Роман Сорокин
Родился в 1987 г. в городе Малая Вишера. Окончил Театральный институт имени Бориса Щукина. В 2011–2015 гг. – актёр Театра на Таганке. Поэт, драматург, артист Московского театра поэтов под руководством Влада Маленко. Ведущий программы «Молодая поэзия» на первом литературном телевидении «Литклуб.ТВ», лектор общества «Знание». Автор поэтических книг «Весна на вырост» (РСП), «Облака попкорна» (Зебра Е), а также пьесы «Весёлое сердце», инсценировок, текстов песен и интермедий. Лауреат и организатор Всероссийского фестиваля молодой поэзии имени Леонида Филатова «Филатов Фест», финалист телепроекта «Вечерние стихи». В 2022 г. вошёл в длинный список премии «Лицей». Живёт в Москве.
* * *
Сегодня мы с тобой большие,
а завтра кончится борьба.
Нас ждёт провинция России
и скандинавская ходьба.
Нам хватит в жизни звёзд и терний.
Мы через них придём туда,
Где моцион ежевечерний
и минеральная вода.
Здоровый дух в здоровом теле
отгонит злую скуку прочь,
И мы по разные постели
уйдём не спать в глухую ночь.
Под утро что-нибудь приснится:
то неизвестная река,
То облака Аустерлица,
то над Россией облака.
На завтрак будем из бокалов
пить молоко и тишину.
Для счастья нужно очень мало –
всего лишь выиграть войну.
Всего лишь выстоять у края
и стать сильнее вопреки.
А там уже «не надо рая» –
верните домик у реки,
Где будем праздные беседы
вести в ухоженном саду,
Ну и, конечно, День Победы
два раза праздновать в году.
* * *
Удивительным образом образ войны
передал баталист Верещагин.
Ну а люди на стройке великой страны
не искали суровой сермяги.
Хоронили друзей, целовали подруг,
закрывали соления в банки.
А в июле рвались дикарями на юг:
кто в купе, кто в плацкарте,
кто в танке.
Так и едешь, бывало, по голой степи,
затыкаешь соседа за пояс:
«Потерпи, – повторяешь ему, –
потерпи,
не теплушка, а фирменный поезд
комфортабельный нам предлагает уют.
И не требуй другого комфорта,
а не то наш состав по пути развернут
и отправят на линию фронта...»
* * *
Когда в степи наступает ночь,
я вижу мир на манер Басё,
и воду в ступе готов толочь –
ну то есть в небо смотреть – и всё.
Весной тем паче, когда на треть
закончен год и болит душа,
не отрываясь могу смотреть
на звёзды маленького ковша:
и путеводная на конце,
и остальные его огни
напоминают мне об Отце,
коему я и мой враг сродни.
* * *
Мой старый друг
вчера вернулся с юга
И так сказал, объевшись белены:
«Я был в лесу,
там все едят друг друга
И не имеют статуса войны.
Я шёл по размалёванной опушке,
А иногда входил в глубокий лес,
Где мне встречались
разные зверюшки:
То чистый ангел, то такой же бес.
Хрустел валежник, радостные трели
Летели над горящим сосняком,
А параллельно все друг друга ели
И не жалели, в общем, ни о ком.
Я видел слизней и другую гадость:
Мохнатых мух, стада зелёной тли.
Гармонию, согласие и радость
Испытывали твари всей Земли.
И вот теперь,
живым вернувшись с юга,
Спросил бы я приятелей своих:
Ведь если я такая же зверюга,
То чем же отличаюсь я от них?
Конечно, человек не насекомый,
Хотя и вредным кажется весьма.
Но если не животные, то кто мы,
Имеющие горе от ума?
Что мира нет и не было на свете,
Понятно даже малому зверьку,
Поэтому они в бронежилете
И каждую секунду начеку.
Ведь тех, кто в этот час
добры и кротки,
Сожрёт немилосердная орда...»
Мой друг был прав,
хотя и выпил водки
За то, чтоб в мире кончилась вражда.
* * *
Где порвётся киноплёнка,
Там и кончится кино.
На Востоке слишком тонко,
А на Западе темно.
На Востоке больше солнца,
На Восток течёт Янцзы.
Но где тонко, там и рвётся,
Говорили мудрецы.
И на Западе, конечно,
Есть хорошие дела.
Только там почти кромешно:
Мало света и тепла.
Ну а мы посередине.
Стало быть, закончим путь
Где-нибудь на Украине,
В Запорожье где-нибудь.
Ляжем в острую осоку
Возле берега Днепра,
Пожелав добра Востоку,
Да и Западу добра.
* * *
Капает больничный йод
в сердце Левитана,
потому что каждый год
там бывает рана.
Ни палаты, ни врача –
никакого мрака –
просто чудо Ильича –
осень Исаака.
Капли йода, рыжина –
бывшая зелёнка.
Осень не моя жена,
а моя сестрёнка,
только без приставки «мед»
и в цветном халате.
Осень оставляет след
на живом солдате.
Всё случается не зря,
но теперь хотя бы
дотянуть до октября.
Нет. Прожить октябрь
и увидеть первый снег
праздника Покрова:
снег в России – оберег
от всего плохого.
Только русская зима –
наша ойкумена –
нас избавит от ярма
и спасёт от тлена.
* * *
Горит звезда над Палестиной,
и люди дышат под звездой:
Одни сражаются с рутиной,
другие – с вражеской ордой.
А Он лежит в хлеву воловьем
и озирается кругом:
Архангел бдит над изголовьем,
слегка касается крылом
Высоких яслей, а поодаль,
отряхивая кожухи,
Стоят смущённо возле входа
евангельские пастухи.
Им далеко до фресок Джотто
и до рождественских стихов,
А нам до каменного грота
и вифлеемских пастухов.
Но «Величание» пропели
и, выпив сладкого вина,
Под завывание метели
проговорили допоздна.
...Ненормативным словом «сыпет»
зовут на выселках буран,
И точно знают, что в Египет
сбежит семья, умрёт тиран,
Воздастся каждому по вере,
а посему она тверда.
Но Он пока ещё в пещере,
а над пещерою звезда...
* * *
В конце зимы бардак такой,
Что даже чёрт сломал лодыжку.
И по весне у нас с тобой
Надежды нет на передышку.
Уже второй по счёту год,
Как водим пальцами по карте
Да ждём наивно, что вот-вот
Февральский лёд растает в марте,
Зарянки – певчие дьячки
Тепло споют во славу Божью
И бесконечные дички
Задышат трепетною дрожью...
Но неужели мы одни,
Кто жаждет выползти из мрака
И ждёт единственные дни
Солнцеворота Пастернака?
* * *
Ты не хазар, не печенег,
Ты мой любимый брат,
Но продолжает липнуть снег
На стены баррикад.
И тяжелеет в феврале
Его липучий страх,
Пока идёт парад-алле
Пернатых в облаках.
Картина уличных боёв
Из палок и камней
Мешает видеть воробьёв,
Синиц и снегирей.
Они прекрасны без прикрас,
Одежды их пестры.
А что у нас? А вот у нас
На улицах костры.
Нам эта близкая весна
Сегодня не с руки:
У нас – гражданская война,
И ставки высоки.