Читаешь тут в наплывшем на тебя случайно в вечно меняющемся интернете, и тут самое главное – удержать, сохранить, а то отвлёкся, а где это было, кто писал, – не запомнил: «Соловей теряет до 80% веса во время пения».
Нам бы так: а то пишешь-пишешь, но пошёл потом пельменей отварил, а потом и вина выпил, грехи наши тяжкие.
Но соловей, как известно из Зощенко, не ради истины поёт, а потому что жрать хочет, точнее, хочет любви.
Это только в нас стучит звук, шевелится речь, вообще непонятно зачем. Не ради прельщения сексуальной цели. Не ради славы. Не ради пользы. Наоборот: только и делает, что мешает в жизни. Хотя тут прочитал однажды, как кто-то пожаловался: «Если бы не подёнщина, колонки, статьи, я бы написал куда больше стихов». Смешно. Как будто их, стихи, можно чем-нибудь сдержать. Если звук пришёл. Звук же как грипп приходит, как полуобморок. Шумит в голове – и всё. Как их сдержишь?
Тут и статью бросишь, и колонку – потому что в противном случае они начнут туда проникать, отравлять собой текст: стихи же всему противопоказаны, если не ядовиты. Может, тогда вообще не стоит их писать, если ты можешь их отложить?
(Причём бросишь всё, чтобы записать даже не весь текст, а только высунувшийся его маленький хвостик. Тебе ещё предстоит пока узнать, что там за чудище заглотил горизонт событий, электронный или бумажный лист.)
Однако вернёмся к исхудавшему соловью. Читаю про него дальше (всё-таки удержал, не дал свалиться в тьму уходящей интернет-ленты – так же ты удерживаешь хвостик стихотворной строки, этот звук ты ни с чем не перепутаешь): «Пение соловьёв – их главный козырь при поиске второй половины, именно поэтому он так надрывается. При этом соловьи в возрасте имеют больше шансов, ведь репертуар их песен богаче. Однако 49% соловьёв так и не удаётся найти себе пару».
Бедняжки. Вот так пел-пел в майской, июньской тьме: влюблённые пары теснее прижимались друг к другу во сне, бабушка злилась («мешают»), человек средних лет лежал ночью, смотрел в потолок, думал, что раньше соловьи пели в другой его жизни, той, возможно, уже невозвратной, как-то погромче – в общем, пел-надрывался пожилой соловей, а ничего ему не обломилось.
А мог бы уже где-нибудь преподавать, делиться опытом, ведь твой репертуар богаче, когда ты уже в возрасте. Но нет. Сиди на какой-нибудь ветке, незаметный, безголосый уже, отпевший, жди нового лета.
«Жуй» комаров.
...Кстати, интересно, что, оказывается, по времени суток, когда поёт соловей, мы можем понять, кто там свиристит в темноте, в полутьме – обременённый семьёю солидный соловьиный муж или ещё холостяк.
Если разрывает своей трелью пространство и время на закате или рассвете – значит, это самец, который уже обзавёлся подругой и теперь удерживает свою территорию, «зону семьи». Ночью он замолкает.
А по ночам всегда поёт одинокий.
Ночь кишит соловьями.
...Написал – и подумал: а ведь неправильно. Нельзя так сказать: ночь кишит соловьями. Их же не может быть за твоим окном много. Там всегда только один. Победитель.
Который прервал свою подёнщину: оторвался от ужина, смерти, почти круглогодичного молчания – и запел.
Так что неправильно я сказал.
Ночь кишит соловьём.