Илья Ильич Гунько обратился в администрацию своего родного города с жалобой. В ней, в частности, говорилось:
«Я, Гунько И.И., выражаю глубокое возмущение тем, что, проснувшись с утра в понедельник сего года, выглянул в окно и не увидел знакомую картину в виде заполненных мусорных контейнеров в количестве восьми штук и двух спящих босиком бомжей между вторым и третьим контейнерами.
Отсутствовала также новостройка общежития, которая имела место с 1973 года.
Вместо пруда, который возник на месте прорыва канализации в 1969 году и где мы все с детства купались и откуда ловили рыбу и всё, что плавает, перед окнами моего дома нагло простиралось неизвестное мне ранее озеро с яхтами, причалом и отелем, на котором написано HILTON (не знаю, как это будет по-нашему).
На месте бомжей и мусорных контейнеров находилось здание с колоннами, на котором написано слово «Версаль» иностранными буквами.
Указанная картина меня удивила и говорит о том, что в работе городской администрации имеются отдельные недостатки. С уважением, Гунько И.И.
P.S. Да, чуть не забыл! Прошу немедленно принять меры».
Прошёл месяц.
Вид из окна был прежним. Изредка на причале загорали голые женщины, очень напоминающие Гунько девиц из Голливуда, о которых ему неоднократно рассказывал телевизор. По ночам у здания с надписью «Версаль» стреляли шампанским, смеялись и радовались непонятно чему. Ответ из администрации так и не поступил. Тогда Гунько направил копию жалобы в администрацию президента, Совет Федерации и Комитет защиты детей от посягательств завучей.
Весь следующий месяц бесчинства под окнами продолжались. На яхтах пели на неведомых языках. На пирсе кувыркались клоуны. Из озера, забыв про всякие приличия, выходили красивые, в основном голые, женщины, обтирались белыми полотенцами и смеялись, выгибая стройные шеи. Из здания с надписью «Версаль» пахло свежими эклерами.
К осени Гунько выправил себе загранпаспорт и поехал жаловаться в Страсбург. В Европейский суд по правам человека.
Проснувшись утром в отеле Страсбурга, Илья Ильич выглянул в окно. Метрах в трёх от гостиницы стояли заполненные мусорные контейнеры в количестве восьми штук. Между вторым и третьим контейнерами спали два босых бомжа с до боли знакомыми пятками.
Чуть левее больным зубом торчала новостройка общежития. А чуть правее, в лучах чистенького страсбургского солнца, блестел пруд. Точно в таком же Гунько вырос, возмужал и на берегу которого раз и навсегда стал мужчиной. Судя по кругам на воде пруда, в его глубине плавало что-то жуткое.
Успокаивало только то, что в пределах видимости никаких яхт, причалов и зданий со странными названиями и вывесками не было.
Гунько собрал все документы и пошёл в суд по правам. Но пробиться туда так и не смог. Здание суда штурмовали сотни тысяч людей с папками под мышками, плакатами в руках и слезами на глазах.
Илья Ильич, с трудом вспоминая школьный немецкий, попробовал выяснить, в чём причина бурных народных волнений, но ни черта так и не понял. Все бубнили сквозь слёзы что-то непонятное про жуткое озеро и страшный дом.
Гунько подумал и пришёл к выводу, что местный народ или бесится с жиру, или насмотрелся по телевизору иностранных фильмов ужасов.
Но в любом случае он окончательно и бесповоротно решил, что местные жители сами не знают, чего хотят.
, КИСЛОВОДСК