Ныне трудно избежать участи жертвы
Увы, привыкнув к опасности, коварный перекрёсток с мчащимися в четырёх направлениях автомобилями начинаешь воспринимать как часть ландшафта. Вот и мы с подругой, беседуя и не очень вглядываясь в транспортный поток, пересекли половину проезжей части и, когда загорелся красный, остановились на пешеходном островке безопасности. Наверное, разговор был очень животрепещущим, во всяком случае я не услышала ни визга тормозов, ни скрежета железа и не увидела, как столкнулись на большой скорости две машины – седан и джип. Помню только, как Надя с криком: «Алиса!» – толкнула меня с такой силой, что я оказалась на земле. Очнувшись, обернулась и увидела лежащую рядом подругу, а в десяти метрах позади – огромный джип.
– Нас сбила машина, – почему-то шёпотом сказала Надя. – Не могу встать – кажется, сломала ногу. Посмотри: кровь есть? Боюсь смотреть.
Крови не было. Я попыталась встать, ноги дрожали, но вроде бы мои кости были целы. После столкновения с седаном джип развернуло и понесло на нас. Каким чудом нас не закатало в асфальт, не могли понять ни врачи, ни полицейские. Моя подруга увидела колесо у самого своего лица и запомнила даже рисунок протектора шины. Только ногу она вытащить не успела. Колесо проехало по ноге, сломав лодыжку, но, по счастью, не раздробив.
Надя – водитель спортивной машины со стажем. Поэтому она, даже будучи увлечённой разговором, по привычке внимательно смотрит вокруг. Если бы не её реакция, я бы больше уже никогда ничего не написала.
У водителя сбившего нас джипа, пытавшегося проскочить на красный сигнал светофора, был выбор: врезаться в столб или выбрать то, что помягче, – меня с Надей (она, кстати, была в ярко-красном плаще, не заметить который невозможно). Психологи говорят, что в подобной ситуации человек действует инстинктивно. Что ж, инстинкт самосохранения у виновника ДТП оказался на высоте.
Приехавшие полицейские не торопясь начали что-то замерять. Когда я спросила, собираются ли они составлять протокол, мне, поколебавшись, протянули листок и предложили описать всё, что было. Почувствовав, что что-то идёт не так, я пошла фотографировать серебристый джип и водителя, старательно прятавшего лицо. Боялась, что он попытается договориться с полицией: столкновение произошло по его вине.
Поразила реакция мужчины: страх не за нас, а за себя. Скорую мне пришлось вызывать самой. Подъехали две бригады. Полицейские, бросив свои измерения, о чём-то говорили с врачом. Мои подозрения усилились, тем более что подругу увезли с места происшествия, не взяв у неё показаний. Меня пытались отправить на второй машине в другую больницу, пришлось буквально встать на пути скорой, в которой лежала плачущая Надя, чтобы поехать всё-таки с ней.
Рентген показал, что у подруги три сложных перелома: один – лодыжки со смещением отломков, и два – локтя. Через несколько дней позвонил некто, назвавшийся представителем виновника происшествия, и пообещал приехать в больницу. Сам водитель проявился только на десятый день, спросил о здоровье, сообщил, что лежал в военном госпитале с сотрясением мозга и прибавил: «Если что, обращайтесь».
Обратиться было не к кому. Такси, костыли, повязки, лекарства – всё подруга оплачивала сама. Ждали мы водителя с его представителем напрасно – до Нади они не доехали. А вот у врача, видимо, побывали: в протоколе оказалась запись только о переломе руки. Причём сделал её человек, который настаивал на срочной операции той самой ноги, о переломе которой он странным образом забыл.
До этого случая я считала, что такое бывает только в газетах. Что слухи о том, что можно заплатить врачам или полиции, чтобы изменить протокол событий, сильно преувеличены. Но розовые очки когда-то разбиваются.
Что это – халатность или преступление? Мы этого так и не узнали. Когда Надя, выписавшись, пришла писать жалобу на врача, выяснилось, что он уже уволился. Даже если это была всего лишь «халатность», она сыграла на руку виновнику аварии. Открыли не уголовное, а административное дело. Кстати, к Наде в больницу для снятия показаний следователь приехал только через две недели после происшедшего, и то после жалобы на него начальнику отделения.
Я отделалась головными болями, страхом перед открытым пространством и депрессией. Больше двух недель, не считая посещений Нади в больнице, не могла заставить себя выйти из квартиры. Бо'льшую часть времени просто лежала на кровати, даже не пытаясь что-то читать или писать и вздрагивая при малейшем скрипе тормозов за окном.
Но подавать иск на водителя я не хотела. Жива – и слава богу. Хотя бы заставить его оплатить лечение и моральный ущерб пострадавшей подруге…
Виновник ДТП, невысокий мужчина с седоватой бородкой, лет шестидесяти, появился (то ли совесть проснулась, то ли адвокат посоветовал), когда Надю уже выписали. Извинился, дал деньги на оплату части понесённых расходов, просил снисхождения.
Подруга до сих пор ходит пересиливая боль, но тюрьмы виновнику своих бед не желает. Хочет только, чтобы его лишили прав хотя бы на пару лет. Но лишат ли? Или протокол опять чудесным образом изменится?
Что ж, будем ждать решения суда.
P.S. В прошлом году в России произошло около 200 тысяч дорожно-транспортных происшествий, в которых погибло около 27 тысяч человек и было ранено более 251 тысячи. Каждый восьмой водитель, попавший в аварию, находился под воздействием алкоголя.
В первом квартале нынешнего года случилось 33,9 тысячи ДТП, из них треть, как следует из статистики ГИБДД, – по причине «неудовлетворительных условий содержания и обустройства уличнодорожной сети».