Александр Брод, правозащитник, член СПЧ
Цензура? Плавали – знаем. Будучи юнкором-девятиклассником, подготовил статью о партизане-разведчике Викторе Кочеткове, благо жили мы в одном дворе. Рассказал мне ветеран немало: и о себе, и о легендарном отряде «Победители», и о своём боевом товарище Николае Кузнецове. О том самом, легендарном, уничтожившем немало нацистских главарей в Западной Украине и геройски погибшем в 1944-м. Материал получился объёмный, печатать его областная молодёжка планировала в трёх номерах. Предвкушая новую порцию славы, был немало удивлён, не обнаружив продолжения и окончания публикации. А в редакции развели руками: какие-то большие начальники из госбезопасности запросили текст. Это было непривычно и как-то загадочно, тревожно.
Через месяц в редакции мне сказали, что текст вернулся с множеством печатей и некоторыми цензурными купюрами. Как оказалось, не обо всех подвигах Кузнецова тогда можно было упоминать, да и тему бандеровцев на Украине где-то наверху решили не педалировать. Зато ныне мы видим, как эта бандеровщина расцвела и какие ядовитые плоды принесла уже в наши дни: и факельные шествия со свастикой, и прославление нацистов, и уничтожение мирных жителей Донбасса.
Уже в годы студенческие принёс я в редакцию заметку о так называемом чёрном декабре. Это когда советские войска в конце 1990-го подавили волнения в Баку, были жертвы, десятки мирных граждан. Вскоре после произошедшего побывал я в тех местах, пообщался с очевидцами. Писали на эту тему тогда скупо, и редакция материал завернула.
В годы перестройки, работая на областном телевидении, насмотревшись программ «Взгляд», «До и после полуночи», мне тоже захотелось снять что-то острое, разоблачительное. Да и тема нашлась злободневная – борьба с привилегиями. Снимали мы с пожилым, но бойким оператором Петром Моисеевым бывшие обкомовские дачи, недавно возведённый жилой дом для чиновников. Знали бы мы тогда, какими невинными были те привилегии по сравнению с благами, ныне доступными сильным мира сего. Нагоняй от главного редактора был мне обеспечен, острые места сюжета покромсали.
Зато в девяностые свобода слова захлестнула. Помнятся мне публикации и о Зое Космодемьянской, которую авторы окрестили пироманкой, и об «алкоголике» Александре Матросове, который не ведал, что творил, о «продажных и бездарных» Горьком, Алексее Толстом и Шолохове. А сколько появилось откровенно черносотенных газетёнок, пропагандирующих идеи расового превосходства, призывающих к погромам.
Я не сторонник того, чтобы свобода превращалась в безнаказанность. Но не могу принять и тотальное закручивание гаек. Когда лишают слова представителей оппозиции или подходят к оценке творчества с сомнительными лекалами. С таким ханжеским глазомером лишними на книжной полке окажутся некоторые труды Льва Толстого, Пушкина, Набокова, Бунина, Мопассана. «Кабычегоневышлисты» (выражение Евгения Евтушенко) уже злобно дышат в сторону Гоголя, Сухово-Кобылина, Салтыкова-Щедрина. Мол, разрушали устои государства, осмеивали власть имущих. Как бы эти деструктивные идеи в головах современников не проросли.
Вместе с тем не могу одобрить такие детские книжки, как о печально знаменитом Кроте, которому «наделали на голову», или историю про «пуки и отрыжки». Всё же наши дети достойны более качественной литературы. Из современных детских авторов нравится мне фееричный Андрей Усачёв. Возможно, есть и другие – яркие и способные, но их не знаю. Сергей Филатов писателем не был, но значимость литературы понимал: устраивал семинары для молодых, носился с ними, опекал, публиковал. Есть ли теперь такие подвижники? Не появятся ли вместо них церберы, которые будут загонять начинающих в новые псевдоидеологические рамки, отсеивать по принципу лояльности, но не таланта.
…Мы прошли жёсткое испытание на ковид. Оно потребовало исключить из информационного поля фейки и провокации. Сейчас – новый экзамен: идёт СВО, некоторые наши регионы под обстрелом, более 20 тысяч санкций коллективного Запада – не шутка. Нельзя было в этих суровых условиях не поставить правовой заслон радикальным публикациям, идущим вразрез с нормами закона. А вообще тотальной свободы ныне не сыщешь. Посмотрите, как дозируют информацию в зарубежных странах и какому давлению подвергают журналистов. Лично знаю несколько репортёров из Германии, Америки, Франции, Латвии, их просто выдавили из профессии за неудобные публикации об Украине. Правда не ко двору пришлась. Ребята теперь живут в России, кто-то постоянно «за ленточкой», публикуются в интернете. У нас им дышится вольготнее.
Но вот тревожный звонок. Знакомый журналист раскопал в одном из регионов финансовые злоупотребления, в которых замешаны чиновники муниципального уровня. Публиковать расследование негде: местные СМИ шарахаются от него как от чумного. Разве что в социальные сети уходить. Уже начали поступать угрозы. И вот думаю: как бы с водой не выплеснуть и дитя, не сорвать бы резьбу на гайках, не «перезапретить» и не перепугать пишущую братию. В поисках золотой середины дозволенного многое зависит от нашей интеллигенции – деятелей культуры, правоведов, правозащитников, от их голоса, их критериев свободы, их неприятия злоупотреблений этой свободой.