Елена Цами
Член Петровской академии наук и искусства. Неоднократный лауреат республиканского фестиваля поэзии, проводимого Союзом писателей Республики Алтай. Участница и художественный редактор антологии «Поэзия Горного Алтая». Автор книг «На солнечных спицах» и «Босиком по небу», включающих рассказы, эссе и миниатюры. Живет в селе Замульта Усть-Коксинского района.
Момент тишины
Вот он, один из летних вечеров твоего детства, где ты сидишь на крыльце родного дома. Почему-то оказалась одна, и первый трепет грусти обеспокоил твою душу. Даже верный пёс Дружок, отведав пирожка из твоих рук, убежал куда-то. Ожидая родных, ты смотришь на яблони в саду, на горы, окружающие привычную взгляду местность. В небесном просторе появляются то острова с широкими заливами, то воздушные замки, окрашенные померанцем. А прозрачные гуси-лебеди с любопытством заглядывают за горизонт…
Дом стоит на берегу, и потоки влажного воздуха приносят неповторимые запахи Катуни. Эти наблюдения переносят твоё детское сознание в иное измерение и вызывают глубокий вздох. Всё вокруг знакомо и окружает тебя с рождения: яблоневый сад, лилии на незатейливой клумбе, подорожник, заполонивший двор, качели… Но такого момента тишины ты ещё не знала. Всегда рядом находился кто-то, занимавший твоё внимание, а окружающее было лишь фоном. Красивой декорацией к спектаклю с названием «Детство», в котором роли подружек и кукол взаимозаменяемы. Но в этот вечер природа свежим дыханием ветерка, редкими птичьими голосами, севшей на платье божьей коровкой радуется твоей возможности увидеть её, словно впервые, и тихим светом пишет послание на листве…
Эти мгновения будто прописаны свыше, и никто не в силах отнять их у тебя. Линии судеб всего мира проходят мимо твоего крыльца. Ты протягиваешь руку – можно ли прикоснуться к тайне? – а в это время крошечное насекомое, добравшись до кончика твоего пальца, поднимает розовые крылышки и взлетает. И вздрогнувшая лилия, роняя лепесток в траву, не нарушает тишины этого мгновения.
Не в такие ли моменты душа ребёнка раскрывается, подобно цветку, и душа самой планеты наполняет её ароматом отзывчивости?
И по прошествии десятилетий – совсем из другой жизни, из другого века ты можешь «нырнуть» в этот летний вечер, как в исток своей жизни, чтобы ещё раз вслушаться в него. Вслушаться и восхититься. И осмотреть внимательным взглядом лепестки своей души. Не покрылись ли они ржавчиной безразличия и усталости, не увядают ли до срока?
Лестница в небо
Не раз за туманными миражами жизни являлись мне лёгкие и заманчивые перекладины лестницы, похожей на те, что крепятся на мачтах кораблей. Только крепилась эта лестница высоко в небе, празднично ныряя меж парусов-облаков, в которых, запутавшись, расплёскивали свою энергию ветра и мои мысли. Весёлые романтические потоки колыхали её, приглашая подняться.
Но, как только я подходила ближе, лестница исчезала за очередной картиной, встающей на моём пути, со знакомыми и незнакомыми силуэтами, протягивающими ко мне руки. И пока я проходила сквозь встречи, отдавая то, что имела, и получая нежданные дары, я забывала о ней. Радости и печали, поднимаясь одна над другой, выстраивались вокруг меня высокой крепостью и заслоняли собою горизонт. И множество малых лестниц с круто бегущими ступенями перекрещивало внутреннее пространство крепости. Зима следовала за осенью, за зимою – весна и лето, и вся эта с детства знакомая процессия кружилась, как разноцветная карусель.
Когда, проходя несчётные те ступени, я узнавала из мелькающих картин всё, что было для меня возможно, плотность окружающего рассеивалась, и лестница маячила вновь. И я устремлялась к ней, потуже завязав косынку. Однако суета повседневности, словно «бегущая дорожка», ещё крутилась под моими ногами, и я находилась на месте. С усилием сделав шаг в сторону и ещё шаг, я отдыхала в укромных местах, где тишина рассказывает свои тайны, а мудрые книги шелестят пожелтевшими страницами. Силы возвращались, и, найдя новую тропинку, я шла по ней дальше и дальше. Солнце и звёзды указывали мне путь. И ветер, несмотря на своё изменчивое настроение, частенько становился попутчиком, подталкивая меня вперёд.
Шло время. Тропинка выводила на широкий простор, где я собирала букеты познаний и украшала ими свою жизнь. Стиралось из памяти прошлое и вместе с ним моё желание найти небесную лестницу. Кто знает, быть может, она понадобилась кому-то другому?
Но однажды, залюбовавшись золотым листопадом, услыхав его тихую мелодию, я увидела среди танцующей листвы и перекладины заветной лестницы! Она сияла в тонких и прозрачных лучах солнца, а в том, как кружил её ветер, угадывалась её невесомость. «Выдержит ли?» – с замиранием сердца подумала я, касаясь пальцами перекладин.
Шаг в детство, шаг в юность, шаг в своё материнство и в свою забытую божественность… Капли пота стекали с меня, как с куклы, которую с ликующей радостью мыли под дождём!..
Как только я ступила на третью перекладину, земля уплыла из-под моих ног и внизу забрезжило небо. Я посмотрела вверх, пытаясь угадать, далеко ли ведёт лестница. Но выше нескольких перекладин ничего не было видно, кроме огненно-белого сияния, слепящего глаза.
Мотылёк
Мотылёк бьётся о стекло, никак не может вырваться на свободу. Порывы его беспомощны и смешны. Никто не замечает мотылька и не задаётся вопросом: как он проник на веранду?
В доме, за дверью, какая-то суета, слышатся обрывки фраз и тихие всхлипы. Мелькают люди в белых одеждах, и чувствуется запах лекарств. У людей своя жизнь, свои заботы. А глупый мотылёк бьётся и бьётся о стекло!
Пробегающая мимо девочка останавливается вдруг, приближается к мотыльку. В испуге он отлетает в сторону и умножает свои усилия вырваться на свободу. Он не замечает, как на круглом розоватом фоне, обрамлённом рыжими косичками, распахиваются два синих удивлённых блюдца, в которых отражается и он, мотылёк, и вечерний луч солнца. И тем более он не догадывается о том, как в неведомых глубинах маленького существа пробегает таинственный сигнал от «синих блюдец» к сердцу, и девочка принимает важное для него решение. Он лишь чувствует, как что-то тёплое отрывает его от стеклянной преграды и несёт через тёмный туннель к свету – к яркому свету, к родному зелёному морю, к благоуханию жизни!
Мотылёк улетает на свободу, не поблагодарив свою спасительницу, поскольку не умеет этого делать. Мелькнув в пересечении солнечного луча, он берёт курс в направлении юной маргаритки, соблазнительно распустившей свои шёлковые лепестки.
Спустя какое-то время из окон дома доносится мужской голос:
– Господи, какое счастье!.. Машенька, бабушке стало лучше, она улыбнулась!
В доме воцаряется тишина. Маленькая тень бежит по камням, и весь вечер в саду слышится смех и шарканье босоножек. А бабушка сидит возле окна в удобном кресле и смотрит на заходящее солнце…
Иногда случаются такие дни, когда, казалось бы, не связанные между собой явления предстают в особом свете, и это можно увидеть. Но лишь со стороны.
Душа храма
Штукатурка ещё держалась кое-где на стенах и сводах арок. Белизна её напоминала о чём-то далёком и светлом. Храм давно заброшен, но стены широкой кирпичной кладки стоят надёжно, обдуваемые ветрами, и будто ждут…
Девушка приезжала сюда на велосипеде, оставляла его возле придела и бродила в прохладе, рассматривая то одну, то другую стену, поглаживая кирпичи и думая о том, что когда-то жившие здесь люди решили возвести храм на берегу реки, окружить его садом. Бабушка рассказывала ей, маленькой, что ещё её дед участвовал в возведении этого храма. И теперь, рассматривая узоры штукатурки, девушка пыталась представить своего далёкого предка укладывающим сильными руками кирпич за кирпичом, смазывающим их известково-песчаным раствором, в который добавляли особый скрепляющий состав. Помимо яиц, сказывала бабушка, использовались соки различных растений и мёд. Потому такой раствор до сих пор держит кладку. И, как видения, проплывали перед взором девушки картины далёкой жизни: службы, венчанья, крестины, колокольный звон по праздникам…
Душа храма ещё жила где-то наверху, под куполом, и каждый раз смотрела на неё глазами сохранившегося там ангельского лика – удивлённо и с надеждой. Видимо, здание сохранили для каких-то хозяйственных нужд, но и эта надобность канула в Лету. И храм стоял одиноко среди заброшенного сада. Лишь ребятня из ближайшего селения иногда заглядывала сюда, выбираясь на речку в жаркие дни… Лик был высоко – неподвластен разрушению. «Чьё же сердце билось под сводом купола, творя этот ангельский лик, свет его очей, взмах крыльев?..» – размышляла девушка. Каждый раз в скрещении солнечных лучей и пылинок ей виделось тонкое светящееся перо из его крыла, падающее наземь…
Девушка доставала из сумки упаковку круглых, в чашечках, свечей, зажигала их, расставляя на сохранившихся балках, и смотрела в эти бесконечно добрые очи, скрестив на груди руки и что-то нашёптывая…
А за стенами храма благоухала новая весна, звучала голосами птиц и насекомых, круживших над белоснежными яблоневыми соцветиями, лепестки которых трепетали и от лёгкого дуновения ветерка.