Юлия Скрылёва
В настоящем обзоре рассмотрим сборники стихотворений Ильи Виноградова, Александра Конькова, Игоря Малышева и Владимира Косогова и увидим, как в поэтическом пространстве каждого из этих авторов формируется образ нашей великой страны с её богатой культурой, давней историей, бескрайними просторами, живописными пейзажами. Оформление книг в виде музыкальных дисков (узнаваемая особенность серии The Singlе) в данном случае более чем уместно и усиливает восприятие текстов: жизнь России всегда была неразрывно связана с песней, мелодией.
Кто мы такие?
Илья Виноградов. 40 армий. Книга стихотворений. – М.: Дизайн-бюро «Револьверарт», СТиХИ, 2024. – 48 с.: ил. – (Книжные серии товарищества поэтов «Сибирский тракт». Кн. 91: Сингл).
Завораживают удивительная музыка стихотворений Ильи Виноградова, их неторопливый, размеренный ритм. Невольно ощущаешь себя на краю огромного, бесконечного мира, таким маленьким, хрупким и в то же время несгибаемо сильным. Нежен, чист и безусловно прекрасен мир вокруг: «Зима от снежной замяти светла, / Река легла в серебряные ножны, / И небосвод – как белые крыла, / И на земле – как в небе бестревожно», «На Беломорье раздольно и ветрено, / Дышится духом поморским, исконным. / Возле селенья старинного Тетрино / Топчут прибой густогривые кони». В поэтике Ильи Виноградова есть место и подлинным ясным чувствам, и настоящему чуду. Здесь «небо заботливо Землю / Держит в ладони бескрайней», и «Подвластна неземным законам, / Нацелена на лёгкий взлёт, / Синица, сев на подоконник, / Печаль по зёрнышку клюёт». В строках сборника «40 армий», несомненно, присутствует Бог. Поэт не злоупотребляет этим словом, не бросает его налево и направо. Бог в его стихах «нам о вечном безмолвствует», а ангел, «как Бог, терпелив». Интересно стихотворение «Болезни нянчили меня…», лирического героя которого везут к бабке-ведунье, а та строго произносит: «Я некрещёных не беру». Далее читаем: «Путём окольным испокон / Вёл Бог безбожников до веры. / Я был крещён, заговорён, / Взят в пионеры. / И вырос, – потому что рос, – / В стране, что взором не окинешь. / И выносил как плод вопрос: / Кто мы такие?» Человека формирует история, и человек, по Виноградову, не властен спрятаться от неё («Cорок армий пришли в мой дом / И поили меня огнём, / С автоматов кормили меня, / Обезумевшего от огня»), однако способен с ней взаимодействовать, сделав свой единственно верный выбор («Но я встану, и я пойду, / Сорок стран на Земле найду, / И невидим и вооружён, / Злой, безумный исполню закон, <…>, Чтобы небо вам застил дым… / Не за мёртвых – назло живым»).
Рыжий конь апокалипсиса
Александр Коньков. Феникс. Книга стихотворений. – М.: Дизайн-бюро «Револьверарт», СТиХИ, 2024. – 44 с.: ил. – (Книжные серии товарищества поэтов «Сибирский тракт». Кн. 96: Сингл).
И слово, вынесенное на обложку книги – «Феникс», и включённые в неё стихи буквально окрашены пламенем. Огонь – один из главных образов в сборнике: «Кто сгорает свечой окопной, кто в Донецк спешит автостопом…», «Горит костёр на сумеречной грани, /трещат поленья, пламя рвётся ввысь. / По предрассветной, по туманной рани / приди к нему, ладонью прикоснись / к теплу. Все поколения согреты / числом несметным пляшущих огней…», «За составом состав уходит на Ленинград: / ветер гудки протяжные мне донёс. / От ночного перрона, полного роз и слёз, / доберутся туда, где в заливе горит закат». Тема памяти, связи поколений занимает в книге особое место. В стихотворении, посвящённом поэту, узнику концлагеря Маутхаузен Всеволоду Остену, читаем: «В память о нём буду распоряжаться даром / выдерживать все полученные удары». А вот строки, в которых ясно проступает мечта о Победе в наше время, хотя и, как отмечает автор, «неизвестно, какая дата будет у этого дня, / может, и вовсе настанет он без меня»: «Рыжий конь апокалипсиса отпрянет, / полетит в чисто поле русская птица-тройка / к самовару с блинами в избах да новостройках. / Тот, кто звался солдатом, воином и бойцом, / снова станет сыном, братом, дедом или отцом». Для лирического героя Александра Конькова важна жизнь во всей её полноте, настоящая, объёмная, яркая. И ему куда важнее, пока «кто-то афиширует мнимое счастье, / и ему рукоплещет весь интернет», его собственный дом – мир, в котором «рюкзак и лыжня за спиной». Александр Коньков оставляет себе и своему читателю шанс на то, чтобы вернуть сказке положенный ей «благой финал», и призывает не терять надежды на лучшее: «Я лишь прошу не торопись с ответом, / Когда у сердца тёмен шелест крыл, / Ведь нас дождутся даже с того света / Все те, кто нас когда-либо любил».
Вальсируй, царевна
Игорь Малышев. О Родине. Книга стихотворений. – М.: Дизайн-бюро «Револьверарт», СТиХИ, 2024. – 52 с.: ил. – (Книжные серии товарищества поэтов «Сибирский тракт». Кн. 98: Сингл).
Одно из произведений Игоря Малышева, вошедшее в эту книгу, кажется, вмещает в себя все знания о жизни отдельно взятого человека и жизни вообще, в самом широком смысле. Речь о стихотворении «Утром рано небесный косарь…» В нём – и смена явлений и состояний природы («Эти первые солнца лучи / Мягче шерсти щенят), и неизбывная безмятежность детства («Удочку крепко зажав в руке, / Ребёнок спешит к пруду»), и неумолимо подстерегающий каждого вечный сон («И ляжет тяжёлою пряжей роса / На упокоенный луг»). А вот строка другого стихотворения: «Иногда мне кажется, что мир состоит из снов». Вот и стихи Игоря Малышева словно сны: иные – лёгкие, точно воздушное облачко, но всё больше – тяжёлые, тёмные, обжигающие, словно приснившиеся лежащему в лихорадочном бреду. Игорь Малышев остро переживает события, связанные с судьбой его страны. Он далёк от иллюзий, но продолжает отчаянно любить родную страну, называя её то зверем, то царевной: «Пусть косы летят, где и алые, и пулемётные ленты. / Зверь мой ласковый, зверь мой нежный, заветный. / Вальсируй, царевна, вальсируй, не беда, коль собьёшься на пляску. / Я слушаю, задыхаясь, твою страшно-прекрасную сказку». Жизнь для поэта, хотя и конечна, имеет своё продолжение, а потому устремлена в вечность: «А я прорасту опятами, мхом, можжевельником. / Полечу прямо на небо пыльцой от ельника. / Того самого, что из ваших рёбер пророс. / Вот и самая глушь. Добралися. Спаси Христос». А образ Родины, созданный поэтом, есть образ чего-то сверхсильного, мощного, безграничного. Она, по Малышеву, не просто территория, государство, страна, а могущественная стихия. Эта мысль находит подтверждение в строках поэта, в контексте, в котором упоминается Россия: «Чудовищная, бесконечная, как Россия, усталость / Душит меня, как на ось намотавшийся шарф», «То ли вьюга дышит в лицо, то ли сама Россия». Но даже погружая читателя в тяжёлый болезненный бред, в своего рода «предсмертие», Игорь Малышев непоколебим в своей уверенности: мы – выживем: «Пропала страна!.. Россия!.. Пропали и смысл, и вера…» / Мы выживали во все времена, а это за гранью любой веры. / Мы выживем, если нас залить бетоном и расплавленным молибденом. / Прорастём сквозь них, и никто здесь не станет последним».
Дальний свет переключу на ближний
Владимир Косогов. Свапа. Книга стихотворений. – М.: Дизайн-бюро «Револьверарт», СТиХИ, 2024. – 56 с.: ил. – (Книжные серии товарищества поэтов «Сибирский тракт». Кн. 80: Сингл).
Тема сна занимает своё место и в поэтике Владимира Косогова: «Дальний свет переключу на ближний. / Тут осталось ехать полчаса. / На затылок давит, как булыжник, / Вещий сон. Пора закрыть глаза? / За дорожным памятником – влево. / Ловишь мысль: прекрасна эта смерть: / Разогнался, выпорхнул на небо – / Серафимом чокнутым гудеть». Характерная для этого автора горькая ирония – своего рода защита: от неудач на личном фронте («Ну и что? Забыла и забыла… / Фуфел – ваше первое «люблю». / Типа даже сердце не разбила. / Душу не размыло, говорю»), от боли и тяжести земного бремени. Свобода и освобождение возможны лишь за той чертой, где заканчивается жизнь. «Со мною больше не общаются / друзья, которых я любил. / Они в земле лежат. Качаются / Кресты заброшенных могил», – в финале этого стихотворения поэт допускает, что «смерти, может быть, и нет». Важную роль в книге играет образ реки, её название – Свапа – вынесено на обложку сборника в качестве названия. Река – не просто часть пейзажа, она символизирует память, ушедшие годы, таящую, словно снег, земную жизнь: «В реку смотрюсь, теперь я с трудом узнаю / Своё отраженье. / Старею, не гнусь, топчусь у судьбы на краю: / Ни слуха, ни зренья», «Дача была на реке Свапа: / Домик в четыре окна. / Жалуйся, будто судьба скупа, / Невелика цена / Дням, ускользнувшим на дно реки, / Прожитым без потерь», «Потерпи до марта месяца, / Оживёт Свапа, расправится. / Раньше к ней спускалась лестница. / В памяти она останется». Жизнь продолжается в детях, в последующих поколениях («Не хочу умирать раньше матери. / Ибо тут же запишут в предатели»). В стихотворении с посвящением сыну Коле поэт в нескольких строках формулирует, может быть, самые главные в жизни вещи, которые её, собственно, и делают жизнью и которую не все умеют сберечь: «Так и я, растратил и забросил / Искры от костра, лесную падь, / Всплеск зернистый от удара вёсел, / Облака, готовые вскипать», и в другом стихотворении взывает: «Пощади меня, смерть, идиота, / не точи об меня коготки», с горечью констатируя: «Страшной смерти тускла позолота, / сладкой жизни темны огоньки».