Вязьма
В Вязьме мелкий дождик есть.
А ещё чего?
А ещё церквей не счесть.
Только и всего.
Я и сам хочу опять
Ночи напролёт
Под её окном стоять,
Может, позовёт.
Близко к сердцу подошла,
Подожгла его,
Повернулась и ушла –
Только и всего.
* * *
Ты прожил жизнь... Там прожил, где тебя
Всегда любили, ненавидя люто,
И люто ненавидели, любя, –
Так надо было небу. Не кому-то.
Ты избран был не кем-то. Избран им,
Служить ему – и только, – и за это
Был ненавидим всеми и любим
По воле неба и Его Завета.
Поэт
Служил забытому искусству
Жизнь выражать через слова –
И непосредственному чувству
Вернул в поэзии права.
Над ним одним дыханье ада
И веющая благодать.
Обожествлять его не надо,
Необходимо оправдать.
* * *
Позднему стону вонми,
Даждь упование ми, –
Сквозь Вавилонские реки –
Блудного сына прими
Или отвергни навеки.
* * *
Быть может жизнь и окаянна –
Её не перекантовать.
Сырая стужа океана,
В чужом Содоме – благодать.
Навстречу пересудам, сплетням,
В Манхеттене, на холоду,
Теплом овеянный последним,
По калориферу иду.
* * *
Мог ли я предположить,
Что придётся долго жить,
Что так долго будет длиться
Жизнь и долго будет петь
Мне дарованная птица,
Недопойманная в сеть?
Снегопад закончится не скоро
Редко снег в Нью-Йорке выпадает,
И никто не знает,
Как по снегу и по льду водить
Красные прекрасные «тойоты»,
Как входить
В крутые повороты,
На морозе как моторы заводить.
Снегопад окончится не скоро.
Тормозит шофёр у светофора,
Тощий, чёрный, да ещё в очках,
Там, где сквозь завои снеговые
Стёкла на развилке лобовые
Друг у друга обращают в прах,
Друг на друга юзом наезжают
И таксиста в оборот берут,
Тесно окружают, угрожают,
Палками орудуют, орут.
Крайний север южной сверхдержавы,
Снегопад случайный (для забавы)
Тает под колёсами «тойот»,
Разгуляться юзу не даёт.
1997
***
Любил не то чтобы веселье,
Не пир, не пиршественный пыл,
Которому на самом деле
И чужд и непричастен был.
На тост бывало не отвечу,
Смолчу и даже во хмелю
Не поднимусь ему навстречу,
Но до сих пор ещё люблю
Прохладные полуподвалы,
И чтобы дуло из окна
И грохотал тапёр усталый
От недосыпа и вина.
* * *
Выпала строфа из «Alter Ego»,
От неё осталось только эхо.
Где-то над пустыней в облаках,
В прозе зарифмованной кой-как:
Сцена рядом. Разлюли-малина.
Ложа литер «А».
Тебя сюда
Не литература приманила,
А литературная среда.
* * *
В 41-м, в лесах Первояну,
Привели «языка» на поляну,
Чтобы он успокоиться мог.
Там разведчики славные наши
В котелок с концентратами каши
Затолкали крутой кипяток.
А «язык», словно это отрава,
Или просто игра и забава,
Сапогом, по-футбольному, справа,
Залепил котелок в потолок.
И поэтому, прямо на каше,
Что успела опасть с потолка,
Был застрелен. Разведчики наши
Упредили и суд и срока.
Мёртвый пляж. Развороченный берег.
Между дюнами признаки льда.
Этот абверовский офицерик
Вышел к лесу, а шёл не сюда
И пришёл неизвестно откуда,
Чтоб накликать заместо суда
На себя беспредел самосуда.
Слабый волос его жидковат.
Странный запах. Видать, препарат,
Регулярным составленный бытом,
Незнакомым, а, может, забытым.
Дай Бог память. Но память груба.
Мы уже ничего не изменим.
Заводь моря. Кривая губа.
Берег в инее позднеосеннем.
И в землянке сухая пальба.
Странный запах борьбы с облысеньем
Haд пустыней арийского лба.
Портленд, 6 июля 1998
* * *
Рифмованная проза,
Постылые слова,
Придуманная поза –
Седая голова.
Пора кончать. Без звука
Поэзия мертва,
Рифмованная мука –
Седая голова.
Случайный звук – основа,
В нём сгусток вещества
Божественного слова –
Седая голова.
В нём дух её нетленный,
Идея, долг, права,
Гипотеза вселенной –
Седая голова.
Никак не содержаньем
Поэзия жива,
А только звуком ранним –
Седая голова.
А если звука нету,
Который был сперва,
Пора уйти поэту –
Седая голова.
* * *
Воткнýта в бабочку игла,
Висок почти приставлен к дулу –
Сверхгениальная игра
В бессмертную литературу.
Без названья
Там, где на Исходе мира старого
Сон буддизма, выходы в астрал, –
Сверхкомпьютер обыграл Каспарова,
А потом для виду проиграл.
Может, всё же обойдётся или
Боженька опустится сюда,
Как у нас в салонах говорили,
Скажет: – Закрываем, господа.
* * *
Только большие поэты,
Те, что пророкам под стать,
Кровью и водами Леты
Располагали писать.