Кажется, уже не осталось крупных, средних, мелких и вовсе незаметных культурных и малокультурных деятелей, которые бы не плюнули ему вслед. Ему, Дане Милохину, девятнадцатилетнему сироте, воспитаннику оренбургского детского дома, в тринадцатилетнем возрасте обретшему приёмных родителей, с которыми не ужился, учиться в техникуме бросил, воровал, бродяжничал, наркоманил, работал официантом – и с переездом в Москву стал в скором времени одним из лидеров ТикТока с более чем 11 млн подписчиков. Зарабатывает не менее 2 млн руб. в месяц. Оказался спикером на Санкт-Петербургском экономическом форуме и «лицом» Сбера.
Сразу согласимся, что развенчивать молодёжных кумиров соцсетей коварными вопросами «А читали ли вы «Войну и мир»?» не слишком эффективно. Потому что, как сказал канадский философ Маршалл Маклюэн, книжный человек не умеет спорить с иллюстрациями. Писателя можно оценивать по критериям книжной цивилизации, но чтобы оценивать лидеров электронных средств массовой коммуникации, будьте любезны войти в эти медиа и как-то сориентироваться. Скрепя сердце надо признать, что литературоцентричная эпоха кончилась, а норму задают аудиовизуальные СМК. И там совсем другие критерии – точно не по Толстому.
Так что за феномен этот Даня Милохин? Ну ладно, в Москве его быстро нашла фирма, зарабатывающая на блогерах, 12 руб. на 1 вложенный рубль получает Сбер, как сказал его представитель. Ты продался – и все твои права и свободы теперь принадлежат тому, кто их купил. Но что в Дане видят миллионы сверстников?
Даня сирота. Отец пил, потом сидел, но и выйдя на свободу, детей не разыскивал. Мать сдала двух братьев в детский дом и завела новую семью, родив двух новых детишек. Новенькое ведь всегда лучше старенького, правда? А подросткам так легко отождествиться с этой судьбой. Кто из нас временами в своей юности не переживал подобных чувств – «меня никто не понимает», «я никому не нужен»?..
Подростковый бунт против норм нередко сегодня, в условиях всеобщей аномии, выливающийся в антисоциальное поведение даже в благополучных семьях, а тем паче в неблагополучных – тоже всем известное возрастное явление. Даня для них – свой парень. Зачем ему Достоевский с Толстым? Речью владеет плохо – но ведь тот же Маклюэн считал, что на смену книжной культуре, где грамматика диктовала норму речи, пришла слуховая и визуальная цивилизация, в которой норму языку культуры диктуют площадь и подворотня.
Даня видит себя в пластике, которая у него тоже никакая, но ведь прославила его. Как и мечтал, он стал самым популярным мальчиком – пока не в мире, но в России сегодня – определённо. Популярность пришла вместе с открыванием рта под выбранную в ТикТоке песню и движениями под неё – каждое видео длится всего 15 секунд, – а также с клиповыми песнями, которые он, один или вместе с Тимати или Басковым, тоже поёт не своим голосом, а цифровым – очевидно, пропущенным через преобразователь звука. Однако для миллионов он крут. Тут речь не идёт об одарённости или сложной работе, хотя эти шоу мальчик называет работой. У других есть своя ниша – кто-то в ТикТоке занимается финансовым консультированием, кто-то специализируется на кулинарии, а у Дани Милохина такой ниши нет. Есть несколько видео в женском платье, но это просто эпатаж.
«Гормон играет», энергия бьёт через край – и все сверстники твои. Это так клёво – веселиться (чем, по признанию тиктокеров и Дани, они и занимаются) и чтоб за это платили. Это только со стороны кажется, что такое общение тинейджеров – ни о чём и ни про что. Они же, как свойственно подросткам, часто общаются не ради трансляции чего-то почерпнутого извне, а ради самой по себе коммуникации, которая в таких случаях не предполагает прагматической функции с определением полезной тематики и лимитированного времени на доклад и прения.
Вы возмущаетесь тем, что дети хотят всё сразу без труда и таланта? Да ведь дело известное: и во взрослом мире иерархии по труду и талантам сегодня существуют скорее в кодексах строителя капитализма, чем в реальности, так что не надо лицемерить, дорогие мои. Где-то Даня почти повторяет мысль блаженного Августина, о существовании которого, полагаю, и не подозревает, но мысль ему близка, потому и запомнил: прошлого уже нет, будущего ещё нет, есть только настоящее – «сейчас». Вот этой сейчасности он и хочет, что в этом особенного? Маклюэн так и писал: мы возвращаемся в мир общего сознания и одновременных событий, которые все происходят сейчас. Тот же канадец предсказывал, что в обществе исчезнет разделение на труд и досуг – вот у Дани эта граница и стёрлась.
Правда, у моих знакомых молодых людей, с кем ни поговоришь, в этом слиянии двух сфер всё время видишь труд, а тут – постоянные развлечения. Но улыбка у Дани добрая, и искренности ему не занимать: не понимает шуток Урганта – так и говорит. Я вот тоже их не понимаю, но стесняюсь сказать.
Нет ни одного критика Дани Милохина, который бы не поиздевался над его словами на Петербургском экономическом форуме о том, что «каждый может оставить след». Сказано было действительно коряво, но по мысли – это мечта о славе как бессмертии, которую вы, книжные люди, связывали со своими произведениями, вдруг однажды решив, что типографский станок – это такая машина бессмертия, а в истории остаются исключительно гении, то есть вы. Это большая ошибка – считать, что слава даруется за талант и усердие.
Тут ещё вот что надо знать: книга – это медиасредство, с которым мы не отождествляемся. То есть мы можем примеривать персонажей на себя, сочувствовать им и т.п., но никогда не теряем эстетической дистанции. Не то в соцсетях – эти медиа вовлекают человека целиком так, что он практически сливается с другим персонажем – «он как я», «я как он». Другие для тиктокера – зеркало, в котором он видит себя, и чем больше он себя в других видит, тем большую радость испытывает. Возникает зависимость, у многих доходящая до болезненной степени, настоящая аддикция. Так с чего вы, книжные, решили, что популярность зависит от образованности и поставленной речи, от правильного поведения и педагогически выверенного воспитания, от труда и таланта?
У Дани Милохина практически ничего нет: нет родительской любви, дома, нет своей тематической ниши, он не одарён ни элегантной пластикой, ни голосом, он не умеет говорить и уверен, что перед Ельциным страной руководил Сталин. Он как Маугли – вне политики, вне эстрады, вне самых элементарных общеизвестных представлений. Он стал автором при отсутствии авторства, он производит свои ценности, которые, с точки зрения нынешних взрослых, не ценности вовсе. Во всех этих смыслах он ничто. И именно эта ничтойность и вознесла его на гребень успеха. В соцсетях, как и на ТВ, чем менее определён персонаж, тем больше он вызывает симпатий аудитории, потому что легче оказывается «вчитать» себя в него, с ним отождествиться, чего требует сама природа этих медиа. И таких «ничтойных», новых «лишних людей» – их тьмы, и тьмы, и тьмы.
Просто Даня – герой своего времени. «Лишние люди» XIX века имели выдающиеся способности, являясь представителями высших классов, презирали их и всю окружающую действительность и при невозможности самореализации на официальных поприщах предавались порокам. И их было меньшинство. Нынешние онегины, печорины и обломовы, напротив, особых способностей обычно не имеют, но могут вполне себе вписываться в истеблишмент, будучи часто гиперактивными выходцами из низов общества, говорят «да» окружающему миру, принимая его с радостью и целиком, при этом так же предаваясь саморазрушительным развлечениям, и таких, боюсь, и будет большинство. И морализаторство тут бессмысленно.
Почему же они «лишние», если вполне себе довольны и могут иметь очень неплохие деньги? Потому что в новой эпохе, если судить по передовым технологиям и рубежам науки, окажутся востребованы очень немногие и очень одарённые трудоголики, которые будут знать «всё обо всём» и способны развиваться вместе с новыми технологиями поистине с небывалой скоростью. Уже и сейчас есть такие ученики, которые в процессе учёбы опережают своих учителей в знании предмета. Большинство же людей, видимо, станут безработными, вечно переобучающимися на курсах по приобретению профессии – но это только в условиях социального государства, про которое неизвестно, устоит ли оно вообще.
Пока же мы должны понять: эти молодые – другие, они опровергают наши базовые представления о жизни и оскорбляют наше нравственное чувство, а разнообразие – при отсутствии ума – порождает вражду. Малость ума подросткам простительна – а нам? Ведь те немногие гении, которые станут нашей надеждой, тоже будут молоды. А что касается аудиоидентичности, то у каждого поколения она своя. У моих родителей это были Левитан и «Ландыши», у нынешних пусть будет Instasamka и Даня Милохин с его «Золотой чашей». Ведь дети-то – наши, а эта чаша совсем скоро, похоже, окажется разбитым корытом.
Анна Яковлева