Мечтал я попасть в когорту
Озорных московских гуляк –
И вот старый, облезлый, потёртый
Бреду в дешёвый кабак.
«Путинки» здесь сто граммов
Стóит всего сто рублей,
Немного таких шалманов
Осталось в Москве моей.
Я в этом логове жутком
Не требую карту вин,
С пустой душой и желудком
Беру дежурный графин.
А когда остынут пельмени,
И опустеет стакан,
Меж столами, подобно тени,
Девичий движется стан.
И кажется, что играют
На сотнях скрипок смычки,
И рты раскрыв, замирают
Вокруг алкаши и торчки.
И словно чайная роза
На фоне слепого окна,
Приняв изящную позу,
Садится у стойки она.
Берёт себе воду без газа,
Бросает задумчивый взгляд.
За столиками без приказа
Смолкает навязчивый мат.
Заплёванное заведение,
Здесь явно не место для Вас,
И что-то вроде виденья
Всплывает со дна моих глаз.
Роллс-ройс ослепительно чёрный,
Тяжёлые ткани гардин,
Бискайские серые волны,
И масло парижских картин.
Белая яхта в Ницце,
Лакей с подносом вина…
Позвольте к вам обратиться
С самого-самого дна.
Мадам, моё сердце разбито.
В бессонной похмельной ночи
Я видел, Вас любят бандиты,
Чиновники и богачи.
Я видел, пленительно-грубый
Ходок, скандалист и нахал
Взасос Ваши сладкие губы
Лобзал ФСБ генерал.
Все звали его Экселенцем,
А он называл Вас Жюли,
А может быть, даже с чеченцем
Вы ночью той знойной ушли.
Мадам, полюбите мальчишку
С густой сединой у висков,
И я подарю Вам книжку
Моих запрещённых стихов.
И пусть грязна моя майка,
И пусть невысок мой рост,
В «Фейсбуке» полтыщи лайков
Собрал мой последний пост…
Никого между нами
В опустевшем вдруг кабаке,
Потрескавшимися губами
Тянусь я к её руке.
И тут же смолкают скрипки,
И только трубы горят,
И вместо её улыбки
Сосед говорит мне: «Брат.
Закусывай, вот тарелка,
Не надо было частить,
А то, похоже, что белка
Пришла тебя навестить».
А я, задыхаясь от боли,
Гляжу на подлый обман,
На липкий знакомый столик,
На галдящий шалман.
Такая уж злая судьбина
Навеки мне суждена,
И veritas вовсе не в vino,
А в водке дешёвой она.
Всеволод Емелин