Каким должен быть настоящий критик? На мой взгляд, он должен походить на героя криминальной драмы, триллера, боевика. Во-первых, «работа такая», как ни крути, а руки всегда по локоть в литературе. Во-вторых, регулярно заглядывая в глаза чудовищ, сам претерпеваешь метаморфозы… В американском кинематографе чрезвычайно популярен сюжет, когда полицейский борется с преступниками не вполне законными методами. Во имя справедливости и торжества того же закона, разумеется. Одной из самых известных картин такого плана является фильм Брайана Де Пальмы «The Untouchables» («Неприкасаемые») с Кевином Костнером, Шоном Коннери и Робертом Де Ниро в главных ролях. История основана на реальных событиях и повествует о временах великой депрессии в США и падении самого знаменитого мафиози Аль Капоне.
Суть в следующем. В условиях тотальной коррупции в полиции борьба с прославленным гангстером являлась бессмысленной – он заранее узнавал обо всех операциях правоохранителей, с помощью подкупа и шантажа влиял на расследования дел, оставаясь неуязвимым. Однако агент ФБР Элиот Несс создал из «идейных» силовиков боеспособный отряд «неприкасаемых». Они действовали по неписаным правилам, частенько нарушая закон, но достаточно эффективно для того, чтобы мафиози потерял покой и сон. В итоге им удалось засадить Аль Капоне – не за убийства, вымогательства или подпольную торговлю спиртным, а всего лишь за неуплату налогов. Но дело сделано. Тактика оказалась правильной.
Я доступно излагаю? Тогда перейдём непосредственно к литературной критике. Почему-то считается, что критик обязан быть вежливым, приветливым, доброжелательно настроенным ко всем авторам без исключения. Вероятно, так и должно быть. В идеале. Но мир не идеален. И авторы – не сплошь гении. И критику приходится часто делать выбор – сказать правду о бездарности и нажить в её лице смертельного врага или же промолчать. А то и вовсе расхвалить эту бездарность. Увы, но критики – как правоохранители. Борцов за идею мало, а желающих «жить как люди» – хоть отбавляй. «Критический цех» так же коррумпирован и аморфен, как полиция Чикаго времён Аль Капоне. Редкие смельчаки, гнобящие голых королей, провозглашаются завистниками или даже экстремистами. А нередкие посредственности, носящие титулы титанов, традиционно выставляются жертвами некомпетентности.
Живёт в Одессе какой-нибудь врач-стоматолог Сёма Харьковский. И решает он однажды стать поэтом. И пишет «под Бродского»; много, каждый день выкладывает в своём ЖЖ новые тексты. Спрос на Бродского большой, а Сёма человек расчётливый. Он не только «под Бродского», он оказывается ещё и жертвой холокоста (хотя некоторые соплеменники и ловят его на подтасовках), и советской карательной психиатрии. И вот Одесса получает своего Бродского. О том, как он пишет, разговоров почти нет – «понятно же». А Сёма всё пестует и лелеет свою легенду: он и в диссидентах, оказывается, побывал, и от КГБ пострадал, а сейчас люто-бешено преследуется антисемитами (в число которых попадают и евреи, если сомневаются в его таланте). Как такому не дать премию имени кумира? И дают. И получает Сёма со временем премию Бродского, «коронуется» вроде как. Кто теперь скажет, что Сёма – не Бродский наших дней? О стихах его по-прежнему почти не говорят, да разве это важно при такой-то биографии?
А Сёма продолжает немножечко шить. И однажды в бложике своём делает вкрадчивую запись о том, что его Манюня тоже пишет стихи. И даёт ссылочку на журнал супруги, куда шумной толпой устремляются порядочные люди, дабы засвидетельствовать своё почтение новой литературной звезде. А вскоре мы обнаруживаем в Сети объявление, что, будучи проездом в Москве, известная поэтесса Манюня Харьковская выступит в помещении «Журнального зала». А дальше её ждут Париж, Неаполь и Житомир. Спешите видеть и слышать! Одесса ликует, рукопожатные рукоплещут, русская словесность спасена!
Кто сравнится с четой Харьковских? Есть ли где ещё такая партия? Оказывается, есть. Тоже супружеская пара, и тоже одесситы, хотя давно обитают в Москве. Поэт-авангардист Ефим Штрунцель и фантаст Галина Харина. Эти также страдали от КГБ è карательный психиатрии. У них своих заслуг и наград полные сундуки. Они благожелательно, хотя и не без скрытой ревности следят за успехами четы Харьковских, прикидывая, кому же всё-таки суждено остаться на Олимпе. Эта могучая кучка, этот мощный квартет буквально сотрясает стены нашей ветхой лачужки, полной завистников и дилетантов. Мы тут бухтим со злости, сплетни разносим, а вот они – творят! Того и гляди, порвут «Новый мир» на две равновеликие части.
А вы говорите – Бродский… Тот был лохом, нет бы супругу свою в литературу протащить или там любовницу. Не ковал, пока горячо. Всё поэта из себя строил, невольника чести… Поц какой. И за что ему Нобелевку дали? Тунеядец, а выдавал себя за диссидента... То ли дело наши герои – у них все справочки собраны, по папочкам разложены, все задокументировано, и печати там, и подписи. Скоро, скоро уже чванливый Нобель упадёт в мускулистые руки одной из звёздных пар. Неужели в харьковские? Или всё же в штрунцель-харинские? Ставки 50 х 50. Дух захватывает от такой лотереи. Проще выбирать между Пушкиным и Лермонтовым, Толстым и Достоевским.
А уж писать об этом... Вот некий неосторожный критик задастся вопросом: «А с какой стати Манюня Харьковская вообще считается поэтом? Нам что, одного Сёмы мало?» И тут же в ответ раздадутся возмущённые голоса: «Где конструктивная критика? Что вы себе позволяете? Да как вы вообще могли усомниться?» Следом пойдут обвинения в антисемитизме, в банальной зависти, в профнепригодности. Священную корову трогать нельзя, а сомневаться в её святости – тем более. Сёма это моментом растолкует в своём ЖЖ. И неосторожному критику, если он слаб в коленках, придётся нехотя согласиться и начать нудный разбор манюниных виршей. Если у Сёмы хоть изредка проскальзывает что-то своё, неброское, но и не бродское, то Манюня бездарна бесповоротно. В итоге начавший разбор просто потонет в уныло-вторичных словесах, так ничего толком и не сказав. Но на это и весь расчёт четы Харьковских. Да и Штрунцель-Хариных. Напёрсточник всегда говорит: «Ты тут не бузи, лучше играй дальше, тебе ещё повезёт».
Конструктивная (как же они любят это слово!) литературная критика возможна только там, где есть объект для неё. Если же вместо литературы тебе активно навязывают такую вот Манюню, то нет никакого резона копаться в её сочинениях. Ты всё равно проиграешь. Так же, как проиграешь напёрсточнику. Следует помнить, что о соблюдении неких общих правил говорят обычно те, кто их как раз и нарушает. А нужно играть только по своим правилам. Видишь перед собой шулера, шарлатана, местечкового жулика – имей смелость открыто назвать его тем, кем он и является. Не твоя забота, как он дошёл до жизни такой. Твоя цель – метнуть раскалённое перо в его бесстыжий циклопий глаз. А что он будет вопить после, ослеплённый и униженный, – не твоя забота. Переход на личности в критике не обязателен, но порой он оказывается единственно верным средством. И если ты решил действительно расчистить авгиевы конюшни, то надо быть «неприкасаемым». И не бояться. Пусть боятся тебя.
Неприкасаемый
Быть в курсе
Подпишитесь на обновления материалов сайта lgz.ru на ваш электронный ящик.