Обычно власть понимается как ограничение свободы. А поскольку свобода сопряжена с произволом, постольку предполагается, что власть ограничивает произвол. Современные представления о власти связаны с такими именами, как Фуко и Бурдье.
Бурдье
Бурдье полагает, что власть может быть символической. Что это значит? Например, Маркс придумал теорию пролетариата. А такая социальная группа, как рабочие, стала себя осознавать в терминах этой теории, полагая, что ей нечего терять, кроме своих цепей. Вот это и будет означать, что у Маркса имеется символическая власть. Эта власть основана на вербальной суггестии, то есть на внушении, в результате которого какие-то концепты становятся условием существования социальных групп. Власть философов проявляется в том, что они заставляют говорить на своём языке. В семье символическим капиталом обладают родители. Поэтому умные родители не будут говорить своему ребёнку, что он глупый или некрасивый. Они знают силу символического воздействия слова.
Фуко
Для русских понятие власти сосредоточено в слове «царь». Для Фуко власть не зависит от того, что означает слово «царь», был он или нет. На его взгляд, власть не сконцентрирована в какой-то одной точке. Например, нельзя думать, что власть сосредоточена в Кремле. Нет её и в парламенте, принимающем законы. Власть – это не законы. Законы, что дышло: как повернёшь, так и вышло. Власть, как пыль, проникает всюду. Она везде. Она воспроизводится в каждой точке и во всякое время. Власть исходит отовсюду. Идеальным местом для власти являются тюрьма или больница. Между тем её можно заметить в семье, детском саду, школе, в институте. Как она проявляется? В языке, жестах, позах, в праве говорить и в праве лишать слова. Она зависит от того, где ты сидишь в классе за школьной партой, как тебя зовут, куда тебя приглашают прийти или куда не приглашают. Власть проявляется в навешивании ярлыков, в именованиях и переименованиях. Сам по себе язык не имеет власти, но он позволяет строить классификации, в одну из клеточек которых ты попадаешь. Всякая классификация – это подавление человека. Власть приучает человека к дисциплине. Дисциплинарная власть принуждает каждого знать своё место. Власть стремится всё видеть, оставаясь невидимой, как в «Паноптикуме» Иеремии Бентама. Она стремится поместить человека не в темницу, а в комнату со светом, с тем чтобы в каждое мгновение видеть, что человек делает.
Что же есть власть?
Власть – это то, на что нельзя смотреть прямо. Лицо в лицо. И поэтому никто не знает её лица. И не может назвать её по имени. Власть анонимна. Она, как медуза Горгона, гипнотизирует. Живое каменеет под взглядом власти. А слуги неожиданно испытывают нужду в услугах того, кому они служат, то есть господина.
Предметом власти может быть только власть, и ничего кроме власти. Власть нуждается в непрерывном расширении власти. Где заканчивается это расширение, никто не знает.
Сила не создаёт власть. Комара можно убить, если есть сила, но нельзя его силой втянуть в поле власти. То есть нельзя его приручить. Собаке – приказывают, и она подчиняется, но кошку – просят. Приказ и просьба обращены к тому, кто уже находится в поле власти, под действием её гипноза, и это делает возможным само существование как приказа, так и просьбы.
Интеллигенция смотрит на власть рефлексивно. Она её видит, а власть её нет. Почему? Потому что у интеллигенции есть щит Персея: имитация. У неё есть способность строить сложные синтаксические конструкции. Она всегда может укрыться за изощрённым терминологическим языком. Термины и синтаксис являются тем способом, которым интеллигенция выстраивает свою форму власти. Но даже образованные люди видят не власть, а своё отражение во власти.
Менеджеры политики
На исходе XX века повседневностью овладели структуры виртуальной власти: мода, реклама, PR. Сообщения о событиях теперь заменяют сами события. Образы власти составляют существо самой власти. К власти мало-помалу демократическим путём приходят не политики, а менеджеры. Поэтому сегодня правят не политики, а менеджеры политики, мыслят не мыслители, а менеджеры мысли, то есть люди, которые делают так, что мыслью являет себя то, что менеджеры публикуют в качестве мысли.
Делить власть нельзя. В результате деления она теряет силу. Абсолютная власть – это власть не над другим, а над самим собой. Власть без насилия над собой – это не власть, а педагогика. Власть не нужна там, где есть логика, где царит разум. Власть нужна человеку грезящему, чтобы избавиться от грёз. Каждый человек носит в себе свой хаос, свою субъективность, преодолеть которую помогает другой. Но другой также заражён субъективностью, в попытках преодоления которой люди часто обращаются к Богу.
Почему всякая власть от Бога?
«Толковый словарь живого великорусского языка» говорит нам о том, что всякую власть определяет закон. Власть действует в рамках закона и по закону. Всякое иное действие признаётся незаконным. И только верховная власть стоит выше закона.
Отношение русского сознания к власти может быть выражено простой формулой: всякая власть дана человеку от Бога. Но что это значит? Разве и безбожная власть от Бога? Разве она не от дьявола? На все эти вопросы следует дать отрицательный ответ. Почему? Потому что из этой формулы следует, что человеку нужно сторониться власти. Не его это дело, а Бога. Бог – судия для власти, а не человек.
Изменить природу власти никому не удастся. Это нам кажется, что мы иногда используем власть. В действительности это она нас всегда использует. В самом деле, человек может стремиться к власти, но не может противостоять ей. Государственная машина, как злая собака, охраняет власть вообще. Она способна превратить в прах любого человека. И только на Христе она сломала свои зубы. Нельзя, чтобы люди делали глупость, бросая бессмысленный вызов власти. Объявляя всякую власть от Бога, народное сознание как бы говорит: нечеловеческое это дело бросать вызов власти, ибо силы их совершенно несоизмеримы. Если же объявить, что власть происходит не от Бога, а от человека, то тогда она покажет свою соизмеримость с человеком и многие люди могут попытаться вступить с ней в борьбу, попробуют изменить её природу, а это чревато для них катастрофой. Ибо её природа – это насилие.
В той мере, в какой власть мыслится производной от Бога, она перестаёт быть основным вопросом социальной революции. Человеку не следует заниматься переустройством общества. Ему нужно не вращать вокруг себя глазами, а изменить самого себя, изменить способ, которым он выбирает субъективность. Из формулы «всякая власть от Бога» следует, что, только изменяя себя, человек может изменить и социальный мир.
Мир человека – это не мир логики и права, а мир абсурда. Рационально устроенный мир существует только в порядке речи. В мире же абсурда требуется не ум, а воля к власти. Волю человека нельзя обуздать умом и направить её к цели. Иными словами, страшнее власти безвластие. Вот безвластие – не от Бога, а от дьявола. В пространстве безвластия пробуждаются и показывают себя все пороки человека. В нём нет никакой метафизики, никакой сверхидеи. Во время безвластия ничего нельзя сделать, всё невозможно. Конечно, ничто не может быть дурным само по себе. Зло несубстанциально. Но всё может вести ко злу. В том числе и власть.