Дистанция в тысячу лет

Игорь Озёрский, успешно дебютировавший в литературе с романом «Безымянные», в настоящий момент завершает работу над новой книгой – «Сага о княгине Ольге». О трудностях, с которыми пришлось столкнуться в процессе написания, автор рассказал «ЛГ».

– Вы взялись за очень непростое дело: написать роман о княгине Ольге, да ещё и в жанре славянского фэнтези. Как пришла в голову идея создать книгу именно об этой исторической личности и почему именно в этом жанре?

– Создание «Саги о княгине Ольге» предопределила моя профессия. Я юрист.

В юридической академии мы углублённо изучали историю, и с тех пор меня заинтересовали исторические личности, которые стояли у истоков древнерусского государства.

Углубившись, я столкнулся с удивительными открытиями. Существует множество фактов, подтверждающих, что в XVIII веке по умыслу западных учёных подверглось экспансии культурное наследие нашей страны, в связи с чем был утрачен целый пласт информации, хранившей в себе наш богатый культурный код.

Президент России Владимир Путин в известном интервью очень точно продемонстрировал, почему важно знать историю. Посредством нового романа мне захотелось восполнить те пробелы, которые существуют на сегодняшний день в мировой литературе. На мой взгляд, очень важно использовать все каналы просвещения, в том числе художественную литературу, чтобы прививать культуру именно России, так как это наша родина.

К сожалению, сведений осталось совсем немного, и проблема заключается в том, что, в отличие от, например, древнегреческого фольклора, старославянский не обрёл красивой литературно-повествовательной формы. Много лет борьбы с язычеством привели к тому, что значительная часть утрачена, а то, что сохранилось, было уничтожено в советское время.

Тем не менее, собирая по крупицам остатки древних сведений, можно с уверенностью говорить о невероятной глубине русского культурного кода. И, если быть внимательными, его можно проследить в узорах и орнаментах, сказках и былинах, изобразительном искусстве и литературе.

Я же стараюсь рассказать об этом современным языком, обратить внимание читателя на историческую глубину и богатый русский фольклор, так как (сошлюсь ещё раз на президента):

«…задача литературы состоит в том, чтобы заставить думать и воспитывать высокие нравственные ориентиры».

Собственно, именно в этом цель «Саги о княгине Ольге», а жанр – славянское фэнтези – лишь форма, которая понятна многим возрастам.

– Если говорить о княгине Ольге, то какая она в вашем восприятии, как удалось создать столь объёмный женский образ?

– Сильный женский образ для меня, как писателя, – отдельный вызов. Это важно, так как я придерживаюсь феминистических взглядов: для меня, как для юриста, неприемлема любая форма сексизма. Княгиня Ольга – яркое подтверждение того, какие невероятные качества может сочетать в себе женщина. Создать объёмный женский образ мне помогает психолог с международной докторской степенью.

– С какими основными трудностями сталкиваетесь в процессе написания?

– Дефицит информации и тысяча лет, разделяющая меня и описываемые события. Каждая глава требует серьёзного исторического исследования, которое происходит в том числе благодаря консультантам: историкам, археологам, священнослужителям и другим экспертам.

– В романе есть существа из славянской мифологии, и они там не для красного словца, а являются полноправными персонажами произведения. Сложно ли было «договориться» с ними поучаствовать в создании фэнтезийного мира и не досаждают ли они вам теперь в реальности?

– Эти персонажи – часть нашего культурного кода. Более того, многие из них были у нас украдены. Так, например, изучив работы советских учёных-историков, я пришёл к выводу, что прообразами западных русалок были славянские берегини, оборотней – волкодлаки, вампиров – упыри.

Получается, нам преподносят нашу же культуру в западной обложке.

– Как думаете, на какого читателя рассчитана ваша книга и какую главную идею хотели бы донести до него?

– Это произведение не имеет ограничений по возрасту. И я приглашаю каждого последовать за мной в этот удивительный мир, полный мистики, тайн и загадок. В мир, где правят и сражаются друг с другом древние боги, через реку Смородину перекинут Калинов мост, а вход в царство мёртвых охраняет трёхглавый змей.

В предисловии же я акцентирую внимание читателя на том, что не претендую на историческую достоверность, ведь «Сага о княгине Ольге» лишь попытка показать глубину и красоту нашей с вами истории.

Огонь говорит с тобой

Жанр славянского фэнтези в нашей литературе относительно молодой. У его истоков стояли такие авторы, как Юрий Никитин, Михаил Успенский, Мария Семёнова. В последние годы жанр продолжает набирать популярность. Яркое тому подтверждение, к примеру, роман «нежанрового» писателя Андрея Рубанова «Финист –ясный сокол», прогремевший несколько лет назад и получивший престижные литературные премии.

К жанру славянского фэнтези можно отнести и новый роман Игоря Озёрского – «Сага о княгине Ольге».

Сюжет, положенный в основу саги, известен каждому русскому человеку: смерть Вещего Олега, убийство князя Игоря... Однако, согласно канонам жанра, исторический сюжет – лишь канва, по которой автор вышивает мистические, жутковатые истории о тесном переплетении мира людей и мира потустороннего (тема, блестяще проработанная Озёрским в его дебютном романе «Безымянные», приобретает в «Саге» новое звучание). Великие Боги – Перун, Велес – и другие представители славянского пантеона страшны и далеки, а разного рода нежить – леший (Лесной царь), водяной – близки и неравнодушны: все знают, где они обитают, к ним можно обратиться за помощью и советом, и, если ты достаточно почтителен, смел и дело твоё правое, тебя не оставят в беде. Своего рода медиумами, проводниками между двумя мирами являются знахари и ведуньи: они умеют общаться с нежитью и духами и знают все правила и тонкости гармоничного сосуществования с потусторонними силами.

Игорю Озёрскому удаётся удерживать в повествовании тонкий баланс, благодаря которому эти существа, ставшие неотъемлемой частью русского фольклора, не воспринимаются как некие сказочные персонажи. Чем больше погружаешься в текст, тем ярче встаёт перед глазами картина мира дохристианских славян, для которых мара и водяной были так же реальны, как соседка или князь. Выписывая встречи с потусторонним крупными размытыми мазками, концентрируясь не на описаниях нежити (хотя и они весьма колоритны), а на внутренних ощущениях героев, Игорь Озёрский оставляет простор для трактовок. Мара, которая душит княжну, – это присущий жанру фантастический элемент? Или сонный паралич глазами древней славянки?.. Действительно ли знахарь обратился волком? Или кровь вскипела от ярости из-за того, что иноземцы сделали с его соплеменницей, и придала старику невиданную силу?.. Или же за всем этим кроется совсем иное?

Нашли отражение в романе и пантеистические верования наших предков: лес, вода, огонь являются полноценными персонажами, наравне с людьми: они не то наделены собственными душой, разумом и волей, не то являются своеобразными воплощениями божеств. Так, ведунья сообщает Ольге: «Огонь говорит с тобой», а потом повторяет: «Род*  говорит с тобой».

Но, конечно, интересней и ярче всего в романе персонажи-люди. Тонкочувствующий знахарь Мох – архетип мудрого старца, жестокий князь Ингъваръ (Игорь), способный, однако, и на неожиданное милосердие, как мы узнаём из первых же глав. И, конечно, Ольга. Её образ – особая удача автора. Это не знакомая нам по летописному повествованию гордая, коварная и яростная княгиня, а живая женщина, в которой объединилось множество ипостасей. Она – нежная мать, беспокоящаяся о сыне Святославе, искренне интересующаяся его детскими забавами. Она – молодая женщина, возможно, впервые видящая вблизи смерть:

«— Великий князь мёртв, — голос жреца пронзил спёртый воздух.

Его слова обрушились на Ольгу подобно лезвию топора, ноги её подкосились, и она рухнула обратно на сундук».

Наконец, она запутавшийся в себе человек, который нуждается в помощи и поддержке, – Ольга обращается к ведунье, как современная женщина, измученная сомнениями и страхами, обратилась бы к психологу... Чувствуется симпатия автора к своей героине – и читателю тоже легко ощутить к ней сочувствие.

В заключение хотелось бы отметить стилистические находки Игоря Озёрского. Отказавшись от полной стилизации речи, которая сделала бы текст слишком тяжеловесным, автор использует архаизмы и даже вкрапления старославянского, как нельзя лучше работающие на создание колорита. Писатель проделал огромную работу, и, хочется верить, читатели оценят её по достоинству.

________________

*Род – бог-прародитель, изначальная созидающая сила, творец мироздания, существующий вне времени и пространства.

Сага о княгине Ольге

Глава первая

6453 год с рождения Адама

Глухой стук в дверь заставил старика вздрогнуть.

— Мох! Мох! Открой!

Старик поспешно снял с огня котелок и опустил на каменный выступ печи.

Стук повторился.

— Мох!

Убрав ухват в сторону, старик пересёк горницу и откинул затвор. Дверь, едва скрипнув, распахнулась, впуская густую черноту ночи. Проём дыхнул холодом, и из него вынырнуло бледное испуганное лицо:

— Душевлад где?

Старик схватил парня за ворот рубаки и втянул в избу:

— Не на пороге же, Сбыня! — Старик захлопнул за пришедшим дверь. — Случилось что? Зачем тебе Душевлад?

— Гор за Душевладом послал! Дружина идёт, Мох!

Старик фыркнул и отошёл в сторону. Обхватив сухими пальцами массивное древко, он отнял от стены посох из дубового корневища.

— Скоро дружина будет? — проскрипел Мох, направляясь к висевшим на стене шкурам.

— Не знаю… К рассвету, говорят, — развёл руками Сбыня.

Старик сорвал со стены шкуру, вывернутую мехом наружу, и взмахом посоха затушил лучину.

— А Душевлад где? — неуверенно переспросил Сбыня.

— Нет Душевлада, — отрезал старик, выталкивая юнца из избы. — Идём!

— Где он, Мох?! — не отступался Сбыня.

— Пойдём, говорю!

Старик напоследок окинул коротким взглядом жилище и нырнул в прохладную черноту ночи.

* * *

Факел вспыхнул, и его горячие лепестки, отразившись в зрачках Душевлада, осветили чёрные стволы деревьев. Ученик знахаря поднялся с земли и сунул огниво во внутренний карман плаща.

— Чернава, будь здесь. Я скоро.

Душевлад несколько раз дёрнул привязь и погладил по шее молодого коня. В свете факела сверкнула белая грива, тогда как чёрное мускулистое тело почти сливалось с окружающей их темнотой.

— В ночь Адама у Ужá раздаются голоса… — прошептал Душевлад, будто бы обращаясь к деревьям, и, подняв факел, погрузился в чащу.

Лес нежно окутал Душевлада и глубоко дышал. Через это дыхание он словно бы пытался заговорить с гостем. Ветви щекотали кожу, а воздух был наполнен ароматами хвои и сырой земли. Но вскоре дыхание стихло, и лес остался позади.

Перед Душевладом распростёрла объятия чернота.

Ученик знахаря взмахнул факелом, словно мечом, и выставил его перед собой. Но чернота не отступила. Она с жадностью поглотила все до единого языки пламени, разинув перед Душевладом бездонную пасть.

В памяти раздался скрипучий голос знахаря: «Уж слышать надо. Запомни это. Не видеть. Увидеть его в темноте нельзя. А в сердце ночи тем более…»

Душевлад опустил факел и потушил о сырую землю. Сзади по-прежнему ощущалось тёплое дыхание леса.

Ученик знахаря оголил ступни и, коснувшись босой ногой земли, почувствовал холод, сковавший густую растительность. Хоть этого не было видно, он знал, что трава всё ещё зелёная, и обесцветить её осени пока не удалось. Душевлад сделал несколько шагов вперёд, и слуха коснулся едва уловимый шелест.

— В ночь Адама у Ужá раздаются голоса… — напомнил себе Душевлад.

«Ужа остерегаться надо, — подтвердил знахарь. — Он говорить будет. Но слушать его нельзя. Только слышать!»

Душевлад медленно шёл вперёд, и почва становилась всё более влажной, а звуки, идущие из черноты, — громче и отчётливее.

«Уж река древняя, — взволнованно прошептал знахарь, — незваных гостей не любит. С пустыми руками являться нельзя».

Душевлад почувствовал, как кончики пальцев ног обожгла ледяная вода. В ту же минуту черноту рассекла вертикальная полоса света, словно с обратной стороны некто полоснул огненным мечом. Душевлад пригляделся и распознал дверной проём. Сквозь него различались языки пляшущего огня лучины. Ученик знахаря оглянулся, но кроме темноты позади ничего не было. Душевлад вновь посмотрел на дверь, и ему показалось, что она всего лишь в нескольких шагах от него.

Холод обжёг икры, а ещё через несколько шагов вода достигла пояса. Ученик знахаря, продолжая идти, снял с ремня кожаную сумку и поднял над головой.

Звуки, доносящиеся со всех сторон, сливались в единый шёпот и туманом простирались по всей поверхности реки. Вода уже подбиралась к подбородку, периодически цепляясь за нижнюю губу, но расстояние до двери всё никак не сокращалось.

«На воде всё другим кажется», — подсказал знахарь.

Вода, словно подтверждая слова старика, вдруг стала плотной как студень, и Душевлад почувствовал, как она сдавливает грудь. Кожа онемела, и слуха коснулся звонкий женский смех.

«Не стой на пороге…» — предупредил знахарь.

Душевлад постарался оттолкнуться от дна, но ноги больше его не слушались. Что-то обвилось вокруг пояса, словно река заключила его в объятия, и холодная вода коснулась губ.

* * *

Мох в сопровождении Сбыни доковылял до сторожевой башни и небрежным жестом велел дружинникам открыть ему дверь. Лязгнули петли, тревожа ночную тишину, и старик проворно взошёл по винтовой лестнице. Ему открылась просторная горница со стенами, сложенными из широких брёвен. Температура здесь была ниже, чем на улице, и изо рта вырывался пар. Огонь, разведённый недавно, ещё не успел окрепнуть и тщетно силился осветить пространство.

Не успел старик разглядеть собравшихся, как громыхнул низкий голос:

— Где Душевлад, Мох?

— Далеко, — бросил старик и, сотрясая посохом напольные доски, подошёл к огню. Обернувшись, он пристальным взглядом окинул лица присутствующих. Собрались старейшины и самые крупные держатели земли.

В помещении царила гнетущая тишина.

— Нужно готовить дань… — сказал старик.

— Никакой дани! — прорычал всё тот же голос.

Старейшины и держатели земли расступились, и из тени показалась громадная фигура дружинника в толстом кожаном куяке . Толстые мускулистые руки защищали тяжелые наручи, перетянутые широкими ремнями, а на поясе болтался бычий рог с высеченными на нём рунами. На лысом черепе нервно подрагивали вены, а небольшие глаза грозно сверкали из-под иссечённого морщинами грузного лба.

— Где, лихо его побери, Душевлад?!

— Не поминай лихо, остолбень! — резко оборвал его Мох. — Беду на всех назовёшь!

— Ты что-то чувствуешь, Мох? — вмешался Сбыня, и вздрогнул, словно испугался своего же вопроса.

— Не лезь, — сурово отрезал старик, и Сбыня съёжился под его взглядом. — Иди, буди Мала!

Не проронив ни слова, Сбыня тут же растворился в темноте лестницы.

Как только его шаги затихли и лязгнула входная дверь, старик добавил:

— Нужно отправить женщин и детей к реке.

— Ты думаешь, Мох, река их спасёт? — голос дружинника дрожал от гнева. Он сделал несколько шагов к огню, и из-за его широкой спины грозно блеснуло лезвие гигантского бердыша².

— У тебя есть другие идеи, Радогор?

— Бой нужно дать! — дружинник стиснул ворот каюка так сильно, что заскрипела кожа.

Старик ощутил на себе испытывающие молчаливые взгляды старейшин и держателей земли.

— Где Душевлад, Мох? — повторил дружинник.

— Не здесь, — ответил старик.

— Хорош знахарь… — процедил Радогор так медленно, словно тщательно пережёвывал каждое слово. — Нечисть, значит, всякую чуешь, а лучшего мечника, когда он нужен, отправляешь лихо знает куда…

— Следи за языком, Гор… — начал Мох, но здоровяк перебил его.

— Не время затыкать мне рот, знахарь! Дружина идёт, а Душевлада нет! Не тебе тут решать!

— И не тебе! — строго ответил старик. — Вариантов у нас только два. Пусть Мал решает!

Радогор зло посмотрел на старика из-под густых бровей, но ничего не ответил.

— Либо откуп, либо сражение… — добавил знахарь, обращаясь то ли ко всем, то ли ни к кому.

* * *

Душевлад чувствовал, как водоросли оплетают ноги. Шёпот разделился на множество женских голосов, которые волнами стекались со всех сторон. Вода больше не казалась холодной, а во рту появился сладковатый привкус тины.

«С пустыми руками являться нельзя!» — крикнул Знахарь.

Пальцы Душевлада разжались, и кожаная сумка, которую он держал над собой, выскользнула из руки и погрузилась в воду. На поверхность всплыли несколько соцветий адамовой головы³. Река тут же вспенилась, и Душевлад почувствовал, как что-то с силой выталкивает его на поверхность.

Голоса исказились, и черноту пронзил нечеловеческий вопль, наполненный отчаянием и злобой. Над поверхностью реки закружился вихрь, и Душевлад, словно выйдя из оцепенения, стал судорожно загребать воду руками. Тонкая полоса света приблизилась, но водную гладь со всех сторон сотрясли огромные рыбьи хвосты. Брызги били в глаза, и ученик знахаря почувствовал, как чьи-то пальцы пытаются ухватить его за одежду. Душевлад изо всех сил заработал ногами и через мгновение ухватился за дверной порог. Дверь перед ним нехотя распахнулась, и Душевлад увидел хозяина избы. Тот стоял согнувшись, заполнив собой почти всё пространство. Он упирался горбатой спиной в потолок, а его голова, подобно змеиной, свисала на длинной шее. До пола тянулась спутанная седая борода.

Душевлад влез на порог, шагнул внутрь, и тут же ощутил тяжесть промокшей одежды. Струи воды с шумом обрушились на дощатый пол, образуя лужу.

–Откуда пришёл, кого ищешь,– недовольно проскрипел хозяин избы, загребая скрюченными пожелтевшими пальцами промокшие кончики бороды.

Дверь позади захлопнулась, и жуткий вопль в мгновение стих.

Изнутри свет уже не казался таким ярким. Он исходил от небольшой лучины и едва дотягивался до покрытых плесенью стен, на которых плясали огромные паучьи тени.

— К тебе пришёл, дедушка, — ответил Душевлад и, смотря не на хозяина избы, а куда-то в сторону, низко поклонился. — Отец послал к тебе. Знахарь Мох.

* * *

Входная дверь с шумом распахнулась, и комнату влетела ключница.

— Правитель вернулся! Правитель!

Ольга открыла глаза.

— Княжна, княжна! Проснитесь! Правитель вернулся!

— Ингъвар?

— Да нет же! Великий князь! Худ он!

— Олег?! — Ольга вскочила с кровати и схватила кафтан, украшенный по краям драгоценной вышивкой. Её руки тряслись, когда она пыталась накинуть его на себя.

Уже находясь в дверях, Ольга обернулась к ключнице, и та вздрогнула — так ярко при тусклом свете свечи полыхнули глаза Ольги.

— Где он?

— Во дворце князь… — ответила ключница, и хотела добавить что-то ещё, но Ольга уже исчезла в дверном проёме.

* * *

Повозка, скрипнув колёсами, остановилась. Молодой ключник отворил дверцу и подставил плечо.

Ольга аккуратно сошла на землю и ощутила исходящий от неё холод. Одинокий порыв ветра откинул с лица густые русые пряди, и над Ольгой подобно скованным ночным сумраком великанам, нависли могучие башни дворца. Они мрачно поглядывали на неё чёрными проёмами окон, а столбы тына утопали в призрачном тумане, отчего создавалось впечатление, будто княжий терем и все его клети, связанные друг с другом переходами и сенями, парят в воздухе, словно летучий корабль, который вознёс над землёй сам Перун.

Ольга вошла внутрь и миновала гридницу⁴, где вдоль стен стояли тяжелые, широкие лавки, покрытые парчóй и мехами, на которых была способна разместиться почти вся дружина. Перед ними тянулись длинные дубовые столы, и в полумраке Ольге казалось, что за ними вновь сидят люди. Сотканные из воспоминаний, они тянули вверх кубки и что-то кричали, с восхищением взирая на Великого князя. Вещий Олег в багровой мантии, скреплённой золотой фи́булой⁵, стоял гордо вскинув голову с ниспадающими на плечи пепельно-белыми волосами. Он вознёс над собой кубок из точёной кости, и по его обрамлённым серебром краям рубинами сверкали густые капли вина.

Видение растворилось, и Ольга взошла по ступеням. В верхних сенях по стенам висели доспехи и оружие, а на полках была расставлена золотая, серебряная и медная посуда: котлы, скóвороды, чары, мисы, сосуды, ковши, отделанные серебром рога и обитые железом деревянные чаши, ложки, уполовники и корцы́.

Ольга, не останавливая на них взгляд, толкнула тяжелую дверь и вошла в просторную ложницу⁶, где столпились дружинники и жрецы. Вдоль устланных шкурами и гобеленами стен, обставленных резными многоярусными поставцáми, тумбами и сундуками, застыла стража. Острые наконечники их копий, похожие на металлические перья, терялись в тени бревенчатых сводов.

— Расступитесь! Княжна идёт! — раздался чей-то голос, и толпа обратилась ко входу.

Множество глаз устремилось на Ольгу, и ей показалось, будто страшные пики вспарывают ткани её платья и пронзают плоть. Сердце сжалось, и Ольга ощутила, как тело охватывает дрожь. Стараясь сохранить дыхание ровным, княжна пошла сквозь толпу, чувствуя себя как на вече⁷.

Князь лежал на коврах, разложенных на широком дощатом настиле, и веки его были крепко сжаты. Вокруг, как перед эшафотом, сгрудились ключники, врачеватели и жрецы. Кожа князя блестела от пота, а отливающие платиной белые пряди спутались и истощились.

— Великий князь, вы ли это? — Ольга вглядывалась в обезображенное болезнью лицо, и не могла поверить, что перед ней действительно Вещий Олег. Она опустилась рядом, но, потянувшись к князю, отдёрнула руку. Пальцы его потемнели, а на запястьях словно набухли чёрные черви.

Веки князя дрогнули, и он остановил на Ольге затуманенный взгляд.

— Где мой сын? — прохрипел Олег.

— Ингъвар отправился в полюдье⁸, Великий князь…

Олег какое-то время тяжело дышал, то ли о чём-то думая, то ли собираясь с силами, затем приподнялся и впился в Ольгу прояснившемся на мгновение взглядом.

— Не дай мне умереть, пока я не увижу сына… — князь зашёлся кашлем и рухнул обратно на ковры.

— Чего вы ждёте?! — крикнула Ольга, обращаясь разом ко всем присутствующим. — Помогите ему!

Она встала, и вышитые золотом полы кафтана взлетели подобно языкам пламени.

— Княжна, — вперёд вышел старейший жрец Белояр Криворог. Его серое сухое лицо, наполовину скрытое чёрным аксамитовым капюшоном, а наполовину длинной ниспадающей седой бородой, искривилось в блеклой, почти мучительной улыбке. Положив руку с мертвенно-бледными пальцами Ольге на плечо, Белояр сиплым голосом произнёс:

— Великого князя укусила змея. И яд этого аспида смертелен. Всё, что мы можем — это дать Великому князю время.

— Ну, так дайте его! — Ольга сделала шаг назад, и рука Белояра, подобно щупальцу, соскользнула с её плеча.

Жрец, поджав губы, кивнул и повернулся к подмастерьям:

— Воду несите, — сказал он, — сухих соцветий чертополоха и вересковые стебли. А вы, княжна, можете пока идти отдыхать. Как говорили Древние, утро мудренее вечера. Главное — пережить эту ночь…

— Сколько у него времени?

— Как знать, княжна, — не поворачиваясь ответил Белояр. — Одному Перуну известно. Я распоряжусь отослать гонца.

* * *

Лязг двери и глухие звуки шагов оповестили о приходе Мала. Радогор, словно пытаясь опередить знахаря, широкими шагами, от которых содрогнулись бревенчатые стены, направился к лестнице. Мал вышел навстречу дружиннику, облачённый в свисающую до пола толстую медвежью шкуру, вздымающуюся на его горбу. Радогор хотел что-то сказать, но Мал взмахом руки остановил его. Медвежья голова, застывшая в вечном оскале, сверкнула с плеча князя чёрными глазами-бусинами.

— Я знаю, что ты скажешь, Гор, — твёрдо сказал Мал, и подошёл к знахарю.

— Что чувствуешь, Мох?

— Сон лиха беспокойный чую, — ответил старик, опираясь на посох.

— Бой надо дать! — вмешался Радогор.

— Погибнем как обры⁹, — парировал Мох.

Мал молчал. Молодое лицо, скрывающееся за густой бородой, покрылось едва заметной сеточкой ранних морщин.

— Ты моё мнение слышал, князь, решать тебе, — сказал Мох. — Женщин с детьми, во всяком случае, прятать надо. Пойду скажу, чтоб к Ужу шли. Там Душевлад их встретит.

— Душевлад у Ужа? — Мал посмотрел на Моха, и тёмные брови выдали беспокойство.

— Да… — Мох, сопровождаемый глухим стуком посоха, отошёл к лестнице и, прежде чем скрыться в её тени, не оборачиваясь, добавил:

— К Лесному царю пошёл.

* * *

— Мох,— протянул Лесной царь и поочередно передвигая вытянутыми конечностями, по-паучьи цепляясь за стены, перебрался на другую сторону избы, преграждая выход.

— Мох, — повторил леший будто пробуя слово на вкус, а затем добавил:

— Ведун-зелейник.

Душевлад старался припомнить всё, что рассказывал ему отец.

«Вежлив будь, помощи предложи, — подсказал знахарь. — В глаза Лесному царю не смотри. Только если не будешь уверен, что иначе никак. Два мира в глазах его: и живой, и мёртвый…»

— Дедушка, может тебе помочь чем нужно? — спросил Душевлад.

— Помощь? — леший засмеялся и закинул бороду себе за плечо. — Тебе помощь нужна, ученик мертвеца.

— Ученик мертвеца? Почему ты так говоришь, дедушка? — голос Душевлада дрогнул, но взгляд его всё также был устремлён в пол.

— Беда близко.

Душевлад вздрогнул и едва сдержался, чтобы не поднять глаза.

— Что за беда, дедушка?!

Леший протянул руку и шершавыми пальцами сдавил плечо Душевлада:

— Мох правильно тебя послал.

Душевлад почувствовал, что леший тянет его к себе.

— Смотри в глаза.

— Отец не велел, дедушка…

— Не убью. Не бойся. Смотри в глаза.

Душевлад чувствовал тяжелый взгляд.

— Не убью, — повторил Лесной царь.

Душевлад поднял глаза, и его взгляд пересёкся со взглядом лешего. Душевлад почувствовал, как по телу бегут мурашки, а затем он погрузился в бесконечную черноту.

* * *

— Вы звали меня, Великий князь? — Ольга тихо постучала.

— Входи, Ольга, — донёсся обессиленный голос.

Князь лежал на коврах в тени балдахина и был всё так же бледен. Слабые солнечные лучи пробивались сквозь небольшие окна, и резные навершья поставцов¹⁰  отбрасывали жуткие тени.

— От гонца ещё вестей не было? — произнёс Олег сквозь тяжёлое дыхание.

— Ингъвар не близко, дядя. Далеко в полюдье, Великий князь.

Князь молчал.

— Вы что-то хотели ещё сказать мне, дядя? — спросила Ольга.

Олег приподнял голову и внимательно посмотрел на Ольгу. Так, будто бы видит её впервые.

— Это не для твоих ушей, Ольга… — произнёс Олег, скорее ласково, чем строго.

— Видимо только мои уши вас и заботят, дядя… — Ольга опустила голову.

— Что ты хочешь сказать мне, Ольга? — Олег поморщился от боли, пытаясь приподняться сильнее.

— Выздоравливайте, дядя…

Ольга направилась к выходу, но у самой двери вдруг остановилась:

— Отчего вы мне так не доверяете? — её слова разнеслись по комнате и ударились о дубовые своды, словно о наковальню. От звучания собственного голоса Ольга вздрогнула.

Олег всё ещё пристально вглядывался в Ольгу.

— Я знаю своего сына, Ингъвара, — после недолгой паузы сказал он. — Тебе, Ольга, и существующих страхов достаточно. Прочие ни к чему.

— Я и так постоянно боюсь, дядя, — Ольга посмотрела князю прямо в глаза. — А страх… Страх перед неизведанным хуже всех остальных.

Не опуская больше головы, она вышла из ложницы, дёрнув за собой дверь.

* * *

Мох торопливо сошёл с холма и направился к земляным избам, чьи соломенные крыши, подобно перевёрнутым книгам, растеклись среди опавшей листвы. Опираясь на посох, Мох по ступеням спустился ко входу, утопленному глубоко в земле.

Запахло сыростью.

Мох несколько раз с силой ударил древком в дверь. В ответ раздалось множество недовольных возгласов, после чего дверь со скрипом отворилась, и показалось молодое девичье личико.

— Мох? Что привело вас среди ночи?

— Лика, собирай женщин и детей. К Ужу отправляйтесь!

Лика отбросила с лица тонкую белокурую прядь, и старик заметил, как расширились её зрачки. Не проронив больше ни слова, девушка юркнула обратно в подземное жилище и, судя по доносящимся оттуда звукам, принялась будить его обитателей.

Не прошло и нескольких минут, как запахнутая в тёплые одежды Лика выскочила из избы. Через открытую дверь Мох увидел женщин разных возрастов. Некоторые из них держали на руках плачущих детей, в то время, как остальные копошились в вещах.

— Куда идти, Мох? Что стряслось? — Лика дёрнула знахаря за длинный рукав.

— Нет времени объяснять, Лика! Лесной царь укажет путь к Душевладу…

— К Душевладу?

Мох собирался что-то ответить, но в темноте раздался топот, и над входом в земляную избу возник силуэт отрока.

— Ингъвар у ворот! — запыхавшись, пробормотал отрок и побежал дальше.

— Не успели… — выдохнул Мох, и обернулся к Лике. — Спрячь молодых. И сама прячься.

* * *

Мох вышел на площадь и увидел, что ворота уже пришли в движение.

Сложенные из огромных брёвен в пять человеческих ростов они открывались с помощью механизмов, прикреплённых к двум могучим дубам. Частоколом служила непреодолимая лесная растительность, ощетинившаяся как дикий зверь.

Створки ворот разошлись, и на площадь, словно муравьи, высыпались закованные в стальные доспехи всадники. Они рассредоточились полукругом, оставляя проход от ворот к центру площади, где с небольшой свитой стоял Мал.

В свете факелов сверкнули обитые серебряными узорами агатово-чёрные доспехи, и на высоком тяжеловесном коне показался иноземный воевода.

— Ингъвар! — выкрикнул он, и ему вторило гулкое эхо из-под копыт его грузного коня.

Мох подошёл к Малу и встал от него слева. Навершие посоха из дубового корневища в темноте напоминало клубок переплетённых между собой змей. По праву руку от Мала возвышался Радогор. Дружинник свирепо смотрел себе под ноги, а вены на его висках разъярённо пульсировали.

— В Царьграде этим именем взрослые пугают своих детей! — воскликнул Ингъвар и горделиво вскинул остроконечный подбородок.

— Ага, — пробормотал Мох себе под нос, — таким именем лишь детей и пугать…

Мал всё это время не отрывал взгляд от Ингъвара. Его скулы напряглись, а горб сильнее обычного выпирал из-под медвежьей шкуры.

Ингъвар подвёл к Малу коня и посмотрел на него сверху вниз:

— Красивая шуба!

Позади Ингъвара раздались смешки.

— Что надобно тебе, воевода? — ответил Мох вместо Мала.

— Теперь ты здесь за главного, знахарь? — усмехнулся Ингъвар, и его конь, больше похожий на быка, развернул голову к старику. Мох встревожено посмотрел на Мала, заметив, как тот опустил руку на эфес меча, что не укрылось и от Радогора. Дружинник оскалился и едва заметным движением подтянул гигантский бердыш.

— Главный здесь, конечно, князь, — поспешил сказать Мох и жестом указал на Мала. — Позволь представить тебе князя нашего.

Ингъвар с недовольством посмотрел на Моха.

— Я прекрасная знаю, кто он, — процедил Ингъвар.

Мох виновато улыбнулся:

— Тогда, воевода, и ты представься.

Иноземец гневно втянул носом воздух, и его конь, почуяв недовольство хозяина, нервно затопал копытами.

— Издеваться удумал, старик! — прорычал воевода. — Я Ингъвар, сын князя Олега. Дань пришёл брать с вас.

— Тогда, — как ни в чём не бывало проскрипел Мох, — воевода Ингъвар должен знать: у нас всё готово.

Ингъвар ещё какое-то время вглядывался в старика, но затем обернулся к дружине:

— Эй, слышали! У них всё готово!

Дружинники довольно зашумели. Некоторые из них спешились и встали за Ингъваром.

— Так чего ж мы ждём? — иноземец нетерпеливо поправил кóрзно¹¹.

— Извиняй, воевода, — проскрипел Мох, — пойдём, провожу вас.

* * *

Ольга долго ворочалась, не в силах уснуть. В голове одичалыми псами бесновались мысли. Когда звери, наконец, угомонились, Ольга обнаружила, что неспособна двигаться. Лёжа на боку, она попробовала пошевелить пальцами, но они как будто ей больше не принадлежали.

Прерывистый шум коснулся слуха и стал нарастать. В нём угадывался звук, с которым лопасти мельницы рассекают воздух. Ольга внезапно поняла, что они всё ближе и ближе к её лицу. Она попыталась отстраниться, но тело не подчинялось.

Ольга почувствовала на щеках колебание воздуха, словно и в самом деле лопасти яростно вращались прямо перед её лицом. Она дёрнулась изо всех сил, и оцепенение вдруг спало. Невидимые тиски выпустили тело из жуткого заточения, и Ольга перевернулась на спину. Тут же что-то тяжёлое опустилось на грудь и сдавило кадык.

Ольга, ощущая удушье, раскрыла глаза.

Нелепого вида худосочная женщина в изодранных одеждах сидела на корточках, упираясь длинными ступнями Ольге в горло, и пялилась большими жидкими глазами через, свисающие на лицо, волосы.

— Беда близко, — прошипела мара.

* * *

Муж Ольги развалился в кресле на медвежьей шкуре, и, закинув ногу на ногу, крутил в руках кубок с медовым вином. Неподалёку за столом на длинных лавках сидели гриди¹²  и доедали после воеводы ужин. Мал в одной рубахе находился за тем же столом и с нескрываемым презрением смотрел, как гриди разрывают руками куриное мясо и оставляют на бокалах жирные пятна от пальцев. В терем то и дело заходили дружинники, облачённые в тяжелые стальные панцири, и бросали к ногам Ингъвара всё, что считали ценным: меха, украшения и разного рода утварь.

— Думаешь, это так просто? — обратился к Малу Ингъвар, отпивая из кубка. — Подлей-ка ещё вина!

Мал поджал губы и, под смех гридей, взял со стола кувшин и подошёл к иноземцу.

Ингъвар снял с головы остроконечный шлем из чёрного металла и, стряхнув с лица белоснежные волосы, подставил Малу кубок:

— Думаешь, так просто разбирать весь этот хлам, что вы тут накопили?

Гриди взорвались новой порцией хохота, и рука Мала дрогнула. Немного медового вина пролилось на пол.

— Об этом не переживай, — усмехнулся Ингъвар, подзадоривая гридей. — Это не мёд, а ссаньё лошадиное, такой проливать не жалко.

К смеху добавился стук бокалов о деревянную поверхность стола.

Мал собрался что-то ответить, но образовавшийся шум вдруг прервался. В терем вошёл Мох, и гриди тут же затихли.

— Ни привлекай беду, воевода, — сухо сказал старик.

Ингъвар медленно поднялся с кресла и с натянутой усмешкой посмотрел на Моха.

— Я не боюсь тебя, знахарь…

— А стоило бы, — прежним тоном ответил Мох. — Ни тебе, ни нам беда не нужна, воевода. Бери зачем пришёл и ступай с миром.

Позади Моха у входа раздалась возня, и старик обернулся.

Грузный дружинник с большим перекошенным носом, тащил за собой кого-то.

— Отпусти меня, дроволом проклятый!

Мох узнал голос, и сердце старика сжалось.

— Заткни рот, ёнда! — проворчал дружинник и бросил на дощатый пол Лику. Её лицо было перепачкано кровью.

— Оставьте её! — воскликнул Мох, обращаясь к Ингъвару.

— Оставим… — усмехнулся Ингъвар и, разглядывая Лику, подошёл ближе. Глаза его недобро сверкнули, а лицо растянулось в довольной ухмылке.

_____________________________

¹ Лёгкий доспех раннего средневековья, представляющий из себя жилет, выполненный из толстой кожи или металлических пластин.

² Бердыш — длиннодревковый боевой топор.

³ Ада́мова голова — русское народное название ряда растений необычной формы, которым приписывались целебные или волшебные свойства. 

⁴ Гридница — просторное помещение в княжеском дворце для дружинников (гридей).

⁵ Фибула — красивая металлическая застёжка, позволяющая закрепить одежду.

⁶ Ложница — спальня.

⁷ Народное собрание.

⁸ Сбор дани.

⁹ Древнеславянская поговорка//Повесть временных лет.

¹⁰ Поставец — невысокий шкаф с полками для посуды.

¹¹ Вид плаща знати на Руси.

¹² Княжеские дружинники, телохранители князя.