Год истории приближается к своей кульминации. Грядут бородинские и новгородские торжества. История сегодня – не просто академическая наука, а поле боя, на котором решается и судьба русской культуры, и судьба государства Российского. Наш собеседник – десятый председатель Международного русского исторического общества Пётр Петрович АЛЕКСАНДРОВ-ДЕРКАЧЕНКО.
– У Русского исторического общества, несомненно, есть своя летопись. Откуда пошла сия организация?
– Наша организация была зарегистрирована в 2004 году, однако история нашего общества куда дольше. История, надо сказать, удивительная! Впервые Русское историческое общество было основано почти полтора века назад, 23 мая 1866 года (по старому стилю, конечно) в Санкт-Петербурге. Первым председателем общества был избран ближайший друг А.С. Пушкина, академик и поэт, сенатор, член Государственного совета князь П.А. Вяземский, прошедший к тому времени свой путь от антимонархиста-либерала до консерватора-монархиста.
– Да, судьба Вяземского поучительна. Он ведь сперва защищал Отечество в 1812-м, а потом буквально пытался «бить по рукам» Пушкина за каждое проявление патриотизма. Князь язвительно нарёк патриотизм «квасным», а его стихотворение «Русский бог» вполне можно назвать гимном русофобов. Он смеялся над «географическими фанфарониадами», но в зрелые годы стать охранителем традиций… Чего он ждал от Русского исторического общества?
– Ответ здесь может быть только один: в те годы во главу угла Вяземский поставил просвещение. Князь, очевидно, понял, что любые протесты, любые изменения в непросвещённом обществе никогда не будут направлены на благо России. А о благе России он не забывал! Помимо Вяземского основателями общества стали академик К.Н. Бестужев-Рюмин, военный стратег и историк М.И. Богданович, директор Императорской публичной библиотеки А.Ф. Бычков, посол России в Швейцарии А.Ф. Гамбургер, советник Министерства иностранных дел барон А.Г. Жомини, директор Государственного архива К.К. Злобин, главноуправляющий Вторым отделением канцелярии граф М.А. Корф, генерал-адъютант граф Б.А. Перовский, миллионер и сенатор А.А. Половцов, министр народного просвещения граф Д.А. Толстой, министр по делам печати Е.М. Феоктистов...
– Какие имена! Причём больше – просвещённые консерваторы…
– Русское историческое общество того времени – уникальное явление. Поначалу общество было негосударственным, хотя и получило своеобразное одобрение свыше: император Александр II «командировал» на должность почётного председателя общества своего сына – великого князя Александра Александровича, будущего императора Александра III. Спустя восемь лет – 24 ноября 1874 года – для придания большего общественного веса обществу было даже присвоено звание императорского.
– В чём же члены общества видели свою миссию? Чего удалось достичь?
– Основная уставная цель Императорского русского исторического общества была сформулирована с присущей для того времени изящной краткостью – «…собирать, обрабатывать и распространять в России, материалы и документы, до российской истории относящиеся».
Такая реалистически сформулированная суть просветительской деятельности общества позволила его членам ввести в научный оборот многочисленные материалы по русской истории. С 1867 по 1916 год вышло сто сорок восемь томов «Сборника русского исторического общества. И это – впервые (!) публикуемые редкие и неизвестные ранее документальные свидетельства русской истории. По три тома за год – многие ли институты могут сегодня похвастаться таким масштабом?!
Помимо этого было издано ещё и двадцать пять томов «Русского биографического словаря» – двадцать пять томов впервые собранных воедино биографий русских деятелей науки, политики и культуры. Можно вспомнить ещё и о поддержке губернских архивных комиссий, и о проведении публичных чтений, и о поощрительных премиях... И всё равно многое останется за пределами нашего внимания. Общество объединяло людей трудолюбивых и целеустремлённых, они не почивали на академических лаврах, а работали.
– Вероятно, оно стало центром притяжения для многих историков и литераторов?
– Общество – и это тоже принципиально – было организацией не научной (на это существовали академии и университеты). По составу общество являлось объединением историков по профессии (С.М. Соловьёв, В.О. Ключевский и другие) и историков по призванию (в основном государственных служащих, дипломатических работников – А.П. Извольский, граф М.Н. Муравьёв и другие). Они безвозмездно вкладывали свой труд и свои средства в благородное дело развития русского исторического просвещения. Выбранная форма организации – объединение на основе не строго научных исследовательских интересов, а на основе радения в русском историческом просвещении – стала своеобразным примером: повсюду стали возникать новые исторические общества.
Помимо уже существовавшего Московского общества истории и древностей российских возникли Одесское общество истории, Киевское общество летописца Нестора, Петровское общество исследователей Астраханского края, Исторические общества при Московском и Санкт-Петербургском университетах, Харьковское историко-филологическое общество. И это только крупные, а были и другие…
– Трудно представить, как уживались в одной организации вольнодумец Ключевский и самые консервативные министры того времени!
– Их объединяла высокая миссия: просвещение, радение за родную историю… Так продолжалось почти пятьдесят лет. В 1916 году общество торжественно отпраздновало своё пятидесятилетие, был даже выпущен специальный том «Императорское Русское Историческое Общество за пятьдесят лет». К сожалению, это было последнее мероприятие...
Революции и захлестнувший Россию вслед за ними террор не пощадили ни Русское историческое общество, ни его членов. Сначала правительство Керенского запретило использовать наименование «Императорское», а затем Петросовет запретил и само общество. Его помещение в Санкт-Петербурге было попросту разграблено. В январе 1919 года в Петрограде «в порядке красного террора», несмотря на многочисленнейшие ходатайства, был расстрелян третий председатель общества великий князь Николай Михайлович. Известна резолюция, наложенная на ходатайство о его помиловании Владимиром Лениным, – «Такие историки революции не нужны».
Печальна была дальнейшая судьба и большинства остальных членов Русского исторического общества, даже тех, кто смог пережить кровавую русскую революцию... Нельзя забывать об этих трагических страницах истории страны, истории науки.
– То есть деятельность общества фактически прервалась в 1917-м…
– Не совсем так. Его история продолжалась в изгнании. Новый период начался 7 апреля 1925 года, когда группа русских учёных и общественных деятелей, находившихся в Чехословакии, организовала работу Русского исторического общества в Праге.
Однако, после того как в 1939 году нацистские войска вошли в Прагу, над обществом стали сгущаться тучи. В 1940 году деятельность общества была окончательно остановлена немецкими властями, а седьмой председатель общества богослов А.В. Флоровский был арестован...
– На Родине возродить общество удалось только в последние годы?
– Ушёл в небытие Советский Союз, ушли в прошлое те идеологические и государственные границы между историками в России и в зарубежье и появилась возможность говорить о том, что, собственно, всех нас объединяет, – о Русской Истории.
Идея возвращения в Россию Русского исторического общества сформировалась у нас практически одновременно: я имею в виду группу историков, к которой принадлежит ваш покорный слуга, и наших братьев по духу исторического просвещения в русском зарубежье. Понимаете, Русское историческое общество прошло нелёгкий путь. От триумфа в императорской России через изгнание и до примирения и признания с Россией нынешней. Мы осознали, что в самом названии «Русское историческое общество» его основателями заложен принцип: это общество тех, кто занимается русской историей. Понимаете меня? Не общество тех, кто занимается историей в России (тогда бы оно называлось «Российское историческое общество» или «Российское общество истории»), а именно тех, кто вне зависимости от места проживания занимается именно русской историей. Это очень важно для нас.
– В последние годы мы стали свидетелями многих споров о «русском» и «российском». Ведь у нас не решились на формулировку «год русской истории», хотя она гораздо логичнее: ведь тысячу лет назад не было никакой России... Впрочем, и к определению «российский» нельзя относиться высокомерно: скажем, Ломоносов любил это гордое, звучное слово из трёх слогов.
– Мы считаем исчерпывающим по точности название общества – Русское историческое. В ситуации, когда русские историки, как и все русские, оказались разделены между Россией и её ближним и дальним зарубежьем, Русское историческое общество связывает и объединяет на основе русского исторического просвещения. Общество – Русское и потому – международное. А связует всех нас – русская история. Именно русская история, как и русский язык, и русское православие, даёт нам ощущение единства. Между прочим, даже дата учреждения в 2004 году была выбрана неслучайно – 4 ноября, День народного единства.
– С радостью замечаю, что сегодня у русских людей есть обострённое ощущение великой истории. Александр Невский, Суворов, Пушкин остаются в нашей стране всенародными героями. Во многих странах Голливуд уже окончательно победил национальную культуру, заслонил историческую героику. А Россия держится за своё великое прошлое, чтобы не утонуть…
– А как без этого жить? У меня хранятся документы и материалы, переданные мне потомками тех, кто поддерживал слабый и тлеющий огонёк русского исторического просвещения в эмиграции. Это – бесценный дар, который мы бережно храним и постепенно пополняем. Наши предшественники берегли эти материалы в непростых условиях гонения именно для того, чтобы когда-нибудь пришёл день и все эти материалы вернулись на Родину. Кроме того, нам удалось собрать воедино полный журнал всех действительных, почётных, членов-корреспондентов и членов общества, а также объединённый каталог изданий общества за все периоды. Это заслуга нашего главного специалиста по древностям историка Михаила Смирнова.
Таким образом, 4 ноября 2004 года Русское историческое общество было учреждено в Москве, а ваш покорный слуга избран его десятым председателем. Наши убеждения – это просвещение, единение и созидание. Мы – не воюем с историей, мы её защищаем. Первым проектом нашего общества было издание неизвестных в России богословских трудов нашего великого авиаконструктора Игоря Сикорского, написанных им в конце жизни и переданных мне его сыном Сергеем Игоревичем. Мы были первыми, кто их перевёл с английского и издал в России.
– Замечательные сочинения, сравнимые с богословскими трудами другого выдающегося учёного и конструктора, не имевшего гуманитарного диплома, Бориса Раушенбаха.
– Последним на сегодняшний день текущим проектом, которым мы вплотную занимаемся, является увековечивание памяти наших военнопленных Первой мировой войны. Война эта несправедливо называлась в советской историографии «империалистической», а судьба наших соотечественников, сгинувших тогда в плену, вообще никого не интересовала. Так вот, на месте бывшего лагеря наших пленных солдат в Австро-Венгрии, теперь оказавшегося на территории Италии, мы обнаружили братские могилы наших ребят. Нашли в австрийских архивах фотографии, записи. И знаете, что самое поразительное?! Находясь в плену, на чужой земле, первым делом русские солдаты возвели часовню Сергия Радонежского. Вот у кого нам следует поучиться и вере, и патриотизму! Лишённые всего и вся, люди первым делом доказали самим себе, что они русские. Сейчас Фонд сохранения духовного наследия преподобного Сергия Радонежского в лице Андрея Молчанова (между прочим – почётного члена Русского исторического общества) по результатам наших исследований уже планирует возродить эту часовню к 2014 году – году столетия Первой мировой войны и семисотлетия преподобного Сергия Радонежского. Есть и другие проекты.
– С развитием информационных и агитационных технологий история стала полем боя. Вопрос государственного престижа, внешняя политика, вопрос народного самосознания, идеология, без которой невозможно выжить и не оскотиниться, – всё это связано с концепцией отечественной истории.
– Главная проблема русской истории сегодня, на мой взгляд, – это проблема осознания единства русской истории.
– Единства в смысле объединения истории дореволюционной и истории СССР?
– Единства во времени и пространстве. Я говорю о том единстве, при котором история Древнерусского государства (мы его привычно зовём Киевской Русью), история Руси, история русских княжеств вообще и Московского царства в частности, история Российской империи, история СССР, история русского зарубежья (русской эмиграции), история Российской Федерации и история стран СНГ – это всё одна общая русская история. И все исторические деятели, все события и процессы необходимо изучать внутри – я подчёркиваю – внутри русской истории, а не снаружи и не чужими глазами. Народ, не изучающий родную историю, будет вынужден изучать чужую. Жить чужим умом, молиться чужим богам.
– Политические режимы меняются, идеологии тоже, но история русского народа – это постоянная величина?
– Вот вам самый идеологически острый пример. Скажем, история СССР – это ведь тоже русская история. И никакая другая. И несмотря на то, что мы все такие разные, мы все – русские. И так же как у нас у всех общий русский язык, так и история – общая, русская.
– Иногда нас призывают покаяться за родную историю…
– На открытии Русского центра в Мерано у меня был интереснейший разговор на эту тему с архиепископом Женевским и Западноевропейским Михаилом. Долго мы с ним дискутировали о том, кто и за что должен каяться, а потом он вдруг сказал мне: «Пётр, институт покаяния основан на преамбуле покаяния личного, в противном случае – это софистика, и не более…» И всё стало на свои места. Только тот, кто раскаялся сам в своих грехах, имеет моральное право призывать покаяться других. Поэтому когда вы видите бывших инструкторов ЦК КПСС или отпрысков элитных советских семей, призывающих рассчитаться с «проклятым» советским прошлым, предложите им начать с себя. И всё сразу станет на свои места.
– На мой взгляд, все эти разговоры о покаянии – только способ загнать Россию под лавку. Идейно поработить, сломать хребет. Жаль, что некоторые наши мыслители поддались этой интеллектуальной моде. Можно вспомнить, например, Александра Солженицына. Одна его статья так и называлась – «Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни».
– Эта статья была написана в 1973 году человеком, который знал, о чём пишет, – он прошёл свою переоценку ценностей от окопов Великой Отечественной через тюрьмы и лагеря, через болезни и лишения – он точно знал, о чём пишет. Когда в конце 90-х я решил переопубликовать эту статью, Александр Исаевич мне сказал дословно: «Видите ли, Пётр Петрович, вы, конечно, можете опубликовать её, если захотите, но со времени её написания русский народ помимо его воли уже столько раз «раскаяли» и «самоограничили», что надобности в этом сейчас уж точно нет».
– Того же Сталина вдруг снова начали усиленно демонизировать, хотя он умер почти шестьдесят лет назад. Даже заговорили о новой десталинизации в государственных масштабах!
– Ну как обойти эту тему? Никак невозможно. У нас сегодня нет более актуальных тем! Недавно один из лидеров нашей эмиграции спросил меня: «А что у вас там происходит со Сталиным? Почему такой ажиотаж, откуда столько страстей и ненависти?» «Не любят его у нас очень», – ответил я ему. И тогда он мне улыбнулся: «Видите ли, я, например, его тоже не люблю, но не до такой же степени!» И сказал это мне, между прочим, член Высшего монархического совета России.
– Но у нас чаще приходится наблюдать разжигание страстей, бесконечные провокации вокруг истории…
– Неудивительно. И эта тенденция будет усугубляться, потому что история стала мощным политическим ресурсом. Разрушится русская история – разрушатся русские. Я не оговорился, не просто Россия – русские. Весь Русский Мир разрушится.
– Только из-за искажения истории?
– Не только. Повторюсь – без русского языка, без русского православия русские перестанут быть. Предвосхищая ваш вопрос, добавлю: дух охранительства по отношению и к другим языкам, и вероисповедованиям, заложенный в русском языке и русской вере, – ключ к спокойствию и выживанию всех. Ситуация на Украине – прекрасный пример тому.
– Получается, идеологические интервенции в пространство истории действеннее любого десанта?
– Именно. Причём я говорю о политике и внутренней, и внешней. Скажем, во внутренней политике мы имеем дело с двумя радикальными лагерями – западниками и славянофилами, если угодно, только на новый лад. Первые ненавидят всё, что было в Советском Союзе, и особенно то обстоятельство, что мы выиграли Вторую мировую войну. Для них, этих людей, их же Родина – агрессор, а цена Победы во Второй мировой безмерна. Для вторых – всё, что было при Сталине, безусловно прекрасно, невзирая ни на что. На мой взгляд, и те и другие так называемые историки – разрушители по своей сути, поскольку в основе их идеологии лежит ненависть. Они не умеют любить и не способны переживать. Сохранение и созидание – это не к ним.
– Антисталинизм стал сектантским учением, требующим исступлённого фанатизма. Приверженцы этого учения постоянно готовятся к позапрошлой войне. Борясь со Сталиным, мы не получаем оружия против диктатора образца ХХI века...
– Антисталинизм как религию создал Лев Троцкий. Основанием для этого служили личные мотивы – зависть и обида по отношению к Сталину и желание угодить политическому руководству ведущих капиталистических стран, разрешившему Троцкому пребывание на Западе. Большинство современных антисталинистов – троцкисты в душе.
Восхвалять безумные репрессии Сталина так же дико, как осуждать обмен большевистским правительством запасов Алмазного фонда на продовольствие для борьбы с голодом. Оправдывать решение Николая II об отречении так же нелепо, как считать, что Россия в отличие от других стран вступила в войну неподготовленной. Понимаете, в этом и есть простая сложность всех исторических процессов. Для меня неприемлемы позиции тех, кто по поводу моей истории говорит – «позор для нашего народа», но я близок к тем, кто может сказать – «боль моего народа». Не надо ненавидеть, надо любить и беречь русскую историю. Если этим пренебречь – историю мы потеряем. И окажемся в зависимости от чужих мифов…
– Историю нельзя исчерпывать пропагандой. Но отмахиваться от вопросов пропаганды и идеологии, размышляя об истории, нельзя. Встаёт вопрос о политике, о государственной доктрине.
– Вы знаете, это – очень большая проблема сегодня. Ключевая! Я уже говорил, что история стала политическим ресурсом, и добавлю: существуют организации, которые этот ресурс вовсю используют. Например, Институт национальной памяти в Польше. За этим красивым и благородным названием стоит абсолютно ангажированная идеологическая структура, которая находится на государственном обеспечении, владеет всеми секретными архивами Польской Народной Республики и обладает правом их использования, предоставления доступа к ним или наоборот – запрета. Таким образом, создан механизм для частичной или полной фальсификации.
Ведь правда только тогда становится правдой, когда она полная. Частичная правда – это демагогия. Есть аналогичные органы и в других странах.
– А что у нас?
– У нас, к сожалению, ничего. Была, правда, создана Комиссия при Президенте по борьбе с фальсификациями, на которую мы все возлагали надежды... Но комиссия – это не постоянно работающий орган, полномочий у неё было немного, к тому же её недавно ликвидировали. Остаётся только надеяться, что ликвидация комиссии не отобьёт желание у её бывшего руководителя Сергея Нарышкина продолжить деятельность по борьбе с фальсификациями. В России сейчас, как и прежде, очень многое зависит от личности.
В условиях политического использования русской истории нам жизненно необходим государственный орган, который мог бы её защищать. И наше Русское историческое общество, да и другие общественные организации, занимающиеся историческим просвещением, поддержали бы его в этом нелёгком, но благородном деле. У нас ведь сегодня гораздо меньше возможностей влиять на общественное мнение в разных странах мира, чем это было в советские годы. Тогда было немало людей, искренне сочувствующих строительству социализма, к тому же Советский Союз подкармливал левые партии, левую прессу…
– Увы, сегодня международный имидж России – даже не государства, а исторического, культурного феномена – низок как никогда. Нас теснят повсюду. Вычёркивают, очерняют… Даже в странах, которые считаются ближайшими союзниками России! А у русского человека, если он теряет ощущение великой державы, как правило, опускаются руки…
– Есть силы и вовне, и внутри нашей страны, которые стремятся к тому, чтобы ощущение великой истории, великой державы мы потеряли безвозвратно. И просто так мириться с этим нельзя. Стоит кому-то почувствовать слабость России – тут же начинается атака, начинаются фальсификации, цель которых – подорвать историческое самосознание людей в нашей стране. Ну например. Все мы знаем историю с установкой мемориала расстрелянным польским офицерам в Катыни. Россия официально признала факт преступления и увековечила скорбным памятником место расстрела. Так почему же нашим официальным властям не потребовать от польской стороны такого же шага в отношении сотни тысяч заморённых Пилсудским наших красноармейцев? Памятник Пилсудскому стоит в центре Варшавы, а на местах гибели наших солдат, которых изуверски замучили за двадцать лет до событий в Катыни, нет ничего. Нет даже официального признания с польской стороны этого преступления. Память об этой трагедии поляки отказываются признавать вообще, демонстрируя тем самым, что русские жертвы для них – жертвы второго сорта.
– Они утверждают, что расстрелов не было, красноармейцы просто умерли...
– Да не просто умерли, их заморили голодом. Было массовое уничтожение!.. И это не единственный пример. Моих друзей из фонда «Историческая память» Александра Дюкова и Владимира Симиндея латышские власти фактически лишили права въезда в шенгенскую зону, после того как они попытались провести в Московском доме в Риге выставку, иллюстрирующую зверства эсэсовцев на территории Латвии во время Второй мировой войны.
Задумайтесь только: на официальной территории Российской Федерации (к которой относится упомянутый дом) в Риге не разрешают провести выставку, посвящённую преступлениям нацизма, официально осуждённого международным трибуналом в Нюрнберге! И никаких выводов со стороны наших органов государственной власти в отношении поступка латышского руководства, перечеркнувшего нашим историкам въезд в Европу, не следует. Куда дальше? По-моему, это был красноречивый жест, обращённый ко всем остальным русским историкам, защищающим отечественную историю, я бы даже сказал, предупреждение: «Знайте своё место!». Мне только не ясно, почему российская власть здесь властью быть не захотела.
– У нас нет системного отношения к таким провокациям. И провокаторам-русофобам нечего опасаться: неотвратимого возмездия не будет.
– Вот в том числе и поэтому нам необходима настоящая, полновластная государственная организация, призванная сохранять и защищать русскую историю повсюду – и в России, и за её пределами. Организация влиятельная, наделённая широкими правами, с прямым выходом во все архивы, с прямым контактом со всеми ветвями власти. Назрела жизненная необходимость в такой организации. Таково требование истории.
– Что такое история – сумма знаний, искусство или наука? – никто не даст точного определения. Но есть в каждом из нас потребность в историческом знании, в ощущении себя частью Истории с большой буквы.
– Минуты, когда испытываешь это ощущение, незабываемы. Несколько лет назад я в числе очень немногочисленной группы единомышленников присутствовал на открытии надвратных икон Московского Кремля...
– Наконец-то наполнились смыслом строки Фёдора Глинки: «Шляпы кто, гордец, не снимет у святых в Кремле ворот?». Хорошо бы, вернулась эта традиция – входя в Спасские, Троицкие, Боровицкие ворота, обнажать голову, как при входе в храм. Ведь Кремль – это наша святыня из святынь!
– Я верю, традиция вернётся. Надвратные иконы пришли к нам из нашего прошлого. Собственно, они всегда были там, на Спасской и на Никольской башнях, но для нас они были долгое время незримы... Стоя там, на их открытии, я думал о своих дедах, сложивших головы задолго до моего рождения на фронтах Великой Отечественной, – Иване Александрове и Иване Деркаченко. Их могил не существует, их могилой стал фронт. Думал о герое Цусимского сражения Иване Осиповиче Деркаченко, прах которого закатан под асфальт большевиками где-то в Кронштадте. И вот, думая о своих предках, которые отдали свои жизни за то, чтобы я сейчас наблюдал, как открываются лики святых на кремлёвских воротах, я органически почувствовал, что являюсь маленьким звеном в длинной цепи русской истории. Понял и не забываю этого...
Беседу вёл