С детства кино было его любимой игрушкой. Он посвятил этой игрушке жизнь. Ему не так важно во что играть, главное – играть.
Когда Оливер Стоун сделал по сценарию Тарантино (сильно его переработав) один из самых страшных американских фильмов, в котором телевизионщики предстали такими же опасными мерзавцами, как реальные маньяки-убийцы, Квентин испугался и потребовал снять своё имя из титров. Потому, видимо, что Стоун в «Прирождённых убийцах» покусился на святое для Тарантино: телевидение, СМИ, кино, на их право безнаказанно манипулировать, играть людьми.
Разве он бунтарь? В отличие от Стоуна, он никогда не пойдёт против существующих порядков: при Обаме снимал фильмы про чёрных: «Джанго освобождённый» и «Омерзительная восьмёрка», при Трампе – «Однажды в Голливуде», где нет ни одного чёрного, зато есть китаец (Брюс Ли), которого герой Брэда Питта ни с того ни с сего избивает – актуальный антикитайский тренд. Интересно, будет ли следующий фильм удовлетворять новым оскаровским стандартам относительно ЛГБТ. Думаю, будет.
Про боль, сострадание, одиночество, угрызения совести, юношескую влюблённость, чувства матери и прочие традиционные глупости он не снимает. Герой Ди Каприо в «Однажды в Голливуде» – его первый рефлексирующий персонаж. Он из среды, которую Тарантино знает-перезнает, однако получился скучноватым, в отличие от не задумывающегося о будущем персонажа Брэда Питта.
Когда Тарантино приезжал в Россию, его встречали, как будто он Махатма Ганди. Широко известна фотография, где Тарантино прикорнул на могиле Пастернака. Китч. Он далёк от Пастернака и от русской литературы, как никто из режиссёров американского кино. «Дойти до самой сути» – это не про него, он от сути бежит, как чёрт от ладана, в стрельбу, саспенс, переделывает прошлое, как ребёнок переставляет кубики.
Эпатаж как детская неожиданность. В «Бесславных ублюдках» не Красная армия в 1945-м, взявшая Берлин, принудила Гитлера к самоубийству, а в 1944-м в театре его взорвала группа отчаянных евреев во главе с красавцем-американцем.
Что-то от лермонтовского фаталиста есть в его «Криминальном чтиве», но это что-то провёрнуто через мясорубку коммерческого кино – получился отличный многослойный гамбургер с классно снятыми кровавыми убийствами, танцами, юмором, цитатами из Библии, извращениями...
Он никого не любит, любит сделанное им. Бывает, любуется человеческими экземплярами, которых он же и выбрал. Потому что правильно выбрал и создал им подобающую атмосферу. Любуется мордой суки Брэнди, женскими пятками, орудиями убийств.
Он не может не убивать. Дети любят играть в войнушку, он заигрался. На кладбищах с 90-х целые улицы его поклонников, «тех, кого он научил убивать». В последнем фильме он страшно расправляется с теми, кто вынес Голливуду приговор. То, с какой сладострастной жестокостью герои Тарантино расправляются с женщинами, поражает. Сектантки Мэнсона, конечно, отвратительно жестоки, но Квентин – круче.
Он влюблён в кино с детства, даже не завёл семьи, детей, чтобы стать тем, кем он стал... Остался ребёнком, но таким злым и жестоким, что никто не посмеет отнять у него игрушку.
Из наших он похож на Балабанова, но у Алексея Октябриновича кроме таланта было ещё что-то. Квентин Джером обходится без.