Николай Калиниченко
Родился в 1980 году в Москве. Поэт, писатель, эссеист. Руководитель секции «Кашалот» при Союзе литераторов РФ. Организатор проекта «Литературные четверги в Добролюбовке».
Автор книг стихотворений «Точка зрения», «Кашалот», «Когда он шагнёт», «Московский пират». Составитель сборника «Созвездие Кита». Лауреат I Всероссийского литературного фестиваля фестивалей «Лиффт», Международного фестиваля-конкурса «Русский Гофман». Член жюри фестивалей «Мцыри», «Филатов Фест», «Чемпионат поэзии им. Маяковского». В 2012 году со сборником рассказов «Мост из слоновой кости» вошёл в лонг-лист премии «Дебют».
Автор более пятисот статей и рецензий в литературных журналах и газетах. Рассказы и повести публикуются в сборниках и центральной периодике.
Мавки
Здесь было болото, а выше на склоне – бор.
В объятиях ивы – извивы Москвы-реки.
И ночь приходила, и месяц стучался в борт,
И мавки всплывали, сплетая свои венки.
И пели тихонько, и плакали невпопад,
И знать не хотели – с утопленниц что возьмёшь? –
Что вырубят бор на склоне, построят МКАД
И пустят в болото отходы завода КОЖ.
Лишь в тихие ночи, когда лягушачий хор
Бродил не стесняясь далёко в лесной глуши,
Являлся русалкам кварталов бетонный торт,
И трубы завода, и злые глаза машин.
Вот так и водитель включает «на дальний свет»,
Чтоб морок нездешний растаял в углу зрачка.
Ведь то, что нельзя представить, того и нет,
А то, что представил, уже не забыть никак.
И ночь наползает, и так же журчит река,
И в стенах завода теперь разместился Сток.
И мавка идёт к заправке на каблуках,
Берёт капучино без сахара и хот-дог.
И теплится что-то в холодной её крови.
И шепчет невеста, к мужчинам за стол присев:
«Здесь было болото, и пасека, и овин,
А вас я не помню... Не помню я вас совсем!»
И выбежит в ночь, рыдая речной водой,
И вдруг оживёт, проклятию вопреки.
А мир, что нельзя разрезать на «от» и «до»,
Покатится мимо, как воды Москвы-реки.
Рыжей
Мы живём, разделённые «не могу».
Разведённые, точно Луна и крыша.
Жаль, что мы общаемся на бегу.
Жаль, что разговора у нас не вышло.
Не в пространстве дело, пространство – пыль.
Для того и волны, чтобы покорять их.
Только нашим парусом правит штиль,
Сотканный из судеб и обстоятельств.
А в руках лишь бумажные миражи…
Как мантилью, обложку открыв несмело,
К чёрно-белым знакам твоей души
Прикасаюсь нежней, чем к нагому телу.
Обниматься книгами – не вопрос!
Обниматься не зря мы с тобой решили!
Вот тебе, по цвету твоих волос,
Рыжая заря на московских шпилях!
Сонные трамвайчики на реке,
Синие троллейбусы на бульварах.
Подходи, бери! Я держу в руке
Город мой, в фонтанах и тротуарах!
Приумолк на время морской прибой,
Даже птицы в парках запели тише.
Это мы поднимается над землёй,
Точно пальцы сплетая четверостишья!
Вопреки запретам и прочим «но»,
Через текст притянем себя друг к другу.
Будем пить алуштинское вино
Белое, пополам с тополиным пухом.
И вином, и словом себя пьяня,
Чтоб тропой бессмертных гулять по краю,
Ты возьми сейчас и открой меня,
Зная, что и я тебя открываю.
* * *
Когда весна несносна и груба,
Когда стихи беспомощны и ржавы,
Я нахожу «ВКонтакте» Окуджаву,
Сажусь в метро и еду на Арбат.
Чтоб по нему катиться калачом
Московским и румяным, с пылу с жару,
Поскольку жизнь имеет форму шара.
Поскольку я имею форму шара!
И водка здесь, конечно, ни при чём.
И оживут, затеплятся в груди,
Намеченные мягко и неточно,
Цепочки неоформившихся строчек,
А всё, что твёрдо, то не победит.
А что спало – торопится бежать
По ссохшимся за зиму капиллярам,
И человек выходит из футляра
И наблюдает лица горожан,
Что движутся подобием реки,
Повенчанные улицей и мартом,
И мимоходом нанося на карту
Маршрут любви, возникшей вопреки,
Чтоб эти заплетённые пути
Запечатлеть в асфальтовой скрижали,
И в небе над Москвой воздушный шарик
Потрёпанный, но всё-таки летит!