Светлана Чернышова
Когда одна по отмелям брожу,
Я всюду артефакты нахожу.
К примеру, вот – потрёпанный, как ялик,
Причалил к пирсу крохотный сандалик.
Откуда ты? Привет тебе, привет!
И тут же появляется сюжет.
Допустим, кухня – два на два, в ней – чад,
Котлеты на сковороде шкворчат,
Жена в пылу ворочает котлеты
И мужа костерит почём и зря
за молодость погибшую и за
(предполагаемые) промискуитеты.
А женщине страданья распалить
Легко, что газ в конфорке запалить,
И вот она уже швыряет фартук,
Муж на диване изумлён де-факто,
Когда она
Хватает полусонного ребёнка,
Гремит коляской,
Хлопает дверьми.
Ей муж кричит вдогонку:
– Во баба-дура…
Катя, не гони!
Чего опять, чего?!
– Смотри футбол, де-Юра.
Ни-че-го.
Итак, с коляской и глухой тоской,
Она выходит на берег крутой.
Так повелось: когда пылают души,
Неважно, Пенелопа ты, Катюша –
Все, все выходят на берег крутой.
Попеть, поплакать, просто охладиться.
Под майским солнцем море серебрится,
Бутуз в коляске бубличек грызёт.
Лепечет что-то, ножкою трясёт.
Сандалик – кувырком, сверкнул –
И всё.
Прям тут же, горькой нежности полна,
Его слизала тёплая волна.
И кончился сюжетец не бог весть
какой… да бог с ним, что примета есть –
Сандалик потерять – к большой потраве.
Так то – у нас. У греков, например,
Терять сандалик – к почестям и славе…
Мне кажется, так говорил Гомер.
Когда Гомер по отмелям бродил,
Он тоже артефакты находил,
От солнца неуёмного косея,
Увидел как-то камень на косе
песчаной. «Был (тогда-то) Одиссей», –
прочёл Гомер.
И вот вам – Одиссея.