталина» под редакцией Рональда Суни и Терри Мартина. Мы же продолжаем дружно называть советский мультикультурный проект обанкротившимся, но почему-то не вспоминаем о его былом музыкальном слухе на националистические амбиции. Тогда и представить себе было невозможно появление призыва «хватит кормить» тот или иной советский регион. Кроме того, развенчание «дружбы народов», однозначно воспринятой как всего лишь идеологема, обернулось выпадением из нашей общественной и культурной практики самой идеи «единства многообразия», издавна присутствующей в мировой гуманитарной мысли от античности до Вильгельма фон Гумбольдта и Льва Толстого с его «сопрягать надо».
Мы утратили вкус к тому, что раньше называлось «единством несходного» или «единым во многом». В 20-х годах прошлого века Андрей Белый воочию убедился в кавказском этнокультурном многолосии и понял, как важны «усилия увидеть единое в многом», чему фактически посвящена его книга «Ветер с Кавказа».
Справиться с разнонациональными культурными различиями можно при одном условии: увидеть их взаимодополняемость, открывая единое во многом. Чувство этого взаимопритяжения я бы сравнил с инстинктом самосохранения большой полиэтнической страны.
Но различия, однако, вдруг стали камнем преткновения, превратившись из стимула взаимного интереса в фактор раздражения, который успешно стимулирует конфликт ценностей и заведомо исключает какой-либо намёк на взаимопреобразующее межкультурное собеседование, не говоря уже о «дружбе народов». Стоит ли удивляться тому, что одна из московских газет открыто предложила возвести берлинскую стену вокруг одного из российских регионов…
Теперь о той стороне медали, которая побуждает трезво взглянуть на возможную настороженность к идее «российской нации». Как, не закрывая глаза на нынешний рост этнического самосознания, отвечать на легко предсказуемый вопрос о преждевременной постановке вопроса о российской, т.е. гражданской, нации?
Не стоит забывать и о том, что наших современников настолько «перекормили» политтехнологическим манипулированием, что они с избыточной подозрительностью относятся к любому общественно-политическому проекту. Добавьте к этому столь же несомненную заинтересованность определённых сил, всегда готовых культурно «особенное» превратить в политизированное «отдельное» под флагом защиты самобытности.
Историческая заслуга российской цивилизации не в том, что она «все народы» превращала в носителей только русской культурной доминанты. Между прочим, она могла бы катком унификации пройтись по культурам малочисленных народов, но сделала мудрый и дальновидный выбор в пользу сбережения «всех народов».
Русский мыслитель Георгий Федотов в статье под многозначительным названием «Будет ли существовать Россия?» (1929) писал: «многоплемённость, многозвучность России не умаляла, но повышала её славу». Не на этом ли пути складывались и сокровенные думы Льва Толстого об «уменьшении несогласия» и о любви «ко всякому человеку, как к сыну божию»?
Есть и такой немаловажный аспект. Российская нация как собирательная, консолидирующая политическая идея должна быть доказательно развёрнута в контексте именно осознанного выбора российских народов. Неслучайно в известной статье по национальному вопросу президент Российской Федерации призвал не только к «соблюдению взаимных обязательств», но и к «нахождению общих для всех ценностей. Нельзя насильно заставить быть вместе. И нельзя заставить жить вместе по расчёту…»
Очевидно, что мы не можем, не впадая в риторику, говорить о выстраданной осознанности без чёткого представления об «общих для всех ценностях», превращающих многонациональную страну в единый духовно-моральный организм.
Идеал межнационального согласия, по-разному сформулированный А. Пушкиным («когда народы, распри позабыв, в великую семью соединятся») и Л. Толстым («искать то, что объединяет людей, а не разъединяет их»), история проверяла и будет проверять на прочность, но как высшая, пусть и идеальная цель он останется, пока мы, распри позабыв, будем находить то, что нас объединяет…
,
член Общественной палаты Республики Дагестан, заведующий Отделом литератур народов РФ и СНГ Института мировой литературы им. А. Горького РАН