Сергей Яхновец. «Я» в контексте бытия»: стихотворения. – М., НП «Литературная Республика», 2019. – 176 с
После прочтения книги Сергея Яхновца «Я» в контексте бытия» невольно возникают вопросы, которые для самого автора являются скорее признанием, а не «Предчувствием», как заявлено в названии одного из программных стихотворений:
Откуда – праздная тоска,
сводящая мозги до боли!
Смеётся солнце свысока,
и день – как выжженное поле.
А ночью беспризорный пёс
на лунный серп надрывно воет.
Он не стыдится горьких слёз
и тех людей, кого всерьёз,
ополоумев, беспокоит…
Конечно же, поэту хочется быть узнанным и признанным в кругу себе подобных современников, не обделённых талантом. Чувствуется, что автор уже успел пообщаться с бывалыми и охочими до критики литераторами, которые, смею предположить, столь пренебрежительно отозвались о его творчестве, что Сергей Яхновец не единожды был готов прервать свои попытки восхождения на пресловутый Олимп, а то и – проломить именным ледорубом титановые шлемы критиков. Непосвящённый мечтатель, видимо, знать не знал одного из основополагающих правил клубного олимпизма, по которому каждый претендент обязан освоить коды версификационной узнаваемости, благодаря которым в твоём письме (то завуалированно, то явно) звучат перепевы британских и советских нобелевских лауреатов, а также – серебряные перезвоны постреволюционных октябрьских времён.
Если ты не подал условный знак, если не «лайкнул», не оставил метки, то нет тебе места в званом кругу, да и стихи твои ничтожны, и звать тебя никак.
Но существует одно НО: самые ярые апологеты надуманных правил находятся ныне в том же погибельном состоянии, которое постигло всех приверженцев классической литературы.
Впрочем, альпинисты с олимпийским спокойствием продолжают восхождение к заветным вершинам, прокладывая путь через торосы, скалы и ледники, пробиваясь сквозь бури, по-рыбьи глотая лишённый кислорода воздух и вымораживая мозги.
И вот уже виден желанный пик Славы и золотое крыльцо, ведущее к нему. Но почему на воротах висит пудовый замок?! Кто приколотил табличку с подлой надписью: «Закрыто на ремонт»?
Наконец-то и наш герой добрался до нижней (но – золотой!) ступеньки и присел на краешке. И осмотрелся, и расправил плечи, и другими глазами увидел самопровозглашённых гениев, и вспомнил строчку Ю. Кузнецова из «Золотой горы»: «И Передреев горько усмехнулся».
Блистательные эпигоны, ваше разочарование безосновательно! Вам не о чем жалеть. Вы застали эпоху, насыщенную чистейшим озоном классического стиха. Вам дано не только понимать, но и осязать сказанное и прочитанное.
Автор сборника «Я» в контексте бытия» имеет свой взгляд на современный хаотичный мир. Пребывая в поиске и не находя ответа на вечные вопросы, он вдруг, «задрав штаны» и побросав накопленный багаж, пытается вскочить в маяковско-батловский вагон, проносящийся мимо, подобно миражу.
Так и хочется окликнуть:
– Дорогой Сергей Яхновец, автор «Мутной тайны», «Предчувствия», «Спасения», «Летаргического сна», «Мотыльков», миниатюры «Такой», «Постижение боли», других оригинальных и глубоких стихотворений, – дорогой поэт, уверяю Вас, успех – это не лучшая награда, на которую можно надеяться в наше суматошное время.
Куда дороже стоит упомянутый выше вечный поиск, где автор пытается запечатлеть в слове невидимые до поры до времени моменты глобального разрушения человеческой личности, стремясь раскадрировать трагичный процесс, найти закономерности, приостановить распад, сделать твёрдый шаг в этом направлении:
Забью на печаль и тревогу,
на всё, что жена не простит,
и выйду один на дорогу,
где путь мой кремнистый блестит!
«Народный персонаж»
И как не вспомнить лихие 90-е, положившие начало беспросветному распаду:
Пусть я, грешный, пропал с потрохами,
предан ловко за ломанный грош,
но душа, упивалась стихами
и дурманила сладкая ложь...
«Так казалось»
Из всего рифмованного месива, что оставили нам перестроечные времена, у поэтов на сегодняшний день в активе осталось лишь то, что было трагически пережито ими лично. Это мы, отступая от рубежей великой державы, теряли своих родных, близких и друзей.
Сергей Яхновец, не щадя себя и не создавая вымышленного лирического героя, предельно откровенен:
…Созидатель, мечтатель, транжира,
в исступленье дрожащая тварь,
наслаждений гурман изощрённый,
увлечённый безбрежной борьбой,
к срокам жизненным приговорённый –
это я,
одиозный такой…
Горькая ирония. Многие найдут личное сходство со штриховым образом, но не каждый сознается в этом. И кривая авторская ухмылка адресована именно тем, кто до конца намеревается играть в «несознанку».
Перед автором во всей полноте предстали и «жизни омерзительное дно», и старший «сын – пьяное быдло». И поздно каяться, и поздно проявлять крепость отцовского характера: «вина захлестнула всего без остатка, а ему плевать на мой самосуд». Единственное спасение – крикнуть в безответное пространство:
Я всё простил. Я Бога просил:
пусть только сын не умирает.
Но где же выход из этой западни, в которую попали тьмы и тьмы людей, ведомых слепцами. Может быть, с поиска ответа на этот сакраментальный вопрос и начался поиск Сергея Яхновца, и заявкой явилось стихотворение «Спасение» о неудачливом паучке, попавшем в раковину рукомойника. Казалось бы, так ему и надо, злодею, погубившему некогда не одну живую душу. Однако герой признаётся:
Но понимаю, что я так же слаб
и бесполезен в краткой страшной жизни,
своей свободы подневольный раб
в ловушке неприкаянной отчизны.
Я хищно ем животные куски
существ убитых для прокорма плоти,
спасаясь от насилья и тоски
в погибельном, шальном водовороте.
…я веточку подставлю паучку…
Наверное, с этого начинается всепрощение, и автор, удивляясь собственной сентиментальности, ищет более подобающие его лирическому образу спасительные пути:
Хохочи в пресловутой браваде,
грешный мир расцелуй от души.
«Жизнь пронизана нитями грусти»
Так что же спасёт этот сатанеющий мир? Красота, слеза ребёнка, улыбка Моны Лизы, любовь? Простите, Фёдор Михайлович; простите, страдальцы всех времён и народов, но автор книги «Я» в контексте бытия» категорически с вами не согласен: «А красота не хочет мир спасать, она лишь может локти искусать и потерять сознание. Она – предвестник увядания. Пульсирует страх, прибешивает – на звёздных весах грехи взвешивает» («Красота и страх»). Опасаясь вместе со слезой выплеснуть младенца, замечу, что в понимании автора и красота, и любовь нечто более эмоциональное, чем «вздохи на скамейке» или «прогулки при луне»:
…Сворою хищных, звериных взглядов
раздета, растерзана, прочно покорена,
она шла, словно никого не было рядом,
стряхивая женскую зависть,
цветущая и радостная, как весна.
«Сказочно хороша»
И вновь пора оглянуться на затуманенный Олимп, навьючить на себя рюкзак с альпийскими причиндалами и прийти к твёрдому убеждению:
Смерть чёрную метку присудит,
стихи моё имя спасут,
надежда со мною пребудет.
Иначе, зачем же я тут?..
«Арбатские мысли»
Иннокентий Комонь