По ходу пьесы…

* * *

Пыль динамитна, земля не нарядна.

Времени тень – над трубой заводской.

Быль позабыто легка. Ну и ладно.

Сердце не в клетке, в груди под рукой.

Быль не легка, но так быстро забыта…

Быстро, легко. И ни мысли вослед.

Эхо не памяти, а динамита.

Буквы… Слова… Ничего больше нет.

* * *

По ходу пьесы, где маршрут судьбы

С автобусным маршрутом схож,

Где всё от «вдруг» до «если, да кабы»,

Вокруг да около – «не трожь»!

Не трожь, не бойся, хоть пекут глаза,

Ведь в этой пьесе ты герой.

Маршрут проложен прямо в небеса,

Где первым может стать второй.

* * *

На окраинах воздух свежей,

На окраинах дышится легче.

Там «Ещё», позабыв про «Уже»,

Беззаботно шагает навстречу

Дню и ночи, не думая впрок,

Кто удачливей – принц или нищий?

Тот – не близок, а тот – не далёк...

Ну, а воздух – действительно чище.

* * *

Перемены погоды не в счёт. Ожидания их не напрасны.

Обжигающе время печёт. Этот цвет ожидания – красный.

Предсказания стоят гроши, и намёки (на что?) не дороже.

Не молчанием время страшит. От его перемен стынет кожа…

* * *

– Что же из этого следует?

– Следует жить!

                       Юрий Левитанский

Следует жить, даже если неведомо что

Завтра случится, а, может быть, и не случится.

Следует жить – у судьбы не бывает «потом»,

И потому, проверяя улыбками лица,

Следует жить не нарочно, не в долг, не в укор.

Наши ушедшие звёзды не меркнут, сгорая,

Нам оставляя и время своё, и простор…

«Следует жить» – завещание прямо из рая.

* * *

Мои пластинки всё ещё звучат.

Уже не разлюблю. Они во мне.

«Сияла ночь. Луной был полон сад»…

Как хорошо… Но речь не о луне.

Мелодию уже не изменить,

Пластинка крутится, поёт труба.

Дорога длится, превращаясь в нить.

Играет джаз. А, кажется, судьба.

* * *

Обратная сторона луны,

                          как обратное эхо войны.

То видна она, то не видна.

                          Как слышна – не слышна тишина.

Как весна то видна, а то нет

                           сквозь краснеющий взорванный свет.

Как туман, что накликал беду,

                            словно падающую звезду.

Как обратное эхо земли,

                             что сберечь не смогли – унесли

За луной, за собой, за звездой,

                             где покоем не стал вечный бой…

* * *

Ветер живёт в кармане, ищет небесный путь.

То ли он кем-то занят, то ли нельзя свернуть.

Что-то рисуют птицы там, где их след исчез.

В грудь, как в окно, стучится ветер чужих небес.

* * *

Встретимся на площади Героев.

Там, где рядом школьные уроки.

Помнишь, как гуляли мы с тобою.

Там, где время – близко и далёко,

Магомаев пел про лучший город,

И, казалось, всё звучит впервые

В том прошедшем времени, в котором

Все ещё живые. Все живые…

* * *

Никто и звать никак… «Равнение на середину»!

Беспечный, как сквозняк, счастливый, что не сгинул

В толпе вчерашних дней, где всё, что было, – с краю

Судьбы. И вместе с ней – никто, никак, не знаю…

* * *

Эхо незабытых адресов,

Голосов упавших в эхо дней…

Есть слова, и не хватает слов,

Ясно всё. Но хочется ясней.

Времени потерянный вагон

На вокзале памяти застрял.

Всё проходит, и со всех сторон –

Потерявший прошлое вокзал.

* * *

Списком потерь обернулось прошедшее время.

Выдохом-вдохом ещё одного поколения.

Общее небо мерцает, прощаясь со всеми,

Время колеблется – верное или неверное.

Время проходит, запомнившись ветром в карманах,

Время друзей и врагов или бывших товарищей…

Список потерь сквозь пробитое небо над нами

Раной зияет открытой и не зарастающей.

* * *

Как горечь стабильна. Оскомина эта надолго.

И всё, как когда-то – на выдохе или на вдохе.

Сквозь небо, сквозь воздух – стального несчастья осколки,

И чувствуют губы знакомую горечь эпохи.

И опыт былых поколений, как чип внутривенный,

Он делит по-прежнему чётко – направо-налево.

И воздуху тесно от старых обид и сравнений,

А горечь оскомины полнится «гроздьями гнева».

* * *

По четвергам давно нет рыбных дней.

Остались в прошлом, погрузились в Лету

Столовые, где рыбные котлеты

Сквозь годы кажутся сейчас вкусней.

А было всё – впопад и невпопад,

И горечью приправленная пресность.

Собою прикрывала неизвестность,

В которой не котлеты – дни горчат…

* * *

Виноград оказался горьким.

А оскомина – неизбывной.

Кто-то в гору, а кто-то с горки,

Курс учебы – факультативный.

Вкус прощания – долгосрочный,

Крылья делят судьбу на части.

Страх оскомины – это точно.

Поцелуя печать – на счастье…

* * *

Проскочив сквозь беду и вражду,

Попадаю, незнамо куда.

Вдоль забытого неба иду.

А навстречу – беда и вражда.

Снова слышится: так и не так,

В небе очередь. Стон, автомат.

Под рубашкой пробитой – сквозняк

И вражда – хоть вперёд, хоть назад.

* * *

Дым воспоминаний разъедает глаза.

Память о доме, как воздух, закачана в душу.

Дом пионеров. Салют! Кто против? Кто за?

– Ты ведь не струсишь поднять свою руку? – Не струшу.

Трусить – не трусить… Любишь вишнёвый компот?

Помнишь рубиновый цвет и обманчивость вкуса?

Память с трудом отдаёт. Но, зато как поёт...

Дым превращая в дыханье. А минусы – в плюсы…

 * * *

Надежда утешает, но не лечит,

Неярко светит. Греет ли? Едва ли…

И если мрак укутывает плечи,

Надежда утешительна в подвале.

И безнадёга там же вместе с нею,

А кто сильнее? Я не знаю тоже.

При равном счёте кто из них ровнее?

И от кого из них мороз по коже…

 * * *

А если время – как большой цветок,

Что виден детям, взрослым, старикам?

Но только тем, кто близок, хоть далёк,

К парящим в белом свете облакам…

Кто слышит небо, вовсе не чудак.

Там времени сквозящий аромат

Даёт сигнал – всё так или не так,

Куда нам плыть – вперёд или назад…