Будучи по своей природе консерваторами, мы снимаем жильё у одних и тех же хозяек – в двухэтажном доме на Слободке. Обе дамы, к слову, украинского толком не знают, хотя семейство одной переехало в Крым из Смоленской области аж в середине пятидесятых, а другая (родом из Белоруссии) прибыла на полуостров в поисках солнца и мужа спустя всего пятилетку. Дети же обеих, едва оперившись, перманентно подаются на заработки: сын одной осваивает Магадан, дочка другой – Москву.
Друзья считают нас мазохистами, ибо «апартаменты», облюбованные нами, располагаются минутах в сорока от моря – на самой верхотуре города. Но в том-то и заключается секретная прелесть Слободки: по нескольку раз на дню приходится преодолевать множество крутых и не очень подъёмов, отдуваясь и обливаясь потом. Зато благодаря «безальтернативному фитнесу» наши ноги к исходу августа наливаются богатырской силой и по приезде в Москву носят нас по эскалаторам (не говоря уже о плоских тротуарах!) с приятной лёгкостью и быстротой.
Наезжая многие лета в Крым, мы прикипели сердцем не только к нашим слободчанам, но и ко всем алупкинцам, и как-то незаметно стали воспринимать их проблемы как свои.
Крымский базар. Пожилая торговка арбузами, плюхнув полосатый товар на весы, в сердцах восклицает:
– Та шоп тоби пусто було, скотына!
– Да за что же, бабушка? – искренне недоумеваю я.
– Та не тоби – хозяину моему окаянному!
Слушаю сбивчивый, полный обиды рассказ о «молодом, да раннем» хозяине рынка. За двенадцать часов беспрерывного стояния за прилавком «энтот сквалыга плотить» своим продавцам несчастные полста гривен (по-нашему 200 рэ), да и те безбожно урезает штрафами. Бабуля, возмущённая беспределом, многократно порывалась скинуть проклятое ярмо, да куда там! «Эксплуататор» всякий раз нагло заявлял: «Не нравится, бабка, вали, держать не стану. Но учти: ни гривны за этот месяц не получишь!»
Несправедливость такую крымчанка снести не могла, возмущалась громогласно: «Та я же ж с мисяц, почитай, тута на вас роблю, а вы мене усё «завтриками» кормите – не плотите да не плотите! Вот я на вас в суде-то управу найду!..» На что хозяин ржал ей прямо в лицо: «А ты докажи, что на меня работала! Где этот факт отмечен?»
И бабуля, в который раз смирившись с торжеством кривды, вновь заступала на до смерти опостылевший ей плодово-овощной пост...
Коммерсант и впрямь попался бабуле хваткий, просёкший главную фишку крымской экономики. Зиждется она на чудовищной безработице, позволяющей даже самому завалящему работодателю кататься как в масле сыр. И притом (не без оснований!) ощущать себя благодетелем. Никакой ему окрест конкуренции, никаких переманивающих рабсилу производств!.. Государственные финансовые потоки, обильно орошавшие когда-то курорты Советской Украины, давно пересохли. А в санаториях, где ещё чудом теплится жизнь, зарплату задерживают безбожно. В летний сезон каждый выживает как может. Выбор причём небогат: либо ты – квартиросдатчик (само собой, нелегальный), либо – штамповщик сувенирного ширпотреба. Ещё возможны варианты – официант или шофёр. С наступлением «высокого сезона» каждое из этих дел требует от крымчанина суперактивного шевеления: не накопишь денежного жирка летом, зимой тебе – хана!..
Впрочем, для тех, у кого за душой ни подходящей профессии, ни сарая для сдачи внаём, имеется запасной вариант: ехать на север, в Магадан – там, по словам нашей хозяйки, половина алупкинского мужского населения вахтовым методом золото мыла. Крымские мужики хоть и теплолюбивы, а в «северные гастроли» втянулись быстро. Причём, привыкнув к свободе от семьи и безденежья, подряжались, как правило, не на один сезон. Однако и в этом деле оказалась загвоздка: не будучи гражданами России, крымчане ехали на север «по квотам», а Юлия свет Владимировна (до своего заточения в СИЗО), подписывая с РФ соответствующий документ, заключила его как-то «криво», из-за чего трудолюбивые её сограждане остались без вожделенных квот. Потому немалая их часть, «зависнув» в безделье на неизвестный срок, начала пить по-чёрному.
Над пивными ларьками, обильно разбросанными по всему городскому ландшафту, клубится матерок, смешанный с винным перегаром. Население, к примеру, нашей Слободки испокон веку считало местный ларёк главным центром культурного досуга. Курсируя между ним и поребриком, уставленным стаканами и нехитрой закусью, местные мужики, сменяя друг друга (а кто и бессменно!), с утра до ночи «перетирают за жизнь». Жёны же их, скрытые во дворах плотной стеной винограда, хлопочут по хозяйству, напрягая слух: силятся разобрать среди сиплых голосов мат своего благоверного. Каждая супруга опытным путём научилась определять безошибочно – по нарастающей концентрации нецензурных слов и ряду других, только ей ведомых признаков, – ждёт ли её нынче «ночь любви» или напротив – пьяный дебош с мордобоем...
Таксист – вот поистине завидный крымский жених! Он почти не пьёт. В любое время суток отдыхающий может вызвонить его (по предусмотрительно всученной на вокзале визитке) и потребовать «машину к подъезду». А для таксиста-частника – на какой бы колымаге он ни работал! – выполнить каприз туриста (даже самый безумный) – дело профессиональной чести. На моей памяти был случай: сильно пожилой сосед хозяек, узнав, что отдыхающие ищут машину «на гору», вдруг вспомнил, что и он когда-то (при раннем Брежневе) водил авто. В результате его древняя, лет двадцать томившаяся в гараже «копейка» была в одночасье собрана и поволокла, громыхая ржавыми внутренностями, шестерых москвичей-любителей дешевизны к вершине Ай-Петри!
Нашу беседу трудно назвать общей – чаще она склеена из нескольких параллельных бесед. Нас, отдыхающих, то и дело пробивает на романтику. Попугайски хочется повторять: «Эх, хорошо-то как!» Ещё мы строим планы «покорения Крыма» на завтра: куда поедем, полезем, поплывём. Слободчане же на красоту южной ночи не ведутся – прикидывают, как бы наше завтрашнее «приятное» совместить со своим «полезным» – сделать на нашей культурной программе, так сказать, маленький гешефт.
Порой в их рассказах мелькают сюжеты, мягко говоря, жутковатые. О том, к примеру, как дотошный следак, вскрыв (в горсовете ли, в другой ли уважаемой конторе) недостачу, был приглашён начальством в виде поощрения на пикник. Высокое начальство пировать любило высоко – на Ай-Петри, – и для доставки к месту пиршества был задействован вертолёт. То ли алкоголь сыграл над следаком злую шутку, то ли день был не его, но усердный работник выпал на обратном пути из вертолёта, а то, что от него осталось, было найдено спустя полгода в ущелье над Ялтой.
Когда речь заходит о будущем детей, единство слободчан поражает: поставив крест на собственных судьбах (неотделимых от нищеты и лихоимства властей), своим чадам такой жизни не желает никто. Всеми правдами и кривдами пытаются «вытолкнуть» своих детей в Россию – «глотнуть кислорода». Тут все средства хороши: от фиктивного брака с отдыхающим – до ухода «в люди». Для женщин одно из типичных «ноу-хау» – отъезд (с теми же отдыхающими) в Россию в роли няньки. При этом собственных детей, коль таковые есть, крымчанка вешает на бабку – свою мать (этот сценарий, к слову, – один из самых расхожих).
...Наблюдая местных жителей «в динамике», около двух десятков лет, думаю, что могла бы замахнуться на социологический трактат на тему «Психотип среднестатистического алупкинца» или «Жизнь алупкинца вчера и сегодня». Но... Ну не располагает безалаберный и бесшабашный, в меру юморной и в меру хитроватый местный житель к серьёзной науке! Как, впрочем, и сам город.
Отвлекают его сокровища: море, солнце, каменистый пляж; абрис горы Ай-Петри на голубом горизонте; бесконечные лестницы и заросшие мхом фонтаны; трудные подъёмы и крутые, вприпрыжку, спуски… А также машины, фырчащие в лицо дорогущим (аж по десять гривен за литр!), но почему-то ужасно вонючим бензином; россыпь русско-украинско-польско-белорусской «мовы» на пляже; варёная кукуруза с солью; низкорослая баптистская церковь, увитая плющом... А ещё – арбузные корки под ногами, мокрые купальники в столовых, книжная лавка библиоредкостей «за две гривны», золотые православные купола и такой же «золотой» Ленин на центральной площади... Такова она, обаятельная эклектика Алупки – оазиса пофигизма, рая для фанатов «плебейского», стопроцентно «расслабушного» отдыха...
Один мой знакомый «олигарх» как-то признался: даже самый изысканный ужин ему не в радость, если на закуску не подан добрый кусок украинского сала. Примерно так же и с Крымом: самый излёт августа, последнюю его декаду, почему-то тянет провести именно там – «закусить» Египет, Турцию, Грецию или Мальдивы его «смачным», безалаберно-вальяжным колоритом. И это уже константа, абсолютно независимая от того, сколь гламурно-культурным или утончённо-изысканным был предыдущий кусок твоего персонального лета…