Перед вами тексты участников лаборатории по работе с одарёнными детьми при методическом центре Московской городской детской библиотеки имени А. Гайдара. Ведут занятия Лев Яковлев, Виталий Каплан и Владимир Майоров (первая и третья пятница каждого месяца вечером). Стихи и проза этих и других авторов напечатаны в 1-м альманахе «В Ружейном переулке!» в 2012 году. Сейчас готовится 2-й выпуск альманаха. Желающие заниматься в лаборатории и печататься в альманахе могут приносить или присылать свои работы. Адрес: daletskaya.m@gmail.com
Александра ОЗЕРЕЦКАЯ15 лет. Занимается в студии «Журналистика и риторика» в «ДЮЦ Пресня».
Солёное
Все реки текут в море,но море не переполняется.
Екклесиаст
У каких-то пристаней бьёт одинокий прибой.
Прибой неизбежно мокрый, бездушно-сухой.
И камнями забросаны камни, и море горит,
Сверкает, как сине-стеклянный земной лазурит.
Море творит этих чаек и этот песок
Среди дорогих сердцу вод и водных дорог.
Кораблями замятый твой след и следы старых карт…
Мы отплыли в апрель, а прибудем, конечно же, в март.
В море кричат все утратившие покой,
Морю достаточно быть жалкой мелкой рекой.
Но оно бессознательно глубже, и дальше, и злей
Заметает солёною пеной следы кораблей.
Но когда-нибудь море утопит всю прошлую боль,
И победы, как в пыль, обратятся в банальную соль.
У каких-то пристаней бьёт одинокий прибой.
Здесь каждый камень придуман, конечно, тобой.
Темнота
В темноте дома похожи на скалы,
Прорезанный дымом воздух смят.
Всё, что до нас ещё не сказали,
Нужно сказать.
В трубке гудки – навсегда и надёжно.
В капельках – ртуть плаксивых небес,
Сердце бьётся так тревожно,
Как если бы билось пятьсот сердец.
Солнце в стекле навевает скуку,
Кажется, ты хоть сейчас готов
Определить Человека по звуку
Его шагов.
Владислав МАСЛОВ17 лет. Учится в педагогическом колледже.
* * *
Мне нужен кто-то, так на меня похожий,
со странными взглядами, несовременной мечтой.
Со взором лисы и голосом, бьющим до дрожи.
С запахом кофе и перца, идущим от кожи.
Кто-то не сложный, но и совсем не простой.
Тот, кто за мир во всём мире, за краски по стенам
и за портреты – совсем неизвестных людей,
главное – души, не лица, не руки, не вены…
Там, где они растерянны и откровенны,
без масок, уколов, идей и безумных страстей.
* * *
Город не делит на больных и здоровых,
Юных и старых.
Ему наплевать на погоны суровых
Генералов усталых.
Ему наплевать и на чувства влюблённых,
Спешащих в кино.
Запомни средь мыслей бессонных –
Ему всё равно.
Вписал нас в себя, как в роман,
Как в огромную книгу.
Словно поэт-графоман,
Создающий интригу.
Кого-то кавычкой, тебя – запятой,
А меня – твёрдым знаком.
Город, навеки пустой.
С облупившимся лаком.
Сергей КУПРЯХИН19 лет. Учится в Московском педагогическом государственном университете на факультете славянской и западноевропейской филологии. Публиковался в «ЛГ» (¹ 19–20, 2012).
Не становится время вспять
Нельзя. Не становится время вспять.
Нельзя ничего ни забыть, ни унять.
Послушное русло сочится в руках.
А ты стоишь на ногах.
Нельзя. Полагаться на чьё-то плечо.
Когда-то оно обратится ручьём.
И самое верное станет золой,
Но эта зола с тобой.
Нельзя до конца ничего переплыть –
Вот разве туда, где кончается «быть».
Один за другим. Ничего. Пустота.
На этом краю моста.
* * *
Ангелы бывают белые и золотые.Иногда ангелов не бывает вовсе.
К. Рубинский
Дети бывают простые и золотые,
Ходят кругами псы в остроклювых масках.
Дети бывают зачатые по любви и –
На трассах.
Веришь – говорить умеют растения
Их – поливать, удабривать, восхищаться.
Но у несчастий тоже бывают семьи.
От несчастий не принято избавляться.
Срок ожидания тянется по минутам,
Не-избавление, но продолжение смерти.
Смотри, улыбается. Это Господне чудо.
Это, наверное, ангел на плечи светит.
Я не хочу постигнуть такое чувство –
Лучше оставить след полновесным звуком.
Незачем матери будет спрашивать – это вкусно?
Если в желудок пища ползёт по трубкам.
Нет ничего – это не наше, это...
Если тебя эвтаназия не коснулась,
Нет ничего. И не было. Лето, лето.
Сердце моё. Любовь – это грань безумства.
Полина ГРОМАНУчится в институте на биолога.
* * *
у меня заедает мысль в голове полусловом.
у тебя – пластинка, что, в общем-то, очевидно
диалог по ролям проигран: do u need? – no
я не в проигрыше, просто это не очень ново...
– а вообще, если честно сказать, я давно простужен...
– и лежала с расстройством личности больше года
– да тебя и не спрашивают, просто мне очень нужен...
– что опять? у тебя уже есть твои кеды и две погоды.
– две погоды есть, но ты одну отбираешь,
оставляешь мне только сырость, зиму и слякоть,
а такой бы дуре сидеть в углу и не вякать,
но ты лезешь вечно и петь меня заставляешь.
– я не лезу, всё равно ты меня не пустишь
даже душу мою перекрашивал кистью в чёрный
говорят её, кстати, нашли поутру в капусте.
– компенсацию за недосып там же – кофейные зёрна.
почему я опять тобою так ненавидим?
– потому что ты своей серой кистью нас убиваешь!
– но ведь я умён, добр и всепрощающ…
– Бернард Шоу сказал: «поживём – увидим»...
у меня заедает мысль в голове полусмыслом
Аранэль висит, больно врезаясь в шею...
ещё двадцать часов в сутки повесткой выслав,
я спрошу у себя про адрес обратный: «где я?»
Дмитрий ЛАРИОНОВРодился в 1991 г. в городе Кулебаки. Окончил Кулебакский металлургический колледж. Сейчас студент филологического факультета ННГУ им. Лобачевского. Живёт в Нижнем Новгороде.
Шественник
Начало – имело место. И отцы уронили семя.
Матерясь – выпекали сдобу.
Глиняное тесто. Появление человека.
А после – в прорубь...
Дорогу – завтра. Надета обувь. И сена запах
В дуге аорты (щекочет сердце) – набрал и замер.
Просрочил юность. В тебя глазами смотрело небо.
Над суходольным лугом ветра ходили.
И ты не слышал. Просил лишь яблок.
Для той, что будет –
Немного лилий. Влекомый веком – не стал героем,
Собой – на трассе, ходьбе – не строем.
Лишь человеком.
* * *
Ты была беспричинна. Красива под светом лампы
На кухне, у общей знакомой.
В тот вечер наверняка я был для тебя
самым малым (бесславным).
Этот малый – давно б получил на плечи...
Ты была – половина. Чуть странна.
Не стеснялась песен.
На двоих – широка страна. Февраль – тополинен,
Ноябрь – тесен.
Вспоминали детство. Курили. Слухи чинили к сплетням
(у антресоли зевнула дверца –
там отродясь не бывало моли).
Когда постелили постель, откатили столик,
Я знал, что усну – последним.
* * *
Это заложено речью.
Филологией – разрешено:
Если в слове: «любовь» зачеркнуть вторую
И пятую буквы, не составит труда из оставшихся
Собрать слово: «боль».
Точно садовнику, что на суглинистой почве,
в поиске брюквин
Лишь полевую капусту находит.
И на лестничной клетке – легко спутать с музыкой
Убегающий в раковину отзвук открытого крана.
Она эту дверь для тебя не закрыла на ключ.
Если смел, если пел, тогда – заходи.
Выворачивай к чёрту
Пустые карманы.
* * *
Детство. Многое было ярче. Положим – немые сны.
Такие видывал мальчик, в отличие от остальных,
Его – имели окрас и запах. Неведомый ныне простор.
И плоскость не знала парабол, тепло – киловатт.
Притом – в детстве многое было ярче
(вижу со стороны –
На цыпочках маленький мальчик.
Скрип половиц избяных…)
Юлия ВЕТЕРЭто псевдоним Юлии Поповой, уроженки Ярославля. 26 лет. Лауреат Международного поэтического конкурса «Золотая строфа – 2011».
Странное чувство
Странное чувство свалилось на голову
Ещё в тот день, когда шла по граниту я,
Изредка в лужи смотря на себя.
Будто на улицах нет никого.
Будто бы холодно городу голому
Дышать. От дрожи, асфальт теребя,
Крылья моста разбрасывать в стороны.
И вот лежит он под порванным небом
(небо такое лишь там бывает:
От ветра ль, от горя?.. Чёрт его знает!)
И выдыхает промёрзший воздух.
Взгляд сероглазый наполнивши гневом,
Руку из камня в кулак сжимает
И бьёт в 12, почти что с рёвом.
Ах, странное, странное, до ужаса странное
Чувство потери, – какое-то окаянное,
Чувство убожества – какое-то
безобразное – единоликое, но со всех сторон разное.
Красное, красное, а не синее
Небо над сброшенными косыми ливнями
Среди тех, кто остался, – ведь люди вымерли.
Ещё в прошлом году я тоже лишилась имени.
Да. Странное чувство. Странное.
Перемены настырны, хотя и плавные.
Рядом с Зимним дворцом – косым, обшарпанным –
Вдруг вырос дом из антенн и паркингов.
И тошно стало Медному всаднику.
Вырвало его прямо на берегу,
Когда большая рука откуда-то издали
Схватила за шпиль собор и вырвала из земли.
И бросила в реку эту почерневшую,
Ставшую вонючей, грязной и безутешною.
Ставшую широкой веной, клинком распоротой…
Насмерть заколотой.
Стоп! А эти красные камни… Где они?!
Вот здесь возвышались вчера из земли!
Вот тут прямо стояла стена
С мерлонами! Где она? Где она?
И вокруг пустота. Тишина новизны.
Прямо до солнца вытянулись дома.
Прямо в небытие упали дворцы,
Нежилые, удушливые, как луна.
О нет! Неужели я здесь живу
И ещё дышу и иногда реву
На ставших холодными
невских камнях?
В безлюдных, автоматических
московских днях…
Стихи без точек
Стихи без точек – мои стихи,
корявый почерк моих стихий,
сырое небо моей страны,
прохладный бункер большой войны,
скользящей по ветру в каждый дом
на белом, красном и голубом,
на громком, тихом, без тормозов,
с ума сошедших людских мозгов,
несущих новое для страны
для разжигаемой вновь войны,
для серых будней и ярких дней,
для новых помыслов и идей,
для скрипок, флейт, тамбуринов, труб,
для глаз, ресниц, бровей, тела, губ,
для похороненных мертвецов,
для лиц, смотрящих с холстов купцов
в оправах меха и серебра –
остатка роскоши и добра,
остатка гимна моих певцов,
берущих тексты моих стихов,
летящих вниз, в жар ядра Земли,
будто космические корабли
без космонавтов и без собак,
всё ж не сумевших вот так никак
создать эпоху «нано» лихих,
родивших ясные для любых
людей: с молитвами, без молитв, –
стихи без точек, мои стихи.