Замечательному поэту и переводчику Николаю Карпову исполняется 80 лет. Сердечно поздравляем нашего друга и автора, желаем здоровья и творческого долголетия!
СЛУЖЕБНЫЙ РОМАН
Вы мать двоих детей,
И я отец двоих.
Покой своих семей
Мы бережём для них.
Нам кажется – у вод,
У вытертых перил,
Мы ждали пароход,
А он давно уплыл.
Пусть не было и нет
Меж нами ничего, –
От Вас исходит свет
Из существа всего.
И в тихий поздний час,
Когда пейзаж грустит,
Я думаю о Вас,
И Бог меня простит…
ГОТОВЯСЬ К РЫНКУ 
Едва политики всерьёз
Речь повели о рынке,
В починку срочно я отнёс
Дырявые ботинки.
Одною мыслью был влеком
При виде тех ботинок:
«Ну не пойду ж я босиком
На этот самый рынок!..»
* * *
Улёгся спать, завёл будильник,
Чтоб не проспать всех «перемен».
Душа пуста, как холодильник
В период повышенья цен.
На самой грани обнищанья,
Когда отрезан путь назад,
Я стал горазд на обещанья,
Как в президенты кандидат.
И обещаю, но не ложно, –
Не так, как лгал один из них:
Мы будем жить, но не безбожно,
А в силу принципов своих.
Пока туманны наши дали, –
Дорога к Храму не видна.
Но надо помнить – мы знавали
И не такие времена!..
* * *
Я не люблю Историю – она
Лишь изложенье некоторых фактов,
А в сущности, указывать должна:
«Сограждане, вы поступайте
так-то...»
Когда, к примеру, вам политик врёт
В предвыборной кампании
бесстыдно,
Вы голосуйте, но наоборот,
Поскольку вам «За Родину обидно...».
В который раз разрушена страна
И нагло торжествует вражья сила...
Я не люблю Историю – она
Так ничему нас и не научила!
ДИССИДЕНТЫ
Давным-давно, случайно совершенно,
Я побывал на сходке диссидентов.
Они варили плов экстравагантный
И ели под беседы «о правах».
Они вели весь вечер разговоры,
Что «быдло» их всечасно
раздражает,
Мешает жить, лишает их доходов
И выгодных поездок «за бугор».
Считали за обиду, что рабочим
За труд поболе платят,
чем писакам,
Готовым за серебреник иудин
Смешать с дерьмом Историю
страны.
Когда за полночь стали расходиться,
Хозяин посоветовал на тачке
Всем по домам поехать,
чтоб в дороге
Им «быдло» не нарушило комфорт.
Один из них – непризнанный
«писатель»,
Едва ли знавший хоть немного
русский, –
Проверещал в ответ
на предложенье:
«Нет, мы муниципальным
как-нибудь...»
Подтекст его «конгениальной»
фразы
Был однозначен и весьма прозрачен:
«Мы здесь, в стране треклятой
этой,
Настолько обездолены и сиры,
Что не по средствам ехать
на такси...»
...И вот теперь их времечко
настало, –
Они вовсю спешат и суетятся,
И так воруют – внаглую, открыто,
Что непонятно – как же лезет
в них...
У них теперь коттеджи и машины,
А у иных – так даже самолёты,
И нет у них теперь такой
проблемы –
На чём с тусовок ехать по домам.
На «быдло» вымирающее глядя,
Они считают, что демократично
Ему диктатор предоставил право
Спокойно и свободно вымирать...
...Я б не сказал, что я их ненавижу,
Но думаю, что все они – мутанты
Из той же самой
партноменклатуры
И наши слёзы отольются им...
ПРЕДАПРЕЛЬЕ
Он не вернётся – зови не зови,
Тот день, что отмечен капелью:
Ещё не любовь – ожиданье любви,
Ещё не апрель – предапрелье.
Мы зелены были, как та же трава,
Что стала видна из-под снега.
Ещё хоронилась вверху синева
За низкое серое небо.
Ещё не объятье – касанье руки
Твоей – музыкальной и белой.
Но как твои губы нежны и близки
И как мы слепы и несмелы!..
* * *
Разгадать – даже ближнего – труд
Из разряда почти неподъёмных.
Вот навстречу потоком плывут
Мириады вселенных огромных.
Много тайного в каждой Судьбе,
Схожей с накрепко запертым домом.
Если в душу залезли тебе, –
Это хуже, чем кража со взломом!..
* * *
Есть прелесть в серости убогой:
Садится солнце на плетень,
А ты идёшь своей дорогой
Меж низкорослых деревень.
Здесь не блистают светом зданья,
Но этот тихий, грустный вид
В душе рождает состраданье
И быть смиреннее велит…
* * *
Мой путь, не очень-то заметный,
Уже кончается земной.
И Рославль – розовый, рассветный –
Опять встаёт передо мной.
Он провожал меня по жизни,
Всегда к сочувствию готов,
Во время странствий по Отчизне,
Во время праведных трудов,
Когда с отчаянной отвагой,
Держа в душе одно Добро,
Я наклонялся над бумагой,
Сжимая хрупкое перо…
И если «чувственная вьюга»
Взнесла в надзвёздные края, –
То это Рославля заслуга,
А совершенно не моя!..
МОНУМЕНТАЛЬНАЯ ПОЭЗИЯ
Писал бы я, как прежде, на бумаге,
Но Вы бумаги вряд ли сохраните,
И вот тогда, в провидческой отваге,
Писать стихи я начал на граните!
И, чтоб страна меня не позабыла,
Не посчитала, будто иссякаю,
Купил себе в хозмаге я зубило –
И тем зубилом строки высекаю.
Повсюду слышен труд мой
искромётный, –
О ручке и бумаге не тоскую,
И каждый стих становится
бессмертным…
Ещё бы книгу мне издать такую!..
ДОРОГА В БЕЛОЕ
Дочери Вере
Дорога, мчащаяся вдаль,
Была украшена по-русски:
Смягчали вечную печаль
Куртины ив, как солнца сгустки;
Где светлый дом стоит, туда
Она вела в чаду машинном,
Стояла полая вода
По распластавшимся низинам;
А у обочин серый снег
Ещё лежал, на солнце тая,
И, услыхав машины бег,
С куста срывалась птичья стая;
Но вот и мостик над рекой,
И дряхлый Храм остались сзади,
И виден островом п о к о й
В медово-солнечной ограде…
* * *
На Западе практичные деляги
Подкармливают изредка поэтов
За их невероятное уменье
Предсказывать Грядущее в стихах.
Глядишь, прочтут и выудят
оттуда,
Какая и на что возникнет мода,
И загодя товары заготовят,
Чтоб с этой моды прибыль
получить.
Найти б мне здесь такого же
делягу, –
Продать стихи… Но маловероятно,
Что сможет он добраться
до подтекста,
Когда он даже текста не поймёт!..
* * *
Светлой памяти Володи Куликова
Я не забуду тех мгновений
До той поры, пока живой,
Когда мой Друг – мой Добрый
Гений –
Гулял со мной по Беговой.
Тогда мы вместе обучались
В одной из лучших в мире школ,
И лишь тогда и расставались,
Когда Он шёл на баскетбол.
Судьбе за Друга благодарен, –
Он жил по сердцу и уму, –
И чёрный шарф, что им подарен,
Ношу, как траур по Нему…
Иду один стезёй земною,
Но в череде ночей и дней
Душа Его всегда со мною –
Она живёт в душе моей…
СНОВИДЕНИЯ
На горизонте, прям и собран,
Стоит в лучах вечерний лес.
Когда приходит точный образ,
Бывает времени в обрез.
И, как безлунной мрачной ночью
Чудак, нашедший горсть монет,
Пишу пришедшее на ощупь,
Не зажигая в доме свет.
Потом как Божескую Милость
Я эти строки берегу;
Но что недавно мне приснилось,
Порою вспомнить не могу.
И то, что пролетает мимо,
Чему названья даже нет,
Как будто тщательно хранимо
От извлечения на свет.
Наутро шастаю бесцельно
И ощущаю тяжкий гнёт,
Как будто с этой параллельно
Иная жизнь во мне течёт.
И это робкое теченье,
Навеки скрытое во мне,
Лишь на ничтожное мгновенье
Приоткрывается во сне.
И понимаю поневоле,
И ощущаю иногда:
Души существенная доля
Навеки загнана туда…
И, словно в ожиданье чуда,
Освобожденья, волшебства,
Я тайно черпаю оттуда
Виденья, образы, слова…
И так бесхитростно и чисто
Течёт естественная речь,
Как будто россыпь аметиста
Сумел откуда-то извлечь…
ДОРОГА
Я был тогда простым рабочим, –
Валил, где нужно, чахлый лес,
В шурфах лопатою ворочал,
На кручи каменные лез.
Я трассу будущую метил –
Дорогу к залежам руды.
С годами стали видны эти
Трудов давнишние следы –
Средь скал, обветренных и голых,
Средь ледниковых валунов,
Возрос сверкающий посёлок
Из белых кубиков-домов.
К нему сквозь гиблые болота,
К подножью шахтного ствола,
Как белый след от самолёта,
Моя дорога пролегла.
Она была теперь крылата –
По ней летел машин поток, –
Я ж прошагал её когда-то
С поклажей вдоль и поперёк.
И, горд сознанием законным,
Что в каждой капельке руды,
Из недр на пользу извлечённой,
Мои заложены труды.
И значат пусть они немного –
Не в мере, видимо, вопрос, –
Я говорю: «Моя дорога,
Я на себе её пронёс!»