Михаил Аркадьевич Светлов, как известно, признавал существование двух сортов водки: хорошая и очень хорошая. Эти ценностные параметры закрепились в общественном сознании. Предпринималась даже попытка распространить их на восприятие нашей реальности в целом. Умные головы даже социалистический реализм придумали, где фишка, насколько помнится, состояла в том, что по ходу жизни в её революционном развитии хорошее соревновалось с очень хорошим. Попытка не удалась – возникли проблемы с закуской и ещё некоторые. Только водка здесь ни при чём. Она какая была, такая и есть: хорошая и очень хорошая. А за соцреализм Михаил Аркадьевич не в ответе. Будем здоровы!
Впрочем, возможно, я не прав. Алкогольно-литературоведческие изыскания подзабылись, перепутались – за давностью лет и ненужностью. И вообще, как говорил знакомый профессор: «Прав тот, у кого хорошие анализы».
Так что тем более – будем здоровы!
* * *
Помнится, в Берлине (Восточном) я пришёл в гости к собкору одной из центральных советских газет. Ещё несколько коллег собрались, не хватило стульев, и хозяин пошёл к соседу – занять на вечер.
– Стулья? Конечно-конечно, – отозвался сосед, – для советских товарищей… А о цене договоримся сразу?
Не помню уж, на скольких марках сошлись – и никто никому ничего не должен.
А в Америке (тоже могу засвидетельствовать лично) в гости вообще принято ходить со своими продуктами. Сели за стол, вытащили из прихваченного с собой кулька пару сэндвичей, початую бутылку виски… что не доел, не допил – обратно в кулёк.
Каждый при своём, все свободны.
Попытался представить, что было бы с тем чудаком, который вздумал бы организовать подобное застолье, к примеру, в Баку. Не представилось – не хватило фантазии.
Ну и что? Как говорят в народе: ментальности разные, делов-то.
Ещё чеховский подполковник Вершинин говорил: «Что ж? Если не дают чаю, то давайте хоть пофилософствуем». Давайте. Русскому человеку это в высшей степени свойственно – особенно когда ему чего-нибудь не дают.
* * *
Однажды я, шестилетний, не получив, в соответствии с настоятельными рекомендациями врача, что-то обещанное к завтраку, поделился обидой со своим приятелем-охранником (дело было ещё на старой отцовской даче). Охранник, лейтенант госбезопасности, помолчал пару секунд, видимо, осмысливая мою обиду, а потом задумчиво произнёс: «Так ведь и я не получаю всего обещанного. А видишь – ничего, дежурю».
Очень разными устами гласит иногда народная мудрость.
* * *
Лучший способ сохранить свои сбережения от инфляции – вовремя их пропить. А это откуда? Не знаю. Носится в воздухе.
* * *
В конце 80-х прошлого века на ошалевших от свободы журналистов, искусствоведов вместе с потоком новых непонятных и незнакомых слов обрушилась необходимость искать способы выживания.
В редакции журнала «Искусство кино» возникали полемики.
– Дилера надо бы найти, – неуверенно предлагал специалист по Эйзенштейну с мировым именем.
– Нет, лучше брокера, – робко возражал ему лучший в стране знаток творчества Дзиги Вертова.
Редакционная машинистка сказала, что у неё появился знакомый – бизнесмен новой формации. «Эффективный менеджер», – добавила она с придыханием.
Привели эффективного менеджера, он походил по редакционным кабинетам, даже в туалет заглянул и задумчиво произнёс:
– Надо составить пакет документов.
Что это означает, как вскоре выяснилось, он и сам толком не знал.
Ещё скинулись, накрыли стол и пригласили директора типографии, где печатался наш журнал. Спросили, что он будет пить: водку или коньяк. Он ответил: «Коньяк я лучше люблю», быстро выпил бутылку и ушёл, обещав подумать о сокращении типографских расходов. Расходы вскорости подскочили, не только, впрочем, для «Искусства кино». Зря на коньяк скидывались.
А между тем усилиями освободившихся просвещённых почитателей Эйзенштейна и Вертова тираж «Искусство кино» вырос в три раза.
Но для выживания журнала это значения уже не имело. Новым временем оказались востребованы иные навыки и иные ценности.
* * *
Хотя…
«…В последние годы сценическое искусство… пало… А почему? А потому, что оно попало в руки… гнусных кулаков, презренных рррабов, погрязших в копейках…» Это из раннего чеховского рассказа, из застольной речи пьяного провинциального трагика.
Кино тогда ещё не было, а копейка чего-то стоила.
* * *
Посмотрел по ящику фильм «Красный призрак» – военную драму с элементами мистики, – и снова советское телевидение вспомнилось с его жёсткими цензурными правилами. Сегодня иногда кажется, что среди них было и такое (предположительно такое, точной формулировки, понятно, дать не могу).
Так вот.
Идеологически правильный, но художественно беспомощный экранный продукт – это можно. Однако до определённого барьера, последнего рубежа, за которым ещё хуже, но туда уже нельзя. Такой вот критерий качества.
Сегодня, судя по тому, что «Красный призрак» был показан, да ещё в прайм-тайм, подобного барьера, критерия нету.
Сергей Георгиевич Лапин, руководитель советского телевидения, проводил линию партии жёстко и беспощадно, но был при этом человеком образованным, и чувство профессионального достоинства было ему не чуждо.
Невозможен был «Красный призрак».
* * *
В гагринском Доме творчества писателей было три отдельных помещения: с видом на море, с видом на шоссе и с одним туалетом на несколько маленьких номеров. По тому, куда селили приехавшего отдыхать и работать писателя, можно было безошибочно определить, какое положение он занимал в литфондовско-творческой иерархии.
Сегодня в самый раз потешаться над этими номенклатурно-художественными играми. Но, потешаясь, иметь в виду, что приморские писательские дома – это предмет грустных воспоминаний старожилов о Дубалтах в Прибалтике, о тех же Гаграх…
В самом деле – какие писательские дома? Есть деньги, не боишься ковида? Ну так прямиком в Турцию, где всё включено.
Резонно? Резонно. Только вот как-то не греет.
* * *
Когда в начале 90-х я был назначен заместителем министра культуры, то легко нашёл общий язык с чиновниками, которые занимали свои должности годами, а то и десятилетиями. И не согласился, когда мне настоятельно предлагали их заменить, как несущих в себе наследие тоталитаризма.
Решительно не согласился, потому что они, чиновники эти, были профессионалами, которые знали свой участок работы, свои обязанности – и умели их выполнять. И то, что я их сберёг, считаю одним из немногих своих жизненных достижений.
Общая кадровая политика была, однако, в ту пору противоположной. И не оттого ли (не только, не только!) оказались мы там, где оказались, что в момент исторически переломный слишком много ключевых постов заняли люди, у которых переделочная энергия заменяла знания и умения. Как философически сформулировал начальник гастрольного отдела министерства Григорий Лазаревич Заривняк: «В поле – ветер, в жопе – дым». Впрочем, на авторстве он не настаивал, ссылаясь на народное творчество.
* * *
Философствовать наладились, а душа романтики требует.
Легенда ресторана ЦДЛ.
Два знаменитых писателя влюбились в официантку, а она их жалела, но любила начинающего, хотя уже сильно пьющего. Однажды все трое, молодой и маститые, взявши сверх меры, подрались прямо в Дубовом зале ресторана, столик перевернули, побили посуду и были вызваны на заседание парткома, который находился тут же, в шаговой доступности от ресторана, с перспективой строгих выговоров.
Но официантка тоже туда пришла и сказала: «Увольте меня из вашей партии, хотя я в ней не состою, а их, всех их, оставьте в покое. Они хорошие». Члены парткома растрогались и отпустили набедокурившую троицу с миром.
Жёны простили знаменитых писателей, объясняя случившееся повышенной эмоциональностью их художественных натур, а начинающий бросил пить и предложил руку и сердце своей сердобольной подруге.
Ну да, легенда, может, этого и не было.
Или всё-таки было? Партком-то уж точно был.
* * *
Сегодня искусство получить всё, не сделавши ничего полезного, изощрилось до чрезвычайности, тогда как мысль, что там за это, по прошествии земного пути, могут и спросить, теряется в неведомых глубинах подсознания. А ведь верующих стало гораздо больше, церковь – на моей памяти – решительно потеснила коммунистическую идеологию. Очереди люди выстаивают к храму Христа Спасителя.
Как это вяжется? Ну а если никак не вяжется, тогда что?
* * *
Пандемия, угроза большой войны, глобальное потепление, коррупция, кажется, во все жизненные щели проникшая… Как-то всё сразу, а мы Киркорова с Малаховым по ящику смотрим, и ничего. День и ночь, сутки прочь. Проснулись – опять телик включили.
Господи мой, Боже,
зеленоглазый мой!
Пока Земля ещё вертится,
И это ей странно самой.
Булат Окуджава, если помните. Без странностей нам никуда. Но водка по-прежнему от соцреализма отдельно, хорошая и очень хорошая. И голос подполковника Вершинина слышится: «Через двести-триста лет… настанет новая счастливая жизнь». Больше века прошло с тех пор, страшного XX века, а голос всё слышится.
Может, и вправду есть ещё время? Хотя и ощутимо меньше его становится – до обозначенного подполковником срока. Спохватиться бы – в самый раз.
Сколько же можно искать ветра в поле.