На Московском международном кинофестивале главный приз жюри и приз зрительских симпатий получил «Блокадный дневник» Андрея Зайцева, снятый при финансовой поддержке государства и под присмотром Российского военно-исторического общества (РВИО), но вызвавший разноречивые отзывы и полемику между его апологетами и критиками.
В начале фильма сообщается, что картина основана на воспоминаниях Ольги Берггольц и других блокадников и что «все ситуации и персонажи реальны», однако первая сцена, которую не мог видеть ни один русский, поскольку в ней действуют только немцы, вымышлена или заимствована из других источников. Затем начинается «дорожное кино»: камера сопровождает молодую женщину, которая, похоронив мужа, отправляется через покрытый белейшим, несмотря на бомбёжки и пожары, снегом город к отцу. Убедительные в целом картины блокадной жизни (отдадим должное работе съёмочной группы) перебиваются погружениями в счастливое советское прошлое героини по имени Оля (которая, будучи малюткой, ела советское мороженое, хотя её прототип родился в 1912 году), но комментируются голосом Зайцева, зачитывающего отрывки, где нет ничего от индивидуальности и авторского стиля Берггольц. Все её суждения о происходящем и мучительные вопросы («Как же довели до того, что Ленинград осаждён…», «Не знаю, чего во мне больше – ненависти к немцам или раздражения к нашему правительству...», «Я убедилась, что правды о Ленинграде говорить нельзя») словно вырезаны рукой невидимого цензора из РВИО. Внутренний мир блокадницы сужен до простых попутных наблюдений, в которых нет ничего, чего не было раньше показано в многочисленных «блокадных» фильмах. Хотя кое-что всё-таки есть: сходство между блокадниками Зайцева и зомби из апокалиптических фантазий Джорджа Ромеро.
Между тем вопросы, волновавшие Музу ленинградской блокады, до сих пор не получили общепризнанных ответов и продолжают беспокоить неравнодушных к прошлому граждан, интересующихся, почему ленинградцы не могли перебраться через линию фронта через оставленные немцами по приказу фюрера проходы и как получилось, что свои власти не уберегли их от голодной смерти. Кто-то пишет, что жителей не выпускали заградотряды НКВД. Священник Николай Савченко, изучивший многочисленные данные о блокаде, утверждает, что «в городе было достаточно продовольствия, чтобы спасти от голодной смерти всех, но руководство Ленинграда во главе с А.А. Ждановым так распределило продукты, что привилегированное население получало на душу в пять с лишним раз больше остальных. Военный историк Марк Солонин считает, что полной блокады не было и для завоза продовольствия в город, потеря которого считалась вполне вероятной, «не было желания». А среди комментариев к их высказываниям и к трейлеру фильма часто встречается привычное «всёвыврёте», по умолчанию разделяемое РВИО и поднадзорными авторами «Блокадного дневника». Их собственный ответ на сомнения в стандартных объяснениях ленинградской трагедии, исключающих вину советских властей, по сути равносилен ставшему мемом ответу Владимира Путина на вопрос Ларри Кинга, что случилось с подводной лодкой «Курск». И ведь в самом деле утонула, а 900 000 жителей города действительно умерли.
Но удивительны не столько попытки обойти скользкие места, сколько то, что написали о фильме несколько уважаемых кинокритиков. Один поставил фильм Зайцева на уровень «Иди и смотри» Элема Климова, другой приравнял к лентам Алексея Германа, третий сообщил, что режиссёр и его соратники ничего не оставляют за скобками и отказываются от умолчаний и кавычек. Хотя понятно и это: рецензенты оказались настолько далеки и от ленинградского голодомора, и от предыдущего блокадного киноконтекста, что расчувствовались так, будто впервые увидели муки истощённых людей, и настолько отключили критический разум, что начали отстаивать право режиссёра на свою кочку зрения и связанные с ней умолчания. Что, конечно, свидетельствует об их (такой же, как у него) похвальной способности к эмпатии, но не о сознании профессионального долга.