12 апреля в газете «Советская культура» опубликовано письмо в редакцию В. Смаль «Редактор сценарного отдела». Сам факт появления этой статьи, как и выдвинутые в ней положения, имеет, мне кажется, принципиальное значение не только для кинодраматургии, но и для всей вашей литературы. Речь идёт о взаимоотношениях писателя и редактора, а следовательно, и о месте каждого из них в литературном процессе.
В. Смаль, редактор киностудии «Беларусьфильм», сетует на приниженное положение редактора в кино. «Редактор является безликой фигурой», – жалуется он, пытаясь вызвать сочувствие у читателя, не осведомлённого о действительном положении вещей. Но о действительном положении вещей автор статьи пишет сам: «Сейчас сценарные отделы (состоящие, как известно, из одних редакторов. – А.Р.)... превратились в некие контролирующие инстанции, которые решают, принять или отклонить сценарий».
Бедные редакторы! Они до того обезличены, что имеют всего только право отклонить или принять сценарий. Вот так приниженное положение!
Чем же не устраивает это положение редактора? Может быть, тяжела ответственность, связанная с правом принять или отклонить сценарий? Оказывается, нет. Ответственности никакой! Автор статьи прямо так и говорит: «Формально сценарий ведёт он (редактор. – А.Р.), а по существу не несёт за него никакой ответственности».
Итак, наш «безликий» редактор, имея право решать судьбу сценария, в то же время не несёт никакой ответственности ни за него, ни за картину, ни за состояние и развитие советского кинематографа.
Кто же виноват в этом? Ну, конечно, писатели! Они «...зачастую стараются не посвящать редакторов в свою творческую «кухню», а отдают на их суд уже готовые, законченные (подчёркнуто мною. – А.Р.) произведения».
Тут есть над чем задуматься! Смысл и форма этой фразы знаменательны.
Для писателя всегда считалось элементарной обязанностью представлять готовое, законченное произведение. Ни один уважающий себя и свой труд писатель не сдаст незаконченного, неготового произведения. Это прекрасная традиция всякой настоящей литературы. Без высокой требовательности к себе и к своему произведению нет и писателя. Однако автора статьи это не устраивает. Его не устраивает, что на его «суд» (!) авторы приносят готовые, законченные произведения, готовые плоды своего творческого труда, каковой В. Смаль пренебрежительно именует творческой «кухней». Он никак не согласен с этим. В самом деле, если авторы приносят «на суд» готовое, законченное произведение, то что остаётся делать редактору? Всего только «принять или отклонить» его. Прочитал – принял, прочитал – отклонил, ответственности никакой... Скучно! Вот чем недоволен редактор!
Чего же требует автор статьи? Ни больше ни меньше, как следующего:
«Редактор, – пишет он, – должен быть советчиком и другом сценариста на протяжении всего пути создания произведения – начиная от первого разговора о замысле будущего фильма и кончая сдачей сценария в производство». Мало того! Редактор должен принимать участие «в сборе и подготовке материалов по сценариям...». С этой целью редактор должен получать «творческие командировки».
Вот, оказывается, чего хочет автор статьи. Редактор должен задумывать сценарий («первый разговор о замысле»), потом выезжать для сбора материалов по сценарию («творческая командировка»), затем участвовать в написании сценария («на протяжении всего пути создания произведения»). А потом? Потом он будет решать, «принять или отклонить сценарий». Вот, оказывается, что будет делать редактор.
Ну а писатель? – спросим мы. Он, по-видимому, тоже будет участвовать в «первом разговоре о замысле», может быть, поедет в командировку (впрочем, это его личное дело – может и не ехать) и, наконец, будет участвовать вместе с редактором в работе «на протяжении всего пути». А вот уж решать судьбу сценария, извините, он не будет. Это право одного только редактора... Вопрос же о том, кто автор, кто соавтор, кто редактор, будет, видимо, рассматривать народный суд.
Можно бы и не отвечать на эту статью. Но она отражает ненормальное положение писателя в кино и те пагубные тенденции, которые наносят огромный вред нашей литературе и искусству.
Литературный сценарий – такое же произведение искусства, как роман, поэма, пьеса. И если встать на позицию В. Смаль, то почему не распространить его «идеи» и на другие жанры литературы? Тогда надо включать редактора и в работу прозаика над романом, поэта – над поэмой, драматурга – над пьесой. Будьте логичны, тов. Смаль! Или признайтесь, что в вашем редакторском представлении сценарий вовсе не литературное произведение, а некая кулинарная продукция «творческой кухни», где чем больше поваров, тем лучше. Один посолит, второй дольёт воды, третий – сиропу, а уж главный кондитер сделает розы из крема...
Подобные рассуждения неприемлемы для каждого литератора и для всякого человека, которому в его жизненном деле навязывают непрошенного соавтора, этакую сиделку, которая будет следить за температурой его творчества, давать ему лекарства, ставить грелки и класть лёд на голову. Главное – лёд на голову!
Замысел – это не «разговор»! Замысел писателя – это плод многих лет его жизни, его страданий, раздумий. Это образы, мысли, идеи – в них кровь его сердца.
Сбор материала – это не творческая командировка с записной книжкой в одной руке и авансовым отчётом в другой. Материал писателя – это его жизнь с народом, участие в труде и борьбе народа.
Творческий процесс – это не «кухня», не прилежное выполнение данных редактором «заключений». Творческий процесс – это годы напряжённого труда, радостей и разочарований, рождений новых и новых замыслов, образов.
Как же вы, товарищ Смаль, не имея ясного представления о труде писателя, хотите участвовать в его творческом процессе? Как вы собираетесь при сём присутствовать?
К сожалению, появление этой статьи в «Советской культуре» неслучайно. Оно в какой-то мере отражает положение дел в кинематографии. Оно свидетельствует о том, что в кино трудно работать писателю и легко существовать услужливому драмоделу.
Анатолий Рыбаков,
№ 47, 19 апреля 1956 г.