Екатерине Великой «без пяти» триста. К 300-летию наверняка решат снять ещё пару-тройку сериалов, так что тема вполне актуальна. А пока менее символичная дата – 295 лет назад, 21 апреля 1729 года, в семье владетельного герцога Ангальт-Цербстского, который служил у прусского короля скромным гарнизонным генералом, не хватавшим звёзд с небес, родилась дочь София Августа Фредерика, наша будущая императрица Екатерина Великая…
Россия приняла её не слишком дружелюбно. Мать пришлось удалить за пределы империи как шпионку – и поделом. Содействовал этому ушлый, талантливейший дипломат Алексей Петрович Бестужев – будущий политический наставник Екатерины. Её петербургский муж Пётр III оказался нелюбящим, ненавистным. Что её могло ожидать в таких обстоятельствах? В лучшем случае – забвение, где-то в хвосте очереди второстепенных Романовых. В наиболее вероятной перспективе – монастырь как наказание хуже тюремного, и, кстати, вопреки православной традиции.
Но она сумела избежать такого поворота судьбы. Как, почему? Полюбила русскую речь, пространство Невы и даже православное богослужение, хотя не была истовой христианкой. И стала русской, хотя и с лёгким немецким акцентом. А главное – превратилась в политика, научилась использовать все возможности для собственного усиления и для усиления своего государства.
Вспоминая екатерининскую эпоху, трудно не ощутить оптимизм, энергию преобразований и побед. Здесь приходят на ум слова «Виват!» и «Слава!». Они часто звучали в те времена – и для этого имелись веские причины. Но и пугачёвское движение не было случайным. В отношении императрицы к крепостному праву проявилось её натренированное лицемерие. Ведь она неизменно выступала против этого атавизма – и столь же последовательно укрепляла его.
Да, все 34 года екатерининского правления прошли в водовороте интриг, и пушкинское «историю этой дамы нельзя читать при дамах» тоже нельзя отменить. Екатерининская Россия – это и система двойной морали, и угнетение староверов, и тяжёлая морока во взаимоотношениях императрицы с сыном. И всё-таки это было великое время.
Её двор был не столь пышен, как у предшественниц. Екатерина справедливо считала, что слишком яркий блеск уничтожает человечность. А ей было дорого другое – утренний кофейный церемониал, лёгкое общение, подтрунивание, маскарады, театр для своих, игры в картишки и горелки – таковы были её досуги. Характер женщины на троне тонко уловил Гавриил Державин в своей «Фелице» – в те времена, когда ещё не был знаком с императрицей. И эта ода (вовсе не напыщенная, игривая), и ежедневный быт Екатерины – всё пронизано иронией. Конечно, там нашлось место и для комплиментов «богоподобной царевне», но ей нравилось другое – шутки, забавный, непринуждённый слог.
Некоторым она казалась слишком холодной, двуличной, другим – страстной и капризной. А она вела шахматную игру и приноравливалась к обстоятельствам. Искусство исследования мира Екатерина постигла, наверное, твёрже других наук: «Изучайте людей, старайтесь пользоваться ими, не вверяясь им без разбора; отыскивайте истинное достоинство, хоть бы оно было на краю света: по большей части оно скромно и прячется где-нибудь в отдалении. Доблесть не лезет из толпы, не жадничает, не суетится и позволяет забывать о себе». И разглядеть в плечистом гвардейце Потёмкине лучшего управленца царской России – будущего князя Таврического – могла только она. Проницательность – незаменимое качество для правителя.
Почти весь XVIII век в России правили женщины. Но только Екатерине Алексеевне удалось стать политиком, стратегом. И, несмотря на германское происхождение и штеттинско-прусское детство, она по-настоящему познала Россию и умела выдвигать лучших – людей, которые напоминали ей эту загадочную страну с колокольным звоном, длинной суровой зимой, мощными реками и бескрайними лесами от города до города. Россия предстала перед ней как страна нерастраченного потенциала. Страна, способная на чудеса.
Екатерина (как, впрочем, и Елизавета Петровна) стремилась к миролюбивой политике, к победам Просвещения, но вверяла армию талантливым стратегам – и воевала Россия в те годы успешнее, чем можно было предположить. «Гром победы, раздавайся! Веселися, храбрый Росс» – этот полонез стал гимном екатерининской империи. А сложили его после штурма неприступной крепости Измаил, после которого императрица получила ключи от Дуная. Избегая войн, Екатерина всё-таки позволила своим «орлам» разбить шведов, поляков и дважды – турок, присоединить Кубань. А освоение Дикого поля, ставшего Новороссией, и присягнувшего «матушке» Крыма прошло бескровно.
Подобно Петру, она считала ниже царского достоинства заботу о внешнем величии. «Власть без доверия народа ничего не значит» – это одно из правил Екатерины. Но не сомневалась, что России необходима самодержавная власть – иначе просто невозможно сохранить единство столь обширной державы. Её губернская реформа сплотила расхристанную страну, показав каждому гражданину, что у нас всё-таки есть власть. Она хвалила во весь голос, а порицала тихо. Ещё одно правило Екатерины, которое перевёл на стихи Державин, – «Живи и жить давай другим». Конечно, до тех пор, пока это не идёт во вред.
Она была настоящей шахматисткой и расчётливой картёжницей, снисходительной к слабостям современников – ведь каждую из них можно обратить к собственной пользе. Как истинный управленец, Екатерина много писала и рассуждала публично, но осталась «закрытой книгой». В её воспоминаниях недоговорённостей куда больше, чем откровенности.
Вокруг Екатерины скрипела перьями и стучала шпагами плеяда политиков и полководцев, далеко не все из которых изначально были приверженцами императрицы. Это фельдмаршал Пётр Румянцев, канцлер Никита Панин, генерал Александр Бибиков, прокурор Александр Вяземский, великий полководец Александр Суворов, флотоводец Фёдор Ушаков и лично преданные Екатерине Григорий и Алексей Орловы, Григорий Потёмкин, Александр Безбородко. Она стала дирижёром этого оркестра.
Её долгий путь на троне не вышел сплошь триумфальным. В последние годы Екатерина испытывала кризис идей, отказывалась от собственных надежд более раннего времени. Многое из лучших затей Потёмкина и Орлова стало казаться ей иллюзорным. Новый фаворит, Платон Зубов, не стал крупным государственным деятелем, хотя старался выполнять свои обязанности тщательно. Она, судя по большинству источников, неверно оценила значение Французской революции, считая, что смута надолго исключит страну галлов из числа великих держав. Но революционная идеология оказалась притягательной, мощной, и французы только усилились, подняв знамя республики. В Старом Свете началась череда войн – и Россия не могла оставаться от них в стороне. Екатерина оставила наследнику почти разорённую казну, но и страну великих возможностей. С Крымом и Придунавьем, с Новороссией, с проторённой дорогой в Грузию и Польшу, с твёрдыми позициями и в Европе, и в Азии. С имперским блеском, с ростом городов там, где прежде и станиц не бывало…
В последние годы императрица стала героиней бесконечных телесериалов. Золотой век побед притягивает аудиторию, насчёт этого нет сомнений. Но почему-то на экране мы видим императрицу прямолинейную, с фанатическим блеском в глазах. А она не была одержимой – ничем. Была свободным человеком, насколько это возможно на престоле. Ирония оставалась для неё единственным способом общения. У Екатерины хватало времени, чтобы слагать комедии, парировать атаки записных острословов… А в кино о «Великой» мы почему-то даже не видим её улыбку… Нам предлагают скорее обобщённое представление о выдающейся самодержице, а ведь образ, который вырисовывается в мемуарах и письмах, гораздо интереснее.