„Тёмные времена“ пришли в российские кинотеатры
На экранах страны – фильм Джо Райта о выдающемся политическом деятеле Великобритании, бывшей во время Второй мировой войны союзником, а до и после – противником России. Не вся биография Черчилля явилась предметом художественного исследования британских кинематографистов, а всего один эпизод в мае 1940 года, но крайне важный в судьбе Уинстона Черчилля и всего Объединённого королевства.
Поражает, конечно, наша толерантная распахнутость для иностранных пропагандистских фильмов, таких, например, как фарс под названием «Смерть Сталина», которому непонятно почему выдано прокатное удостоверение (за два дня, правда, оно было отозвано), но «Тёмные времена» посмотреть стоит, хотя бы потому, что главную роль в этом фильме играет выдающийся английский актёр Гэри Олдмен. А учитывая неожиданно актуальную для нас идейную подоплёку ленты, я бы даже настоятельно рекомендовал её к просмотру.
Поначалу Олдмен, который всем хорошо известен по легендарному «Леону-киллеру», где он незабываемо сыграл оборотня-наркополицейского, здесь неузнаваем – потребовался сложный, пластический грим, в результате актёр непохож ни на себя, ни на Черчилля, но талант и блеск в глазах не спрячешь, постепенно мы так проникаемся проблемами нелепого старика, что забываем о толщинках, которыми облепили всё тело актёра, – за его персонажем, за этим раблезианцем-толстяком, выпивающим за завтраком и обедом по бутылке шампанского, а за ужином ещё поллитровку коньяка, и не вынимающим сигару изо рта, от кадра к кадру всё интереснее следить. Но причиной этого были не импозантность и диковинные причуды премьера Великобритании, а его внутренние метания, замечательно переданные актёром.
Что за метания человека, который в 65 лет в первый раз вдруг стал премьер-министром? Началась Вторая мировая война, и Германия в ней ошеломила своими победами весь мир. С одной стороны, Черчилль убеждён, что с таким чудовищем, как Гитлер, никаких компромиссов быть не может, с другой – его оппоненты в парламенте, которых он вынужден был включить в правительство, войны так боятся, что готовы пойти с Гитлером на любые договорённости, вплоть до фактической капитуляции. Невилл Чемберлен и лорд Галифакс отражают мнение большинства в британском истеблишменте: Британия к войне не готова, в Дюнкерке – катастрофа, надо спасать находящиеся под постоянным обстрелом на бельгийских пляжах 300 тысяч британских солдат, 60-тысячный гарнизон в Кале обречён, Франция не может противостоять Германии, США в войну вступать не хотят.
Черчиллю предлагают через Муссолини вести переговоры с Гитлером, он сомневается, нервничает, срывается на подчинённых, не находит слов, всё забывает, готов подать в отставку, грубит милой секретарше Элизабет (трогательная работа Лили Джеймс), которой мы сочувствуем (её брат пропал без вести в Кале), сочувствуем и мудрой любящей жене премьера Клементине (Кристин Скотт Томас). Актрисы в этом политическом фильме на небольшом пространстве, предоставленном сценарием, создают полноценную лирическую линию. Трепетную и нежную. Тем очевиднее становится, в каком раздрызге находится Черчилль, он не знает, как ему поступить, что говорить завтра в палате общин, и вдруг… к нему домой приезжает сам король! Отец нынешней королевы Великобритании Елизаветы Георг VI вообще-то поначалу не был близок с Черчиллем, но когда отечество в опасности, король, во-первых, отвергнув предложение эмигрировать в Канаду, принял мужественное решение остаться со своими подданными на атакуемом острове, во-вторых, решает оказать своему премьер-министру поддержку! Приезжает к нему ночью домой и советует послушать, что думают люди! Очевидно, что кинематографисты тут мощно нажали на патриотическую пропагандистскую педаль!
Уинстон наутро делает то, что посоветовал ему король – идёт в народ, впервые в жизни едет в метро и встречается там с обыкновенными англичанами-пассажирами. В вагоне поезда простые Смиты и Джоны, несколько ошалевшие от демократизма спустившегося к ним в подземку потомка герцога Мальборо, единогласно поддерживают Черчилля в решении вести бескомпромиссную борьбу с нацистами, они, как и их король, готовы нести все тяготы войны. И окрылённый народной поддержкой Уинстон Черчилль врывается в парламент, говорит свою блистательную историческую речь, в которой определяет военную стратегию королевства. И его поддерживает парламент.
Не знаю, был ли такой чудесный эпизод в истории лондонской подземки, но даже если и был, тут для меня художественная правда фильма закончилась, внутренний Станиславский заворчал: «Не верю!» Может быть, это «не верю» произошло потому, что сцена была недостаточно убедительно сыграна, но скорее из-за того, что в фильме вообще не нашлось места для отражения важнейшего обстоятельства в жизни предвоенной Англии. Очень большая часть народа и истеблишмента поддерживала Гитлера. Да, да! Многие британские аристократы и даже предшественник Георга VI, недолго царствовавший Эдуард VIII, симпатизировали фюреру. И понятнее становится, почему английский кабинет проводил политику «умиротворения» нацистской Германии, которая привела к позорному Мюнхенскому сговору.
Мы же увидели дистиллированный патриотический миф, который должен остаться в памяти у всех – о нерешительности, недальновидности, трусости Чемберлена, Галифакса и других и мудрости, отчаянной смелости и самоотверженности и единении с народом Черчилля и короля Георга VI, которые спасли Великобританию от нацизма.
Впрочем, итоговая мораль фильма не может не понравиться, она злободневна и для России. И, может быть, больше, чем для какой-либо другой страны. Цитирую великого британского политика: «Те, кто выбирая между войной и бесчестьем, выбирают бесчестье, получат и бесчестье, и войну».
А то, что британцы снимают качественные фильмы о лучших представителях и проявленных лучших качествах своего народа, – я имею в виду не только «Тёмные времена», но и «Дюнкерк», о котором мы недавно писали, восхищаясь тем, как там умудряются сделать отличный патриотический фильм даже о военной катастрофе, – достойно похвалы и подражания. И ещё. Если бы наши кинокомпании умели так, как британцы и американцы, навязывать свою продукцию иностранному зрителю, то им цены бы не было. Пока они нам.