Арсений Замостьянов, заместитель главного редактора журнала «Историк»
Писателя Трифонова сегодня как-то подзабыли. А жаль. Каким вдумчивым и одновременно неординарным собеседником для любого любителя литературы он мог бы стать! Ведь Юрий Валентинович появился на свет в семье с богатейшими революционными и заметными литературными традициями. Отца, видного управленца, расстреляли в 1938 году, через 17 лет реабилитировали. Немудрено, что лучшие свои произведения Юрий Трифонов посвятил ему и другим большевикам, вытянувшим на своих плечах Гражданскую войну. Впрочем, не менее глубокими оказались его рассказы о современниках – послевоенной советской интеллигенции с её рефлексией и сомнениями. Быть может, то поколение было самым изысканным в отечественной истории, утончённо-образованным и потому наиболее уязвимым в нашем суровом мире.
Его прозу заслуженно называли городской. Писатель знал и понимал своих героев, привыкших к асфальту, многоквартирным домам, автомобилям и поездам. Конечно же, такой тонкий и зоркий реалист, как он, не мог равнодушно пройти мимо мира железных дорог. Ведь они не просто технический феномен. Пласт жизни. Олицетворение цивилизации, нередко – затерянной в степях и пустынях. Место встреч и разлук, дающее сцепление мыслей и слов, которое у Трифонова всегда получалось на свой лад – так, что его манеру всегда нетрудно узнать. Для многих писателей железная дорога – многозначный символ. Символ жизни, что мчится в неизвестность или, наоборот, движется по заранее просчитанному пути. Для кого-то поезд – сродни всесильному року, неумолимо приближающемуся в соответствии с расписанием. Трифонову такие метафоры не близки. Он как передвижник в прозе. Его жизнеподобие, ощущение правды – это измерение, достичь которого в литературе непросто. Но если писатель владеет такими красками, он становится и лириком, и публицистом.
Трифонов традиционно отмахивался, когда критики называли его бытописателем, будто не выпуская на свет божий из этой ниши. Но сегодня ясно, насколько ценно быть бытописателем высокой пробы – это чеховская сила, почти никому не подвластная.
В вагонных стёклах отражается всё – как и в прозе. Но как же нелегко эти отражения рассмотреть и рассказать о них без фальши. Откроем Трифонова. Первые страницы романа «Утоление жажды» – произведение вышло в 1963 году, под стук колёс поезда «Москва – Ашхабад», в то время он курсировал ежедневно, отбывая на восток с Казанского вокзала и возвращаясь в Москву. «Ехать было мучительно, мы сидели в трусах и в майках на мокрых от пота матрацах и обмахивались казёнными вафельными полотенцами. Раскалённый воздух, набитый пылью и горечью, влетал в открытые окна и обдавал нас жаром, как из духовки. Слева ползли голые, отполированные солнцем горы Ирана, справа расстилалась пустыня. Редко чернели на ней кибитки пастухов, одиноко стояли верблюды, провожая поезд ленивым, вполоборота, движением маленькой головы.
Нас было четверо мужчин; один ехал со мной от самой Москвы и приканчивал двадцать пятую бутылку пива, двое других сели в купе ночью. Те, что сели ночью, были, по-видимому, строители. Мы разговаривали о пустыне. Каждый видел её по-своему».
В этих строках – и натурализм, и чувство тревоги, натянутая струна душевного неспокойствия. Мы понимаем, что вот-вот начнётся нечто необычайное. Скрещение мнений, столкновение характеров. В сонной атмосфере вагона, изнывающего от жары, рождается интрига добротного индустриального романа. Труд составляет важнейшую часть жизни почти каждого человека – и показать полноценную жизнь можно, пожалуй, только через производство.
В поезде начиналось действие романа «Идиот» и «Крейцеровой сонаты». Трифонов невольно последовал за классиками, и писателю пригодилась железная дорога: у него получилась замечательная завязка произведения. Роман о строительстве каракумского канала рождался по классической канве социалистического реализма: после творческой командировки в Туркмению. Южная республика начинается с поезда. Такая поездка – самый лучший фон, на котором завязывается узел человеческих страстей, извечного самокопания. Вода приходит в пустыню. Но прежде туда пришла железная дорога. Писатель в своём произведении на стороне цивилизации и прогресса, но его не интересуют пустые декларации. Труд – другое дело, это всегда сомнения, поиски своего пути и осознание исторического пути общества, в котором мы существуем.
Сегодня Трифонова чаще вспоминают как романиста. Однако ему было доступно и литературное совершенство в жанре короткого рассказа – на две-три страницы. Один из них – «Старая песня» – тоже начинается под стук вагонных колёс: «Поезд из Ашхабада идёт вдоль северного подножия гор. Горы унылые, голые, какого-то пыльно-коричневого оттенка. Не верится, что эти бедные вершины и есть тот самый экзотический Копет-Даг, где водятся тигры, перебегающие из Ирана, и в адской глубине рождаются землетрясения». Это история любви, спрятанная в строгом повествовании, напоминающем физиологические очерки времён Белинского и Панаева. «Я хочу быть чаем в твоей пиале, чтобы обжигать твои губы», – поют влюблённые старинную песню на поездной площадке. Забыть эту зарисовку невозможно. Врезается в память с первого прочтения.
Есть у Юрия Валентиновича знаменательное рассуждение – из эссе, которое он прочитал на одной литературной конференции. Писатель ударился в воспоминания: «Однажды я ехал в поезде, в третьем классе, подражая Льву Толстому (впрочем, в студенческие времена просто не было денег), и слушал разговор двух крестьян, севших в вагон ночью. Один рассказывал другому какую-то длинную историю про своих знакомых. Что-то о войне, о плене, о бегстве из плена. Одного знакомого рассказчика звали Жилин, другого Костылин. Не сразу я понял, что крестьянин пересказывает, как нечто случившееся в жизни и известное ему из первых рук, рассказ Толстого «Кавказский пленник». Созданное Толстым стало частью окружающего мира. Толстой – писатель для всех людей и на все времена».
Вот ещё один ракурс железнодорожной темы в литературе. Вокзалы и вагоны – место удивительных встреч. Скорее всего, Трифонов не выдумал этот разговор крестьян. Действительно подслушал. В поездах и не такое бывает. Сколько повестей и рассказов родилось в таких путешествиях – и не сосчитать. Так было и в эпоху паровозов, и во времена скорых поездов 1970-х, что ныне можно увидеть во многих популярных кинофильмах.
«Однажды я ехал в поезде…» – сколько сюжетов предвосхищаютэти слова! Если писатель проникает в суть житейского моря и знает всё о своих героях – железная дорога доставит вас в самую гущу повести. Таков метод Юрия Трифонова.
Продолжение о Юрии Трифонове можно увидеть в статье "Юрий Трифонов: столетие посерёдке"