Владимир Спектор
Лидия Григорьева. Фантом любви. – СПб.: Алетейя, 2026. – 160 с.
«О любви не говори, о ней всё сказано, сердце, верное любви, молчать обязано». Справедливость этой поэтической формулы каждый из нас измеряет событиями собственной судьбы. У поэтов, вероятно, свои координаты отсчёта, ибо невозможно молчать, когда сердце переполнено чувствами. Хотя, с другой стороны, вспоминается вопрос одного из критиков: «Как можно писать о любви после Пушкина и Шекспира, Есенина и Гёте, Цветаевой и Блока, Ахматовой и Пастернака, Тютчева, Фета, Петровых, Заболоцкого, Кузнецова...»? Но жизнь показывает, что и можно, и нужно. Причём, независимо от возраста, пола и общественного положения. И это противоречит ещё одной поэтической формуле, выстраданной Александром Межировым: «Всё то, что Гёте петь любовь заставило на рубеже восьмидесяти лет, Как исключенье, подтверждает правило, – А правила без исключенья нет. А правило – оно бесповоротно, Всем смертным надлежит его блюсти: До тридцати – поэтом быть почётно, и срам кромешный – после тридцати». Тем не менее, и влюбляются, и пишут, и до, и после тридцати. Невзирая ни на что. Не зря ведь любовная лирика – одно из самых древних и глубоких направлений в мировой поэзии.
С самых ранних времён тема любви была источником неиссякаемого вдохновения. В ней отражается всё многообразие чувств: восторг первой влюблённости, радость взаимности, боль расставания, тоска по утраченному счастью, благодарность и прощение. В русской поэзии любовная тема получила особенно богатое развитие. Александр Пушкин создал целую галерею образов, передающих разные оттенки любви – от лёгкой нежности до трагического разрыва. Лермонтов, Тютчев и Фет видели в любви вечную тайну души, соединяющую человека с высшими началами бытия. Ахматова, Цветаева, Пастернак, Есенин наполнили лирику исповедальной откровенностью, показали внутреннюю драму личности на фоне эпохи. Любовная лирика остаётся живой и актуальной, потому что говорит о самом главном – о нашей способности чувствовать, страдать и любить. В этих стихах раскрывается не только личный мир поэта, но и общечеловеческая сущность любви как силы, преображающей жизнь, помогающей, если не понять, то приблизиться к познанию смысла бытия.
Иллюстрацией и подтверждением всему сказанному может стать новая книга известного поэта и прозаика Лидии Григорьевой «Фантом любви», в которой потрясающе интересно, пронзительно, нежно и волнующе говорится о чувстве, пришедшем нежданно («любовь нечаянно нагрянет», это точно), но ставшем желанным и пленительным, без которого уже, казалось бы, жить невозможно. И всё это на рубеже тех самых лет.
Книга читается на одном дыхании, и это как раз тот случай, когда «читаешь, и читать хочется». Григорьева рассказывает о любви, как о живом организме. Который родился на исходе лета, в медовом августе, и своим появлением изменил всё. Жизнь обрела свет и вкус – так тонко и неожиданно смешиваются совершенно юношеское восприятие счастливых мгновений возрастом находок и зрелая мудрость понимания возрастом потерь. Стихи завораживающие, в них каждая строка зовёт вслед за собой, и чувство сопереживания сопровождает чтение. А то, что стихи, в большинстве своём, лаконичны, помогает проникнуться эмоциями автора и не позволяет усталости отвлечь от яркости образов и красок, глубины и подлинности чувств, неповторимости взгляда и высокого мастерства.
«...Солнце скрывается за пеленой. И подытожа: День уменьшается вместе с луной. Прочее – тоже. Только фантомы любви отдают Истинным даром. Силы небесные нам отдают Всё это — даром».
«...Словно ты был ничей, Словно была ничья. Мёд наших летних ночей – Сладкая ячея, Сотовый мёд, нектар, Солнечная струя! И мы получили в дар Золото сентября».
«...Мы проживаем между Последним и первым днём. Дай мне, мой друг, надежду, Что мы никогда не умрём».
«Нет ни греха, ни огреха, Впору тряхнуть стариной. Хлопья счастливого смеха Кружатся надо мной». «Как тут ни посмотри: Струится свет изнутри Глаз моих и лица. И этому нет конца».
Поначалу так и казалось – счастью и любви нет конца. Ведь вслед за августом пришла пора изобильного сентября, бабьего лета, лёгкости вечеров и прозрачности ещё не омрачённого осенними туманами горизонта... Но не зря поётся «А всё кончается, кончается, кончается! Едва качаются перрон и фонари, Глаза прощаются, надолго изучаются, – И так всё ясно, слов не говори»… А что может быть ясно в жизни и любви? Ничего. И потому говорятся слова и пишутся стихи.
Со стихами Лидии Григорьевой я познакомился на отдалённых почти пятью (!) десятилетиями заседаниях литературного объединения в Луганске, когда его руководитель прекрасный поэт Николай Малахута говорил начинающим литераторам, что все мы стараемся, и у каждого есть несколько неплохих строчек. Но вот была в Луганске Лида Григорьева, которая на то время уже уехала в Москву, так вот она, попомните мои слова, – говорил мэтр, – она составит славу поэтического Луганска не менее ярко, чем Михаил Матусовский. В дальнейшем своими книгами Лидия подтвердила правоту литературного наставника. Причём, не только поэтическими изданиями, но и своим знаменитым трёхтомным «Термитником». Ну, а сравнивать её с легендарным поэтом-песенником Михаилом Матусовским, право, ни к чему. У каждого свой путь. Тем не менее, уверен, что «Фантом любви» поэтическую славу автора только укрепит. Зримо, не фантомно.
В книге, которую можно назвать краткой летописью чувства, прослеживается история любви от зарождения до... Многоточие, потому что история продолжается. А любовь, если она настоящая, вечна. Стихи, представленные в книге, – это зрелая, глубокая лирика, пронизанная размышлениями о любви, времени и человеческой душе. Сквозная тема – противоречивость чувств: страсть и боль, разлука и притяжение, усталость и возрождение. Лирическая героиня переживает любовь как стихию – бурную, неровную, но жизненно необходимую. Часто звучит мотив «любви вопреки» – несмотря на ссоры и обиды, герои не могут жить друг без друга. Это любовь не идиллическая, а страстная, полная драматизма. Гармония для героев рождается не из покоя, а из внутреннего движения, из борьбы и противоречий – именно они делают жизнь «хорошей». Значим и отчётливо слышен также мотив времени: «вторая жизни половина давно ушла за горизонт». Любовь осмысляется как итог прожитого пути, как вспышка духовного опыта, дарованная судьбой. Герои принимают её как благодать и как тайну, не подвластную разуму. Стихи Григорьевой метафоричны, афористичны и по-философски мудры. Парадокс «падать ввысь» передаёт ощущение выхода за пределы привычного – любви как вдохновения, как перехода в сферу искусства. Здесь любовь становится источником творчества, способом осмыслить страсти и придать им форму. Любовь и жизнь осмысляются как непрерывное движение, как пульс души. Так рождается поэзия – из боли, страсти, стремления понять себя и удержать мгновение, в котором живёт любовь.
«В противоречии природе Так дни и ночи хороши! И дело вовсе не в погоде, А в состоянии души».
«Любовь сорвётся, как лавина, Лирических добавив нот. Вторая жизни половина Давно ушла за горизонт. Волна счастливого итога. Нечаянная благодать. А то, что дальше, кроме Бога, Никто не в силах угадать».
«Всё остаётся в силе, Нашей, — об этом речь. И если костёр погасили, Можно опять зажечь»!
Стихи Лидии Григорьевой пропитаны особым состоянием – тёплой, мудрой лирикой зрелости. В них любовь и время сливаются в единство света, благодарности и принятия. Поэт видит мир сквозь призму внутренней гармонии: день «источает свет», ночь – «мёд». Даже краткость любви воспринимается как благодать: «Ночи любви – напрокат». В этих строках – не сожаление о мимолётности, а умение радоваться её присутствию, ощущая чудо каждого мгновения. А просьба «добавки у ангелов» наполняет текст мягким юмором и небесной надеждой. Запоминается почти мистический образ «ниоткуда льющегося света», благодаря которому любовь воспринимается как откровение, как присутствие чего-то большего, чем человек. А в повторе «И если всё не навсегда, то всё же, всё же, всё же…» звучит такая трогательность, в которой словно виден внутренний свет, ощутимо душевное тепло, и его нельзя потерять.
В поэзии Лидии Григорьевой тишина звучит громче слов, а любовь становится формой света.
«Ночи речью текучею связаны, Виноградной лозой опоясаны. Эта речка бежит у подножия, Там, где счастье на счастье помножено».
«В сумраке зимнем видится зримо: Ласка от нежности неотделима. Чувство и чувственность входят в комплект. ...И ниоткуда льющийся свет»...
«В сердце тайфун колобродит. И под прицелом стиха Жизнь никуда не уходит. Может быть, просто – пока»...
«В мои предельные лета Опять – мороз по коже. И если всё не навсегда, То всё же, всё же, всё же»...
Мороз по коже и у меня, читателя. И пусть это «всё же» длится и длится. Как жизнь и любовь. Как нечаянная благодать на границе стиха и чувства.