Расул Гамзатов
Суд
Когда завершится мой жизненный срок
И мост мне сиратский вдали замаячит,
Могучий судья, подводящий итог,
Вопросами трижды мой ум озадачит.
Он спросит: – Оставивший жизнь позади,
Познал ли ты счастье, по миру блуждая?
И сердце, как пламя, забьётся в груди,
Я имя твоё назову, дорогая.
Он спросит: «Оставивший
жизненный шум,
Познал ли ты горе на суетном свете?»
На грозные тучи ему покажу,
Не меньше в душе моей чёрных отметин.
Он спросит: «Эпоха зашла, как звезда,
В каком из грехов ты бы ей повинился?»
Лишь в том, что политиком был иногда,
Хотя на земле я поэтом родился.
Но прежде чем суд мою участь решит,
Всевидящим оком всю жизнь озирая,
Всевышнего я попрошу от души
Найти мне местечко меж адом и раем.
Памятник
Я памятник себе воздвиг из песен –
Он не высок тот камень на плато,
Но если горный край мой не исчезнет,
То не разрушит памятник никто.
Ни ветер, что в горах по-волчьи воет,
Ни дождь, ни снег, ни августовский зной.
При жизни горы были мне судьбою,
Когда умру, я стану их судьбой.
Поддерживать огонь мой не устанут
И в честь мою ещё немало лет
Младенцев нарекать горянки станут
В надежде, что появится поэт.
И моё имя, как речную гальку,
Не отшлифует времени поток.
И со стихов моих не снимут кальку,
Ведь тайна их останется меж строк.
Когда уйду от вас дорогой дальней
В тот край, откуда возвращенья нет,
То журавли, летящие печально,
Напоминать вам будут обо мне.
Я разным был, как время было разным,
Как угол, острым, гладким, как овал…
И всё же никогда холодный разум
Огня души моей не затмевал.
Однажды мной зажжённая лампада
Ещё согреет сердце не одно,
И только упрекать меня не надо
В том, что мне было свыше не дано.
Я в жизни не геройствовал лукаво,
Но с подлостью я честно воевал
И горской лирой мировую славу
Аулу неизвестному снискал.
Пусть гордый финн не вспомнит моё имя,
Не упомянет пусть меня калмык,
Но горцы будут с песнями моими
Веками жить, храня родной язык.
На карте, что поэзией зовётся,
Мой остров не исчезнет в грозной мгле.
И будут петь меня, пока поётся
Хоть одному аварцу на земле.
Перевела с аварского
Марина Ахмедова-Колюбакина
Внучке, маленькой Шахри
О чём ты плачешь, внученька моя?
Жизнь испугала первою метелью?
Не может быть! Стоят над колыбелью
Отец и мама, бабушка и я!
Мне бы рыдать, печали не тая, –
Давно живу на свете сиротою
И повидать уже успел такое…
О чём ты плачешь, внученька моя?
Ещё не знала ты таких минут,
Когда ползёт измена, словно плесень.
Не слышала иных, лукавых песен –
Тебе лишь ласковые, добрые поют.
Познал я человечьей злобы тьму,
Предательство друзей и плен обмана.
Не сердце у меня – сплошная рана!
Мне плакать бы… А ты-то почему?
Тебя не будит память о войне.
Зачем же ты напрасно слёзы точишь?
Ведь мирный день тебе спокойной ночи
Желает в заповедной тишине.
Земля горела, и в тот страшный час
Её тушили кровью мои братья.
Готов от горя вечного кричать я!
Но ты-то плачешь отчего сейчас?
…Я знаю, что ответила она
На языке младенцев и поэтов:
«Как пережил и вынес ты всё это –
Всё, через что и я пройти должна?
В опасном мире, в перекрестье лет
Мне предстоит искать свою удачу.
Об этом я сейчас так горько плачу!
Но ты-то почему заплакал, дед?»
* * *
О, женщина! Коль ловишь каждый миг
Ты тысячу мужских влюблённых
взглядов,
То самый жаркий – чувствуешь – из них
Метнул, конечно, я – Расул Гамзатов!
А если только сотня влюблена,
Даю тебе пожизненную клятву:
У этой сотни – главный старшина
Не кто-нибудь, а я – Расул Гамзатов!
Не сто, а десять посреди весны
Любовною горячкою объяты.
В десятке не седьмым и не восьмым,
А первым буду я – Расул Гамзатов!
А коль нас время резко сократит, –
Конечно, только время виновато! –
Единственный оставшийся джигит,
Конечно, буду я – Расул Гамзатов!
О, женщина! А если вдруг вокруг
Ты нашего не обнаружишь брата,
То знай, что завершил извечный круг
Земных забот сын гор Расул Гамзатов.
Перевёл с аварского Юрий Щербаков