На протяжении трёх лет одна за другой вышли три книги о Валентине Катаеве. Первой была книга Сергея Мнацаканяна «Великий Валюн, или Скорбная жизнь Валентина Петровича Катаева», второй – Вячеслава Огрызко «Циник с бандитским шиком», и совсем недавно увидел свет труд Сергея Шаргунова «Катаев. Погоня за вечной весной». Интересно, что Катаев в этих авторских версиях предстаёт абсолютно разным и вместе с тем образ его становится более объёмным и неоднозначным. Мы представляем сразу три рецензии на вышеуказанные книги.
Катаев, стержневая фигура южнорусской прозы, нынче подзабыт, и его творческим наследием мало интересуются современники. Именно Валентин Петрович первым проторил дорогу из Одессы в Москву, а уже затем его примеру последовали брат Евгений Петров, Илья Ильф, Юрий Олеша, Лев Славин и Эдуард Багрицкий. Неудивительно, что Сергей Шаргунов решил напомнить обществу о мощном литераторе, прожившем почти 90 лет и повидавшем на своём пути множество различных легенд от нобелиатов до генсеков.
Шаргунов провёл скрупулёзную титаническую работу, воссоздавая образ Катаева из записок и воспоминаний пересекавшихся с ним людей, поставил себе цель очеловечить писателя, многим кажущегося беспринципным приспособленцем и флюгером, готовым петь осанну любой власти. К имиджу Катаева навсегда прилипли строчки Бунина из «Окаянных дней», характеризующие его как рвача и материалиста, прикрывающего творчеством низменные потребности. На страницах книги Шаргунова Валентин Петрович предстаёт тонким ранимым человеком, пользующимся маской циника ради защиты от нападок недоброжелателей. Сквозь всё повествование сквозной темой проходит белогвардейская молодость Катаева. Сей биографический факт мог в любой момент привести к печальному концу писательской карьеры, но судьба уберегла Катаева. В поздние годы он стал нонконформистом и писал без оглядки на реакцию правителей.
Наиболее известными исследованиями, посвящёнными Катаеву, до сих пор считались «Доктор велел мадеру пить. Книга об отце» его сына Павла и «Циник с бандитским шиком» Вячеслава Огрызко. Советские прижизненные очерки о творчестве Катаева были поверхностны, неглубоки, изобиловали официозной лестью. Посмертные издания о Валентине Петровиче полны скепсиса и осуждения писателя. Шаргунов, тщательно переработав всё ранее написанное о классике, поставил своей целью представить в книге весь спектр мнений о Катаеве и вставил в текст множество цитат о прозаике от знавших его лично людей. Благодаря этому, а также массе архивных материалов вырисовывается многообразие персоны Катаева. И если Огрызко назвал Катаева циником с бандитским шиком, то по Шаргунову он выходит лириком с игривым ликом. Образ Катаева получился рельефным, фактурным, цельным.
Огромный пласт в книге посвящён советскому литературному процессу со всеми его специфическими интригами: распределение дач в Переделкино, борьба за государственные премии, коллективная хула провинившихся по указке свыше. А самое главное – великолепно раскрыта деятельность главного литературного критика той эпохи Иосифа Сталина. Когда первое лицо государства прочитывает всю актуальную прозу и участвует в её обсуждении, предъявляя претензии авторам в личных беседах, то это поднимает социальную значимость литературы до заоблачных высот.
В книге Шаргунова я нашёл лишь один недостаток: на мой взгляд, неполно раскрыта тема взаимоотношений Валентина Петровича с младшим братом Евгением. Об этом рассказано вскользь, пунктирно, а там есть о чём поразмышлять…
Главный же плюс книги Шаргунова – её кинематографичность. Создаётся ощущение, что читаешь не «ЖЗЛ», а сценарий биографического фильма. Вообще же байопик о Катаеве должен когда-нибудь появиться на экранах. Во-первых, Катаев – самый настоящий герой в кинематографическом смысле, потому что непременно боролся с чем-либо от младых ногтей и до конца своих дней. Во-вторых, он пересекался с многими харизматическими личностями: Бунин, Маяковский, Есенин, Булгаков, Пастернак… Книга изобилует абсолютно киношными сценами. Например, попойка в Париже с молодым Евтушенко, переросшая в ночной загул с походом по злачным местам, описана просто блестяще.
Шаргунов упомянул, что Катаев в детстве гулял в Одессе по Куликову полю, где 2 мая 2014 года разыгралась ужасная трагедия. Я же спешу добавить, что переулок Катаева нынче как раз упирается в Куликово поле. Памятник катаевским героям Пете и Гаврику стоит аккурат напротив городского управления милиции, откуда неравнодушные одесситы силой вызволили задержанных куликовцев. Памятник мадам Стороженко красуется посередине обновлённого рыбного павильона на «Привозе» в сотне метров от дома на Старопортофранковской, где вырос Илья Ильф. В общем, бронзовые памятники персонажам катаевской прозы уже есть. И вот наконец-то появился литературно-публицистический памятник самому Валентину Петровичу. В саду скульптур Одесского литературного музея есть миниатюрная композиция, посвящённая писателям 20-х годов, где присутствует и Катаев. Я же думаю, что Валентин Петрович заслужил отдельного монумента где-нибудь в начале Базарной улицы, и со временем эта идея осуществится.
Долгая сытая жизнь сыграла злую шутку с Катаевым. Если бы он умер в молодости, как брат и Файнзильберг, или эмигрировал, как Бунин, то сегодня его бы читали гораздо охотнее. Тавро придворного прокремлёвского писателя тяжело стереть из массового сознания, но Шаргунов попытался это сделать, за что ему честь и хвала. Признаюсь откровенно, из всех классиков одесской прозы Катаева я читал меньше всего. Но после ознакомления с трудом Шаргунова хочется немедленно пойти в библиотеку и взять томик Катаева, а значит, авторская задумка удалась. Непотопляемый титан русской литературы Валентин Катаев должен вернуться к читателю. Для меня Катаев – это прежде всего «Белеет парус одинокий». Ассоциации, рождённые его прозой, яркие, светлые, красочные. Вспоминая Катаева, сразу хочется сесть на баркас, выйти в открытое море, наловить бычков, а потом, вернувшись домой, зажарить их на подсолнечном масле, чтобы была хрустящая корочка. Творчество Катаева – гимн задорной молодости.
Шаргунов завершает своё повествование о Катаеве строчкой из Егора Летова о вечной весне. Мне же вспоминается более современный исполнитель Mujuice и его слова «Навсегда юность». Катаев – олицетворение фразы Мартина Эмиса о том, что писатель – это человек, который никогда не повзрослеет. Валентин Петрович навсегда остался юным, дерзким и бесстрашным.
Хочется надеяться, что это издание не останется незамеченным. Сергей не зря провёл сотни часов в архивах, выискивая неизвестные факты из жизни Валентина Петровича. Стараниями Шаргунова, несомненно, поднимается волна интереса к подзабытому классику.
Всеволод НЕПОГОДИН