В одиннадцати городах, расположенных во всех часовых поясах России, от Калининграда до Петропавловска-Камчатского, прошли специальные показы нового фильма Алексея Федорченко «Последняя «Милая Болгария», отмеченного в апреле призом за режиссуру на Московском международном кинофестивале. В картине причудливо соединены судьбы трёх частично документальных героев, живших в первой половине ХХ века, – селекционера, писателя и кинорежиссёра.
Молодой, но освобождённый от призыва плодовод Леонид Ец в 1943 году командируется в Алма-Ату, чтобы вырастить дерево из семечек единственного яблока сорта «Милая Болгария», оставшегося после гибели его отца-селекционера. Леонида селят в комнату коммунального дома, где недавно проживал внезапно пропавший писатель Семён Курочкин (один из псевдонимов Михаила Зощенко), а по соседству располагаются внешне похожий на Эйзенштейна эксцентричный режиссёр, снимающий фильм об Иване Грозном, и профессор-парамедик, считающий морковный сок универсальным лекарством. В комнатной печи Ец находит рукопись, знакомство с которой вызывает в его воображении эпизоды жизни автора, и повествование периодически погружается в прошлое. Интересно, что при этом экран разбивается на подэкраны и одна сцена одновременно даётся в разных ракурсах. Кроме того, имеются анимационные вставки, театральные моменты, мексиканские маски, ночные кошмары Леонида, подобие детективной линии и символический подтекст, вызывающий множественные ассоциации, – словом, перед нами занимательный и стильный игровой фильм, в котором играют все – актёры и режиссёр.
Между тем речь идёт о реально сложных вещах, и трудно не заметить, что принятая форма не способна вместить многое, так или иначе связанное с действием картины. Например, показать, что значила селекция для утопической идеи переделки общества, природы и человека, о чём шли яростные споры между лысенковцами и генетиками, почему опубликованные в 1943 году главы повести «Перед восходом солнца» (в фильме извлечённой Ецем из печки) и невинный рассказ о городских приключениях мартышки стали поводом для последовавшего тремя годами позже изгнания писателя из литературы и отчего вторая серия эйзенштейновского «Ивана Грозного» была запрещена на самом высоком уровне.
Проблема в том, что Зощенко-Курочкин присутствует только в прошедшем времени, не охватывающем экстремальные события 30-х. Что создатель «Грозного» выполняет функцию трикстера, а не человека, который фактически бросил вызов Сталину, изобразив царя Ивана и опричников совсем не такими, какими хотел их видеть советский вождь, чувствовавший духовно-политическое родство с Грозным. И в том, что связующий картину ябло-невод, в котором не один зритель усмотрел сходство с гайдаевским Шуриком, выполняет только эту формальную функцию, но ни в каком смысле не является героем и выразителем своей эпохи, хотя авторы сценария могли укрупнить образ, показав обстоятельства, приведшие к обвинению его отца во вредительстве и в связях с иностранными агентами, доведшие того до ужасного самоубийства.
Недовыполненной оказалась и задача экранизации книги Зощенко, которая совмещает ряд более или менее интересных воспоминаний, якобы выявляющих истоки его постоянной депрессии, и наукообразный трактат, написанный под влиянием усечённого Фрейда (без детской сексуальности и эдипова комплекса), Павлова и бытовавших тогда представлений о влиянии электромагнитных волн на человека. Трактат, важный для понимания внутреннего мира автора, но не решающий поставленной им задачи самопознания и экранизуемый разве что в виде плывущих страниц книги. Драма выдающегося сатирика, описавшего советских людей и советские нравы без лакировочных нормативов «социалистического реализма», осталась нераскрытой (как и загадка исчезновения Курочкина), даром что большой тайны в ней нет – ведь Зощенко, во-первых, посмел заняться личными проблемами вместо проблем построения социализма в отдельно взятой за известное место стране и, во-вторых, невольно развеивал коммунистическую иллюзию возможности выведения породы «нового человека». Впрочем, в те же приснопамятные годы родился анекдот про Вейсмана, который отрубал мышам хвосты, чтобы опровергнуть теорию Ламарка о наследовании благоприобретённых признаков, и в самом деле не смог получить бесхвостых мышек, и про Сталина, который рубил людям головы и успешно получил тьму безголовых подданных.
Виктор Матизен