Нет, жизнь прожита не зря!

Летний вечер. Танцплощадка.
Духовой оркестр.
За железною оградкой —
Ярмарка невест.
Ты стоишь на видном месте,
Впереди других.
Ты — ещё ничья невеста,
Я — ничей жених.
Косы чёрны. Очи кари.
Тальниковый стан.
Вот такую в разных далях
Я давно искал.

Без сомнения — в атаку: 

«Разрешите?..» — «Да»... 

Закружились на три такта — 

Кругом голова.
Танцевали вальс за вальсом —
На ветру костёр.
Обнялись и не расстались

 С тех и до сих пор.
Вспомню лишь тот вечер томный — 

Сердце задрожит:
Мы с тобой в аллее тёмной,
Впереди — вся жизнь.
И ещё об очень главном...
Не понять умом:
Это было так недавно —
В Пятьдесят Седьмом...

4 сентября 2008 года

***

Я приду избитый,
Гадами израненный,
Злой и беззащитный,
Затаив страдание.

Разом боль умолкнет,
Пропадёт досада,
Если голос дрогнет,
Если будешь рада,

Если захлестнутся
Руки на плечах,
Огоньки зажгутся
В ласковых очах.

Стану самым сильным,
Стану очень гордым,
И почти красивым,
И совсем покорным...

1966 год

***

Прости мои обиды,
Забудь свои печали.
Давай в дорогу выйдем
И Сказку повстречаем.

Давай поверим Сказке,
Как будто дни седые
Имеют те же краски,
Что годы молодые.

Давай, как прежде, верить,
Что вечность суждена нам,
И что плакучей вербе
Над нами плакать рано.

И будем жить отважно,
Болезни презирая.
Но всё-таки однажды —
Прости меня, родная.

***

Я говорю: «Ревнуй меня, ревнуй!»
Твой гнев недолог, если вправду любишь.
Не может чувство птицей упорхнуть —
Пока ревнуешь, то не позабудешь.

Ревнуй меня, ревнивая моя!
Но лишь любви от слёз твоих прибудет.
Никто так не болел тобой, как я,
Никто, как я, страдать тобой не будет.

«Проходит всё», — твердят мои друзья.
Забудет ум, но сердце не забудет.
Никто так не любил тебя, как я,
Никто, как я, тебя любить не будет. 

Октябрь 2006 года

ЛЮБОВЬ — ЭТО...

Любовь — это факел в тумане.
Любовь — это свет царства звёзд.
Любовь — это вера в обмане.
Любовь — пепелище из грёз.

Любовь — это жажда пустыни,
Песок, поглощающий страсть.
Любовь — это наша рабыня,
Таящая высшую власть.

Любовь — это чёрная туча,
Несущая молний лучи.
Любовь — редкий жизненный случай,
Дарующий счастья ключи...
5 февраля 2011 года

ЛЮБИМЫЕ — СМЕРТНЫ

Поймите: любимые — смертны.
Бессмертна лишь Смерть, и она
Стоит в карауле бессменном
У каждой двери и окна.

От мыслей таких не бегите:
Куда убежишь от себя?
Любимых своих берегите.
А вдруг... Уходите любя.

Любимых любить торопитесь!
А вдруг, если с ними... Молю:
Вы им потихоньку шепните
Сакральное слово «Люблю».

И Смерть задрожит и отступит —
У ней есть своя слабина:
«Люблю» — это крест в ваши руки;
Креста же боится Она.

У Смерти беда: нелюбима,
Страшна, одинока она.
У Смерти судьба пилигрима —
Средь мрачных надгробий стенать.

Любовь же весельем грохочет,
Над Миром и Смертью парит,
Лукавит, ревнивит, хохочет,
Хранит, плодоносит — царит.

Поймите: любимые — смертны.
Пусть страх не хладит вашу кровь:
У Смерти победы несметны,
Но Смерти сильнее — Любовь.

* * *

Виноват... Во всём. Навсегда.
По вине. Без вины. По догадке.
Виноват, что уносятся наши года.
Что люблю тебя без оглядки.

Что сбылось не так, как мечталось.
Что болезни пришли раньше срока.
Что любить мне тебя осталось
Так недолго, совсем недалёко...

Виноват и винюсь. Ты прости.
Ах, как хочется жить, боже правый!..
Улетают мои журавли,
Улетают в закат кровавый.

Виноват...

* * *

Умирает любовь, бьёт крылом о траву...
Помоги же любви умереть!
Неужели не видишь ты, как в синеву
Хочет белая лебедь взлететь?

Отвернись и добей ты, не глядя,
её Честным выстрелом, острым мечом.
Родила ты любовь на несчастье моё,
Будь же ты и её палачом. 

1980 год

* * *

Как божий дар храню тебя.
Друзья удивлены, не скрою:
Что ты нашла во мне? А я —
Зачем ищу цветы зимою?..

А просто я тебя люблю
Как жизнь. Ты для меня что воздух.
Мне без тебя, как кораблю
В пустыне иль в реке безводной.

Ты рядом — и я быстр, светел.
Противен злу, открыт добру,
Любой печали безответен.
Исчезни ты — и я умру.

2006 год


* * *
ДЫМ ОТЕЧЕСТВА*

Не туман над равнинами стелется,
Не труба заводская дымит —
Это дым моего Отечества,
Это Родина наша горит.

Это сёла, пожаром объятые,
Города и леса, и жнивьё,
То — огнём в окружение взятое, —
То Отечество гибнет моё.

Дым Отечества горек и страшен мне:
Виновата тут не Природа —
Нелюбовь казнокрадов к своей стране,
Нелюбовь к своему народу.

Дым стоит над Москвой километрами,
Жжёт мне душу и застит глаза.
Лето жаркое и безветренное.
Нужен ветер, нужна бы гроза...

О спасительный ветер, ну где же ты?
Очистительный дождь, пролейся!
Духота. Духота. Запредел Духоты!
Значит, скоро гроза... Надеюсь.
26 сентября 2010 года

* В июле-августе 2010 года в России беспрерывно стояла небывалая жара: временами более 40 °С. Пожары полыхали в 19 регионах страны. За двухмесячный период случилось более 30 тысяч природных пожаров. По официальным данным, выгорело 1,25 миллиона (по неофициальным — от 5 до 6 млн) гектаров лесных площадей. Сгорело 2,5 тысячи домов. Смертность в этих регионах в тот период возросла вдвое, урожай сократился на 35 процентов. «Вдруг» выяснилось, что в стране нет необходимой лесной охраны и служб спасения, во многих больницах и родильных домах отсутствуют кондиционеры... Беда эта была не только стихийной, но и «рукотворной»: в результате «лесных реформ» количество лесников, обходчиков и других работников лесного хозяйства с 200 тысяч человек было сокращено до 12 тысяч человек (Независимая газета, 2010, 30 декабря. С. 1-2).
Из 38 районов Подмосковья беспрецедентные по силе пожары произошли в десяти, горели торфяные залежи в Шатурском и других районах, дымом покрылись огромные I пространства Подмосковья и улицы Москвы.



ПОДМОСКОВНЫЙ СЮЖЕТ

Листопад. Деревья плачут —
Больно им листву терять.
Я на деревенской кляче
Еду сено покупать.

Больно мне! Я тоже плачу...
Дрожки старые скрипят...
Где поля? Жнивьё? Здесь дачи
Новорусские стоят.

Каждый дом — как будто крепость,
За забором псы рычат,
Да охранники свирепо
Меж собой на нас ворчат.

«Сено? Там, за поворотом,
У абрека на складу...
Ездют тут! Вали, «пехота»!»
Как бы не попасть в беду...

Едем, вёрсты не считая
И пустынных деревень,
Изб слепых... Верста шестая.
Поворот. Абрек. Плетень.

За плетнём — сарай, там сено —
Дух такой, что ноздри рвёт,
Мы торгуемся с абреком,
Конь копытом землю бьёт.

Я волнуюсь: «Что за цены?
Это всё-таки трава!»
Гоги держится степенно:
«Ти ж балная галава! —

Говорит он. — Эт-та сена
Мэйд ин Франс энд Кэнада!
Супер сена — супер цена!
Ти смотри! Иди сюда!..»

Сторговались. Грузим сено —
Тяжеленные тюки.
Из-под провлочных сплетений —
Огоньки и васильки!..

«Made in France»? О Боже правый!
Подтверди — ведь знаешь ты:
Гоги говорит неправду,
Это — русские цветы!..

...Всё отдали без тревоги
Чужакам. И всё не в счёт.
И теперь заезжий Гоги
Мне моё же продаёт!

Сталь и камень драгоценный,
Лес и поймы у реки,
Чернозём... И даже сено,
Огоньки и васильки...

Вечер. Месяц тускло светит.
Я с тоской во мрак гляжу.
Чудеса на белом свете!..
Осень. Листопад. К дождю.
24 октября 2010 года


ТРУБОДЕЛАМ

«Ура! Мы снизили инфляцию!
И это нам далось не без труда...
Ура! Подняли индексацию!
Но наше дело главное — труба.

Зачем заводы строить и порты?
«Продал — купил...» Всё чётко, без прикрас.
Зачем мудрить и разводить понты,
Когда в стране в наличьи нефть и газ?

Труба — Её Величество Труба —
Вот всё, что нужно для элитных масс'.'
Да, наша философия груба,
Но за неё мы ринем класс на класс.

Трубу на Запад тянем, на Восток.
Одну трубу — направо, две — «налево».
Да здравствует финансовый поток!
Быть олигархом — это не порок...»

Вы не стратеги, господа, ничуть.
Зашли вы далеко, да не туда.
Избрали вы кривой и ложный путь.
Страну довольно мучать, господа.

1 октября 2010 года

* * *

Вы слышали? Вот это чудеса!
Я даже молвить весть боюсь такую...
Христос покинул наши небеса
И улетел в галактику другую...

Остались люди-бедняки одни.
Но страшно веселятся богатеи:
Исчез с Небес Вселенский Господин,
Забрав с собой все светлые Идеи.

Вот потому-то Хаос и Абсурд
Вновь воцарились, как и в дни Начала.
Всё больше тварей на Планете жрут,
Всё меньше «Человека» на Скрижали...

* * *

Вот говорят: «В богатстве — человек;
Кто добр, но беден, — тот убог, ничтожен».
И так ведётся уж из века в век.
Я утверждаю: этот тезис ложен.

Вещать такую мысль — тяжёлый грех.
Пора понять — будь царь ты иль калика —
Что самый бедный в мире человек
Был самым человечным человеком.

Ты можешь оплатить трильонный чек —
Река времён сотрёт все краски лика.
А этот самый нищий человек
На все века останется великим.

Когда в святые дни в Ерусалем
Спешат жирующие миллионы,
Я говорю: «Вот истины момент!
Вот торжество Идеи над мамоной!»

Богатство добывается с трудом.
Внезапно никогда не богатеют.
И едут богачи, бредут пешком,
Чтоб отмолить преступные затеи.

Ложатся ниц, ползут, как червяки,
Целуя на камнях следы бродяги,
Скулят от страха злые мужики,
Как битые хозяином дворняги.

И, может, в миг позора и скорбей,
Хоть кто-то вспоминает про Пилата,
А кто-то обещает стать добрей,
А кто-то отречётся от разврата.

Быть может... кто-то... где-то... как-нибудь...
Ползут — Нули, ворюги, скупердяи.
А встанут — дружно платье отряхнут —
И с воем друг на друга, негодяи...

Богач, вполне возможно, человек.
Павлины тоже птицею зовутся.
Но оба не летают. В чём секрет?
Бескрылы и душою ввысь не рвутся.

Не восславляю бедность я ничуть,
Богатство приунизить не желаю.
Я об одном, страдая, знать хочу:
Зачем веками длится жизнь такая?

* * *

Мы не знаем, как выглядят звёзды вблизи.
Любопытствуем — строим расчёты, мечтаем...
Век за веком живём в бедноте и грязи,
Но зато в беспросвет корабли посылаем.

Карту звёздного неба имеем давно,
И про звёздное время, про звёздные ветры
Нам известно, но мы всё равно, всё равно
Улетаем всё дальше за новым ответом.

«Чёрных дыр», «белых карликов» знаем число,
Пору «звёздных дождей», астероидов стаи.
Космонавт — это нынче уже ремесло.
Ну а мы всё летаем, летаем, летаем...

О небесная высь! О земной небосклон!
Как таинственны вы в своём блеске и дали,
Как страшна пустота... Так и видится Трон
В темноте и Творец во Дворце из хрусталя...

На просторах Вселенной планета Земля
Неприметна средь звёзд и от Солнца далече...
Но на ней — всё живое: моря и поля,
И на ней — миллиарды «планет» человечьих.

Мы не знаем, как выглядят люди вблизи
С их живыми мирами. Так длится летами.
То Природа мешает, то Космос грозит,
То нагрянет пожар. Мы — летаем, летаем...

Разлетаются страны одна от другой,
Разлетаются люди галактик быстрее.
Мир озлоблен, кипит. Мир беремен войной.
Неизвестный Стратег чертит страшные стрелы.
7 февраля 2011 года


КУДА СПЕШИМ?..

«О времена! О нравы, господа!» —
Твердим упорно мы друг другу век от века,
Возможно, с той поры ещё, когда
Всевышний сотворил по шутке человека.

И человек — ничтожное ничто —
То гордо надувает щёки: «Я — и Время»,
То, ужасаясь, падает ничком,
Пред беспощадным в гневе Хроносом немея.

О, да! У Времени любимцев нет.
И никаких врагов — оно всесильно, Время,
Сметает и хоронит в Лету всех.
И никакого смысла нет кивать на Время.

Оно стоит, как берега реки,
Бесстрастно, не смущая лик свой, наблюдает,
Как тонут страны и материки,
Земные полюса места свои меняют.

Настанет миг — неыслимый такой! —
Когда взорвётся Солнце, а Земля остынет,
И станет не Планетой, а Звездой,
Могилой Человечества Всеобщей станет...

Тот миг далёк. И, видно, оттого
Мы мним — нам суждены эпоха, эра, вечность.
Мы погоняем Время, как седок,
Несущийся в глухую бесконечность.

Куда спешим, скажите, господа?
Зачем грызём друг другу глотки, словно звери?
Ведь это гонки к Смерти, в Никуда!
Конец придёт скорей, чем движемся быстрее.

Модернизация — вот ваш фетиш.
Глобализация — звучит, сознайтесь, гнило.
Хочу спросить тебя: «Зачем спешишь,
О, Человечество, в Единую Могилу?»
31 октября 2010 года


ПОКОЛЕНЬЕ МОЁ..

Поколенье моё, мы уходим...
И уйдём скоро все. Навсегда.
Не беда, что наш век на исходе.
Мы оболганные — вот беда.

В этом мире — порочном и пошлом,
Где хозяйствуют мытарь с невеждой,
Мы должны защитить наше Прошлое,
Чтоб хоть внукам оставить надежду.

Поколенье моё, нас немало,
Велико наших душ исступление.
В бой! Вперёд, старики! Прочь забрала!
Дон Кихоты идут в наступление!..
24 сентября 2010 года

* * *

Мне не нужны заморские края,
Хоромы, золото, текущее рекою.
Мне дороги лишь родина моя,
Да сад, взращённый милою рукою.

Ах, если было мне дано велеть,
Чтоб саду вечно цвесть и вечно плодоносить,
Чтоб в гуще сада птицам вечно петь
И чтоб в наш сад не приходила Осень!..

Увы, всему на свете свой черёд,
Свой день и час всему на свете, всякой вещи.
Приходит, чуть пожив, уходит род...
И только смерть и перемены вечны.

Вот потому-то в сердце маята,
Вот отчего душа моя болит натужно,
Вот почему — всё тлен и суета,
Вот почему — мне ничего не нужно.

«Мне ничего не нужно!» — говорю.
А только б ясно видеть в просвет тучи узкий,
Как стая журавлей летит в зарю,
Уходит вдаль, курлыкая по-русски...
3 ноября 2007 года


ПРО ВОЙНУ

Чтобы взять винтовку,
Был я слишком мал,
Что война — воровка,
Я не понимал.

Что война-уродина
Крошкою свинца
Первым в нашем роде
Украдёт отца,

Я тогда не ведал
И не знал того,
Что лихая ведьма
Брата моего

Унесёт в могилу
Следом за отцом.
Вспоминать нет силы
Мамино лицо...

В мёрзлом Ленинграде
Ела лебеду,
Выжила в блокаде,
Одолев беду.

Стала вся седая —
Трое на руках...
Как смогла, не знаю,
Вырастила птах.

Был тогда я кроха.
Что я сделать мог?
Слышать пушек грохот,
Да снарядов вой.

Плакал и пугался,
Есть просил и ныл.
Был я ленинградцем,
Я в блокаде жил.

Не убит, не ранен,
Но болит во мне,
Ноет беспрестанно
Память о войне.

Дали б мне винтовку
Хоть и мал я был —
Я б войну-воровку
Всё равно убил.

ПРИСТАНЬ МОЯ ДЕРЕВЕНСКАЯ*

Там, где леса вековечные,
Там, где поля, как моря,
Где глухомань бесконечная,
Там — деревенька моя.

Нет большака в за сто вёрст вокруг,
Торной дороги зимой.
Коли беда навалилась вдруг,
Так и живи с той бедой.

Ни телефона, ни радио,
Ни электричества нет.
Люди, не знавшие радости,
Не повидавшие свет,

Словно растенья природные,
С лесом и полем сжились,
К рабской работе пригодные,
С верой в неладную жизнь.

Сплошь босота беспросветная
И нагота. Как христы,
Все в холщевину одетые,
Духом светлы и чисты.

Избы щепою покрытые
С горницей в два-три окна,
Рамы, слюдою залитые,
Изгородь из тальника.

Кедр у калитки развесистый,
Запах овчинный избы...
Пристань моя деревенская,
Я ничего не забыл.

* В глухой таёжной деревеньке Петушиха Маслянинского района Новосибирской области наша семья после эвакуации из Ленинграда жила до лета 1949 года.



ЗИМОЙ

День был худой и хлипкий. Моросило.
Сквозь тучи наземь падал мелкий снег,
И колким бисером его сносило
Холодным ветром вкось и в беспросвет.

Висели тучи на верхушках елей.
День угасал, и наступала ночь.
Я выбился из сил и плёлся еле,
А воз мой вяз, и сделать шаг — невмочь.

А ночь упала разом, словно беркут,
Накрыла мраком лес, хоть глаз коли.
Трещали от мороза сосны, кедры,
И волчий вой мне чудился вдали.

Я брёл, в снегу по пояс утопая,
Один среди беспролазной тайги...
Я сено вёз, от ужаса базлая
То песни, то мужичьи матюги.

А в перелесках будто бы светало,
Но ветер бил, и ухали сычи...
Я падал и лежал, и мне казалось,
Что засыпаю... дома... на печи...

«Вставай! Иди!» — я бормотал в дремоте.
О, как же тяжело вернуться в жизнь,
Когда нет сил и голоден до рвоты...
Но я взывал: «Не падай! Не ложись!»

Вставал и шёл, по нюху, по наитью
Определял движение своё.
И сена воз — победное событье! —
Мы отмечали плачем всей семьёй.

...Я был юнец — двенадцать лет отроду,
Один мужик у мамы и сестры.
И каждый день, погода — непогода,
Кормил скотину, разводил костры,

Колол дрова, работал в огороде...
Я делал всё как взрослый, как большой.
Так жили все. Война — для всех невзгода,
Одна беда и горе за душой.
4 января 2011 года


«МАТАНЯ»*

Это быль, а не театр...
День угас, а месяц ввысь.
На краю села девчата
На «матаню» собрались.

Все как есть — красавицы,
На кого ни погляди.
Некому понравиться —
Ванечка на всех один.

Распрекрасный тракторист,
На груди тальяночка,
Голосист и сердцем чист
Раскрасавец Ванечка.

Гармонист рулады льёт,
Кудрями у клавишей,
Сам — едва семнадцать лет —
На войну направившись.

Средь девчат переполох,
Вся в слезах «матанечка»:
«Ты же нас застал врасплох,
Ты ж последний, Ванечка!..»

Встали дроленьки кружком,
Закружили Ванечку,
Топотком да топотком
Завели «матанечку».

«Красную косыночку
Брошу на талиночку,
Её ветер не снесёт,
Мой матаня меня ждёт!»

«Ты, товарка, не трунди,
Все давно балакают —
Твой милёнок ерундит,
Ажно утки крякают!»

«Ты, подружка-верница,
Нынче стала сплетница,
Эту весточку взяла,
Думаш, с милым развела?»

«Ваня Маньку полюбил,
Покатал на лошади.
Про всё прошлое забыл
Ради рыжей брошенки!»

«Ты, Ванюша, заводнючий —
Разогрей в Марусе кровь.
Подхвати гармонь получче,
Вжорь про новую любовь!»

«Ты, Ванюша, дорогой,
Шибко разневестился.
Колокольчик под дугой,
Был Серко — изъездился!»

«Ты, баляня, не старуха,
Чё ты ходишь с батогом?
Полюбила я Ванюху
И забегала бегом!»

«Я надену серьги в уши,
А на шею бисера.
Он не твой, а мой — Ванюша,
Сам мне сказывал вчера».

«Ветер бухал, с ног валил...
Меня Ваня полюбил!
Без бутылки, без дуды
Ноги ходют не туды...»

«Боля выпей, боля выпей,
А потом ещё налей.
Сперва руки с мылом вымой,
Уж потом меня жалей!..»

«Ты, товарка, не урчи —
Что от песни толку-то?
Ягодинка наш молчит,
А сердечко токает!»

«Ты, Ванюш, не задавайсь —
Всё пройдёт порошею.
Повоюй, домой вертайсь —
Выберешь хорошую!..»

Ванечка мехами рвёт —
«Прощевай, тальяночка!»
А «матанечка» ревёт —
Провожает Ванечку.
…………………………………....
Был Ванюша храбр и смел,
Воевал отчаянно,
Две медали заимел.
Об одном печалился:

Как «матаня» без него,
Девицы-красавицы?
Вдруг заявится другой?
Вдруг он им понравится?..

На чужой реке Висле
Был убитый Ванечка.
Нет гармошки на селе.
Нету и «матанечки».
3 января 2011 года

* «Матаней» в нашей деревне называли место, где молодые люди (а с ними и дети) собирались по вечерам на игры («Бей-беги» и др.) и танцы. Это место именовали также «точёк», «танцовка», «товарка». Но «матаней», «товаркой», «дролей», «боляней», «болей», «ягодинкой» называли также своих любимых: парни — девчат, а девчата — парней.



ШКОЛА МОЯ

Школа моя деревянная...
Флаг над крыльцом в вышине,
В окнах — герани багряные,
Сталин на главной стене.

Печка при входе горящая,
Свет от неё — на весь класс.
В сумраке света горячечном —
Двадцать пылающих глаз.

Здесь, средь глухой деревенщины,
Был каждый день, словно взрыв:
Старая русская женщина
Нам открывала миры.

Школа моя деревянная,
Как я тебя обожал,
Если в пургу окаянную
Я к тебе босым бежал —

С криками, стонами, падая —
Нету обутки в семье...
Школа моя, благодарен я
Этой суровой судьбе.
7 января 2011 года


СОН

Я часто вижу по ночам
Сон многократно пережитый:
Из прошлого ко мне примчал
Отец мой, на войне убитый...

Из боя прямо, на коне,
Пропахший гарью и бедою.
И вот стоим мы в этом сне —
Я и семья моя со мною.

В глазах от счастья меркнет свет,
Но что ж мне — плакать иль смеяться?
Я стар и сед. Уже я дед.
А моему отцу — за двадцать...

И внук отцу, мой сын, стоит,
И золото погон искрится...
Отец мой внуку говорит:
«Позвольте к сыну обратиться!..»

А я не знаю, что сказать,
А рядом тихо мать рыдает.
И пес наш рвётся цепь порвать,
На солдата громко лает.

С деревьев ветер листья рвёт,
На них знакомый профиль —
Сталин, И все на грудь отца кладет,
Как запоздалые медали...

1984 год

«ЛГ» поздравляет своего давнего автора и друга с юбилеем!