Покинутый аул

* * *
Я опишу покинутый аул:
Здесь в тишине звенящей тонут звуки
И слышится порой лишь ветра гул…
В мольбе напрасной здесь тропинок руки
Протянуты ушедшим людям вслед,
Но никого давно уже здесь нет.

Хоть здесь ещё мечетская стена
Хранит арабской вязи письмена –
Священного Корана изреченье,
Что только в смерти истина видна,
А жизнь – обман, без преувеличенья…

Тень ястреба над крышами скользит
Бесшумно, как смычок парит над скрипкой,
Под игом тени бледный стебель спит,
Он как дитя со старческой улыбкой.

Здесь осеняют тленья торжество
И хаоса разрухи естество
Лишь облака, бегущие по небу…
В домах, что много лет не пахнут хлебом,
Зерна не отыскать ни одного.

Здесь сумасшедший ветер от тоски
Проносится по каменным ступеням,
В которых отпечатаны шаги
Наверное, десятков поколений.
Но до сих пор здесь древний минарет
Всё грезит о больших и белых птицах,
Что перестали уже много лет
На кладке его каменной гнездиться.
Покинутый аул я опишу,

Но никому ни слова не скажу
Про то я, что в душе моей творится.

Час грозы

Небо, как будто бы чёрный дракон,
Пасть разевает в ужасном оскале,
Молнии мечет, как дротики, он
В оцепеневшие серые скалы.
Мир разбивается вдребезги вдруг,
Ужас хватает округу за горло,
Как в преисподней на страшном пиру,
Сходят с ума помертвевшие горы.

Полчища молний вгрызаются в твердь
Из сердцевины небесного мрака,
Мутный поток, неизбежный, как смерть,
Грозно грохочет, как цепью собака.

Чудится мне, будто где-то поэт
В городе диком сейчас умирает…
Всеми забыт – под забором, в трамвае
Или в постели… Да разницы нет…

* * *
А теперь прочти свои стихи…
Только знай, словесная бравада
Может вызвать грохот камнепада,
Как лавину снежную шаги…
Здесь, в горах, где вечера тихи,
Быть нам осмотрительнее надо.

Если ты уверен в том, что есть
То в стихах, что хочешь ты поведать
Человечеству всему и свету,
То не бойся участи поэта
И рискни стихи свои прочесть.
Слушать их тогда почту за честь! 

* * *
А деревья из нашего сада
оказались вернее меня –
не покинули старой ограды
на закате осеннего дня.

Свои ветки, как плечи, сомкнули,
словно горстка лихих храбрецов,
будто насмерть стоять присягнули
на земле наших с вами отцов.

Моя горная родина стала
молчаливым приютом давно
на угрюмой земле Дагестана,
оживая лишь поздней весной.

Ветер-всадник несётся по маю
в мыле яблоневых кобылиц,
нежно-розовый цвет осыпая,
в гнёзда к лету вернувшихся птиц.

И потерянный в детстве мой мячик
ещё грустно маячит в углу,
не надеясь уже на удачу, –
что я с ним побегу по селу.

Да дожди ещё ищут тропинки
на своих журавлиных ногах,
что мои позабыли ботинки,
навсегда утонув в лопухах.

Да ещё здесь ночная прохлада
чьё-то имя читает легко,
что на ясене старом когда-то
вырезал я ножом глубоко.

А деревья за сельским забором
оказались вернее меня
и застыли безмолвным укором
на закате осеннего дня.

Перевод Марины Ахмедовой-Колюбакиной