Науруз Темрезов
Известный спортсмен, борец вольного стиля, заслуженный мастер спорта, участник Олимпийских игр в Пекине, трёхкратный обладатель Кубка мира, трёхкратный призёр чемпионата Европы. Является послом ГТО по Карачаево-Черкесской Республике. Награждён грамотой и медалью Президента Российской Федерации В.В. Путина «За значительный вклад в подготовку и проведение XXII Олимпийских зимних игр и XI Паралимпийских зимних игр 2014 года в г. Сочи. В настоящее время работает председателем Комитета по национальной политике, внешним связям, делам некоммерческих организаций и средствам массовой информации. Депутат Народного Собрания (Парламента) КЧР. Известен своей активной общественно-политической и благотворительной деятельностью. Автор книги «Наука воспитывать чемпионов». Предлагаем главу из этой книги.
___________________________________________
Мне было лет одиннадцать, когда я однажды приехал к дедушке и бабушке на летнее пастбище в ущелье Индиш, что в Карачаевском районе. Так-то мы с братьями у родителей отца каждые выходные проводили, а все летние каникулы и подавно, но в этот раз я навестил стариков после довольно долгого перерыва.
Место, где находилась их кошара, очень живописно: бревенчатая избушка на пригорке, вокруг неровные из-за гористого ландшафта зелёные полянки, которые то тянутся к небу, то скатываются к каменистой узкой дороге. Крутые бока гор, покрытые густым кудрявым, словно плюшевым лесом, горделиво устремили свои вершины в безоблачное тёмно-голубое небо.
Я разминаю ноги после часового сидения в машине, вдыхаю головокружительный чистый воздух и после объятий со стариками спрашиваю вздрагивающим от нетерпения, полноты жизни и счастья голосом:
– Аття, а где мой Кара-Куш? Я хочу покататься! – Аття – по-карачаевски означает «дедушка», и я всегда обращаюсь к нему так.
Кара-Кушем, то есть чёрным орлом, я сам назвал одного из дедушкиных коней, пречёрного, как ночь, высокого, широкогрудого, сильного и при этом очень грациозного. Когда конь нёсся по неровным полянкам в окрестностях коша, его чёрная грива разлеталась в обе стороны и была похожа на крылья парящего в небе орла. Конь играючи вспрыгивал на пригорки, легко перемахивал через камни и валуны, отлетевшие от скал, а завидев меня, стремительно мчался навстречу, развевая гриву, словно бурку, и его сильные ноги выбивали быстрое «тук-тук-тук» в такт моему взволнованному сердцу.
– Мой орёл летит! – говорил я с небрежностью, хотя сердце подмывала такая волна любви и нежности, что слёзы на глаза наворачивались, и я, жмурясь, словно от сильного солнца, незаметно проходился по ним рукавом или ладонью.
Вот и сейчас моё сердце подпрыгивает от нетерпения, от восторга долгожданной встречи со своим верным другом.
А дед:
– Сперва расскажи, как дома, всё ли у вас благополучно? Почему в прошлые выходные не приехал?
Я, всё ещё подрагивая от нетерпения, беру себя в руки и уже более спокойно рассказываю, что и дома, и в спортзале, и в школе, и даже в городе всё хорошо.
И тут дед, призадумавшись, говорит:
– Джашым, внучек, тут козы вот уже два дня не спускаются вон с той горы, Уллу-Джити. Вожак умный, опытный, ходит туда-сюда на краю скалы, но не спускается и коз за собой не ведёт. Там не всё в порядке, я чувствую. Видимо, их подстерегает какой-то зверь, сам на скалу не может подняться, но и козам не даёт спуститься. Это хорошо, что ты приехал, поможешь мне спустить коз.
Я горд и доволен.
– Конечно, их надо спасать, – важно отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал солидно и с той озабоченностью, которая слышится в словах дедушки. Но мальчишеское нетерпение берёт верх, и я торопливо продолжаю: – Я поеду на Кара-Куше, а ты на своём коне.
Дед понятливо улыбается.
– Там скала отвесная, а дорога опасная. По тропе можно идти по одному, двоим не разминуться. Лошади там не пройти.
Я разочарован. Но дедушка быстро переводит тему:
– А знаешь, кто лучше всех знает дорогу на скалу? Кто лучший проводник в тех местах?
– Ты, аття!
– Нет, – улыбается дедушка. – Это в твоём возрасте я ночью как днём видел – зоркий был. А сейчас только твой отец может пройти к этой скале в одиночку и коз спустить. Его одного я, когда он был твоих лет, спокойно отпускал. Ему и сейчас равных нет.
Мне кажется, я аж свечусь весь от гордости за отца, даже не могу скрыть эту радость. Но тут же с опаской думаю, что одному-то, да ещё под вечер идти на скалу – это опасно. В горах же волки, медведи, да мало ли, какие хищники – снежные барсы, например. Я же не настолько знаю окрестности, как мой отец.
В этот момент я горжусь отцом ещё больше, ещё сильнее – за его храбрость! Вот какой мой отец был самостоятельный, ловкий и смелый, и как же я от него отстаю, хотя никогда не считал себя маменькиным сыночком.
Но когда дедушка говорит:
– Вместе пойдём, – я чувствую себя уверенней и спокойней. Это дедушка считает меня мужчиной, но я всего лишь одиннадцатилетний мальчик, который изо всех сил старается в словах и поступках быть этим самым мужчиной.
Солнце близится к закату, когда мы попадаем в гущу леса. Я вижу, как медленно садящееся солнце прощально светит сквозь кроны деревьев, как золотится вдали карамельный закат, который вспыхивает на стволе дедушкиного ружья, перекинутого через его плечо. В руках у дедушки большой узловатый посох с какой-то шишкой наверху, похожий на перевёрнутую булаву. Дед идёт неспешно и неслышно, почти не опираясь на посох, но постоянно выискивая какие-то следы.
– Вчера, видимо, оставались тут, потом пошли туда, потом сюда, – он тычет посохом в малопонятных мне направлениях. Я уже подустал, про себя думаю, что это несносным козам легко передвигаться вверх по горам, а мне-то тяжело. Злой, я стараюсь не отставать от деда.
Только спустя годы я понял, что деду-то было намного тяжелее, ведь ему на тот момент было уже за семьдесят. Ему бы на завалинке с такими же стариками сидеть да молодость вспоминать. Но разве мог карачаевец, вековой скотовод, протирать штаны на лавке за пустыми разговорами!
Путь наш скрашивает то, что мы походя собираем лещину, которая в обилии растёт вокруг, потом вдоволь напиваемся из какого-то источника чистым и холодным до ломоты в зубах родниковым бальзамом.
Вокруг – красота! Папоротники становятся выше и гуще, трава, тоже высокая, шелковистая, густая, зелёная, сочная, так и ложится под ноги. «Нет бы этим чёртовым козам здесь пастись», – опять внутренне закипая, думаю я.
Дорога неожиданно приводит в густой лес – и тут же нас окутывает сплошная тьма. Я даже в метре от себя не вижу ни дерева, ни камня, но дедушка берёт меня за руку.
– Не испугался? – спрашивает он со смехом, и оттого, что он смеётся, мне уже не так страшно, хоть звуки леса пугают меня по-прежнему.
– Нет! – храбро отвечаю я, хотя, если честно, подвираю чуток.
Через некоторое время мы поднимаемся на самый верх и начинаем подходить к скале. Лес становится реже, а потому прозрачней. И тут на небе появляется луна, которая освещает окрестности так, будто это день, а не ночь. А может, она давно светила, только свет её не попадал на другую сторону скалы и спрятанный в ложбине лес, из которого мы вышли.
Увидев этот сильный ровный свет, я радостно смотрю в прозрачное нетёмное ночное небо, потом перевожу взгляд на дедушку. Видно, что он очень устал, что ружьё на плече оттягивает его руку. Но он, по-прежнему опираясь на свой посох, целенаправленно идёт вперед.
Неожиданно я обнаруживаю вторую тропу и перебегаю на неё. Луна светит мне под ноги. Но тут метрах в двух от себя я вижу распахнутый зев обрыва и вскрикиваю:
– Дедушка, тут пропасть!
Дед замирает в ту же секунду. Затем, не поворачиваясь, говорит с усмешкой:
– Моя тропа тоже ведёт к обрыву.
И он протягивает мне руку. Я подбегаю к нему, ещё не отойдя от ужаса при виде этой чёрной бездны. Дед прижимает меня к себе, мы оба опускаемся на траву, приваливаемся к дереву и разом смотрим вниз.
В ярком немигающем свете луны внизу отчётливо видны наш дом и наш сад, и это так неожиданно, чарующе, нереально, как будто мы смотрим из космоса на родную землю. Первый раз в жизни я наблюдаю такую красоту, что не могу отвести взгляда от неба и земли. Каждый раз, когда я моргаю, мне кажется, что я фотографирую кадр за кадром всё, что раскинулось под нами, над нами, вокруг нас.
Дедушка крепко держит меня в своих объятиях, словно боится, что я, не вынеся этого восторга, захочу взлететь и кинусь со скалы в надежде этого полёта.
– Видишь – вон там река? А вот наш дом, за ним трактор, а вон там – сараи и загон, – говорит он мне спокойно и негромко, но тут его голос становится удивлённым: – А рядом это белое что? Козы? Неужели вожак их всё-таки привёл домой!
Он немного призадумывается, но через минуту он начинает обстоятельно рассуждать, и в голосе его слышится улыбка.
– Наверное, когда мы поднимались, зверь нас учуял и ушёл, а козы сразу по короткой дороге спустились. Им ведь по скалам прыгать – как тебе по тропинке ходить, у них на копытцах специальные липучки, которыми они прилипают к скале и никогда не падают.
Я слушаю, успокаиваясь, и хочу лишь одного: чтобы эта ночь и дедушкины рассказы никогда не кончались. Но тревога берёт своё:
– Аття, – говорю я, – мы заночуем здесь или пойдём обратно домой? Бабушка, наверное, сильно волнуется!
Оказалось, дедушка знает другую, более спокойную дорогу, по которой мы спустились вниз.
Став взрослее, я понял, почему дед повёл меня по крутому подъёму. Ему самому захотелось вспомнить молодость. А чтобы я не выбежал на вторую тропу, которая могла оборваться обрывом, он шутил и разговаривал со мной всю дорогу. Однако, услышав мой вскрик, он понял, что я выбежал на опасную тропу, и тут же замер и спокойно подозвал к себе, чтобы я не сиганул дальше. А потом посадил рядом с собой и показывал мне красоту подлунного мира.
Сам он позже признался мне, что знал прекрасно, что коз на скале нет. Но ему так мечталось покорить эту вершину в своём немолодом возрасте, да ещё в лунную ночь! Он понимал, что это была его последняя возможность увидеть родную землю с вершины Уллу-Джити, то есть Высокой вершины, на которой провёл больше половины своей жизни. Одного он не учёл – моей прыти и того, что я выскочу на гибельную тропу. Ведь путь, который выбрал он, был абсолютно безопасен, там не было ни зверей, ни пропасти.
Но, вспоминая ту ночь, я не могу забыть, как стучало в груди у дедушки, когда он прижимал меня к своему сердцу.