Владимир Сухомлинов
В заметке «Пушкин и клеветник» («ЛГ», № 46, 2025) я рассказал, как один из депутатов парламента Молдавии пытался бросить тень на нашего поэта, отбывавшего южную ссылку в том числе в Бессарабии, где в мае 1823 года Пушкин начал писать «Евгения Онегина». Но приходят новости и вдохновляющего характера.
Памятник Пушкину открыт 20 ноября на территории Русского духовно-культурного православного центра (РДКПЦ) в Париже, о чём уже сообщала «ЛГ». Скульптор Александр Таратынов изобразил поэта в сюртуке XIX века и цилиндре. На церемонии присутствовали посол РФ во Франции Алексей Мешков, священники РПЦ, представители общественности Парижа. Из Бельгии приехали прямой потомок праправнук поэта Александр Александрович Пушкин и его супруга Мария Александровна. Звучала музыка Петра Чайковского. По словам Алексея Мешкова, «трудно представить себе более русского поэта и писателя, истинного патриота, чем Александр Пушкин».
Если это не ясно молдавскому депутату с его полной дремучестью, такого не скажешь о тех, кто пришёл на открытие памятника, и о тех, кто независимо от ветров времени понимал величие Пушкина и воздаёт ему должное даже сейчас. Памятник установлен в центре Парижа, недалеко от набережной имени Жака Ширака, бывшего президента страны, человека совсем не того типа, который определяет сегодня европейскую политику.
В юные годы, как рассказывал Ширак, его притягивала Индия. Преподавателей древнего наречия – санскрита – тогда можно было пересчитать по пальцам. Но такой человек нашёлся. Его звали Владимир Беланович. Как оказалось, его родным языком был русский. Спустя несколько недель он предложил способному ученику сменить род занятий. Беланович был столь обаятелен, а русский звучал так певуче, что Жак согласился.
В 1997 году, выступая в рамках государственного визита в Санкт-Петербурге, откуда педагог был родом, президент Ширак сказал: «Месье Беланович учил меня русскому языку, когда я был совсем юн. Он открыл для меня двери в мир русской литературы, написанной на невероятном языке, в котором легко находятся выражения для любых без исключения страстей, эмоций, чувств, любых интонаций, идущих одновременно и от сердца, и от духа. Он научил меня читать Пушкина, что впоследствии навело меня на мысль сделать собственный перевод «Евгения Онегина» на французский».
Когда перевод был завершён, Жак, которому тогда было 19 лет, отправил его в несколько издательств, но без успеха. В 1974‑м Ширак стал премьер-министром, и издатели смягчились. Не без юмора вспоминал он об этом: «Как только я стал главой правительства, сразу же в моём кабинете раздался звонок. На другом конце провода был представитель крупного издательства: «Господин премьер, мы только что обнаружили вашу невероятную работу – перевод «Евгения Онегина». Никаких сомнений, что мы готовы его опубликовать. В толк не возьмём, почему этого не сделали раньше. Но нам нужно, чтобы вы написали небольшое предисловие…» Я ответил: «Послушайте, если вы не хотели публиковать рукопись, когда мне было 20 лет, то у вас не должно быть желания и сейчас, когда я премьер-министр». Так моя карьера в области литературного перевода приостановилась».
В 2019‑м, за несколько месяцев до смерти Жака Ширака, Владимир Путин высказал своё мнение о нём: «Это интеллектуал, настоящий профессор, человек действительно мудрый и интересный. Когда он был президентом, у него находилось мнение по любому вопросу и он умел его отстоять. И он всегда уважал своих партнёров».
Невольно вспоминается лермонтовская строчка: «Да, были люди в наше время…»