Любовь Ануфриева
Родилась в селе Гам Ижемского района. Окончила Сыктывкарский государственный университет. Первые стихи были опубликованы в 2004 году в районной газете «Новый Север». Автор книги «Птицы не осудят», вышедшей в 2008 году в Таллине на коми, русском, эстонском, английском языках. Лауреат премии Александра Лужикова, лауреат премии М.А. Кастрена (Финляндия). Сотрудник Литературного музея И.А. Куратова. Живёт в Сыктывкаре.
Сонная почта
1.Сны – что короткие письма
без подписи.
Кто отправляет –
пускай загадка.
Другим не нужны –
поиграют и бросят,
а мне эти письма святы.
До рези сжимаю веки…
2.
Под утро
всегда является
во сне
человек неведомый –
разбудит
меня тихонечко,
укажет молчком
на солнышко
и сгинет…
Лица не видела,
а имя
знакомо вроде бы…
3.
Сон мой – речка в прожитое,
да узка:
босиком бегу
до чистого песка,
словно девочка,
по берегу брожу,
а потерянных часов
не нахожу –
видно, с вешнею водою
утекли…
Видно, счастья мы с тобой
не сберегли.
Золотая осень
Серым тряпьём замотанов сумраке чердака
детство моё испуганно
слушает тишину –
та отвечает вороном,
напоминая заново
чёрную осень давнюю
из девяностых лет…
К старому складу бегу
в дырявых сапожках,
острые комья впиваются
через подошвы,
натёкшая грязь высасывает
душу через ступни.
Какая длинная очередь!
Снова не всем
достанется хлеба.
И люди толпятся,
злятся, словно
родичи воронью…
Так и сошлось –
накаркали.
Сумка пустая тягостна.
В сторону отходя,
вижу: над старой церковью
листья с деревьев сыплются.
Вот оно где – прибежище
осени золотой…
* * *
Над головой
безоблачно и голо –
оглохла
ослепительная высь…
Давно зову.
Перехватило горло
от крика:
«Лебедь!.. Белый!.. Появись!..»
И, обретая в памяти
покой,
сама взлетаю птицей
над рекой.
Войдя в лебяжью
зоркую повадку,
у речки различаю
брата Вадьку.
Вон дядя Микул Ондрей
у берёз,
что пожелтели
в утренний мороз.
Взмывая выше
над осенней грязью,
у дома вижу
бабушку Парасью,
а с нею – Светка,
младшая сестра,
рукою машет
посреди двора…
Обняв меня –
мол, надо торопиться,
они мне оставляют
по крупице
их радости, любви
и тишины…
И только взмахи крыльями
слышны.
Над головой
безоблачно и голо –
оглохла
ослепительная высь…
Давно зову.
Перехватило горло
от крика:
«Лебедь!.. Белый!.. Появись!..»
И, обретая в памяти
покой,
сама взлетаю птицей
над рекой.
Войдя в лебяжью
зоркую повадку,
у речки различаю
брата Вадьку.
Вон дядя Микул Ондрей
у берёз,
что пожелтели
в утренний мороз.
Взмывая выше
над осенней грязью,
у дома вижу
бабушку Парасью,
а с нею – Светка,
младшая сестра,
рукою машет
посреди двора…
Обняв меня –
мол, надо торопиться,
они мне оставляют
по крупице
их радости, любви
и тишины…
И только взмахи крыльями
слышны.
Перевод Андрея Расторгуева
* * *
Одиночества много вокруг!
Сполна
Всем дано.
Хотя никому немило.
Даже бабочка бабочке не видна.
И вчера тебя я, как сон, забыла.
Отдала тебя небу.
Лети, как дым.
По своим мечтам, по иным просторам.
Побреду одна по вокзалам земным,
И узнаешь ты обо мне нескоро.
Одиночества много вокруг!
Сполна
Всем дано.
Хотя никому немило.
Даже бабочка бабочке не видна.
И вчера тебя я, как сон, забыла.
Отдала тебя небу.
Лети, как дым.
По своим мечтам, по иным просторам.
Побреду одна по вокзалам земным,
И узнаешь ты обо мне нескоро.
* * *
Чайки в небе, как дети, плачут –
Видно, к дождю и тоске.
И я, как ребёнок, камешки
Бегу собирать к реке.
Бывают души, как камни,
Из самых железных руд.
А в светлых камешках Ижмы
Потерянных душ приют.
Они из иного мира,
Устав от потерь и разлук,
Здесь ищут они, как пристань,
Тепло человеческих рук.
Беру, как детей, их на руки,
Спасаю от стыни их,
Они обо мне помолятся
В далёких мирах иных.
Вновь чайки над Ижмою плачут
Перед тоской и дождём…
Вновь несколько душ промокших
Согрею в кармашке моём.
Чайки в небе, как дети, плачут –
Видно, к дождю и тоске.
И я, как ребёнок, камешки
Бегу собирать к реке.
Бывают души, как камни,
Из самых железных руд.
А в светлых камешках Ижмы
Потерянных душ приют.
Они из иного мира,
Устав от потерь и разлук,
Здесь ищут они, как пристань,
Тепло человеческих рук.
Беру, как детей, их на руки,
Спасаю от стыни их,
Они обо мне помолятся
В далёких мирах иных.
Вновь чайки над Ижмою плачут
Перед тоской и дождём…
Вновь несколько душ промокших
Согрею в кармашке моём.
Перевод Андрея Попова