Это было так давно, что никто уже не помнит конкретно когда. Даже я. Поэтому будем оперировать приблизительными датами.
Так вот, в конце восьмидесятых годов в Минске, на улице Фрунзе, в доме номер пять, заседало руководство Союза писателей Беларуси, было в этом союзе Бюро пропаганды отечественной литературы, которым заведовала энергичная и красивая женщина, Ядвига Станиславовна Волкова. Пани Ядвига тормошила и беспокоила местных чародеев рифмы и размера, больших и малых форм, бумаги и пера, не давала им умереть с голоду или от запоя, устраивала многочисленные творческие встречи в вузах, техникумах, школах, организовывала юбилейные вечера. Писатели и поэты скрипели, отнекивались, но ходили, с дрожью в голосе читали свои произведения рабочим и зелёной молоди, получая за это какие-то денежки. Толк был, и смысл был, и поддержка какая-никакая творческой братии была!
И пришла пани Ядвиге в голову идея – свозить нас, молодых, начинающих белорусских бардов, в количестве четырёх человек, на престижный международный фестиваль авторской песни аж в город Киев. Ядвига Станиславовна сперва созвонилась с Киевом, испросила согласия, получила его, потом нашла спонсоров, решила с ними все денежные вопросы, мы сели в Минске вечером в ночной поезд и утром были в Киеве.
Про Киев нужно рассказывать долго и отдельно. Это как-нибудь в другой раз. Но несколько эпизодов всё же будут к месту...
Стояла очень холодная зима, и когда мы гуляли всей своей бригадой по Подолу, то заходили греться в многочисленные кабачки, которых было по сто штук на каждом шагу, пили вкусную украинскую водку и закусывали обязательными варениками со сметаной... Белый день, а никто не ездит в городских автобусах и троллейбусах, все пользуются метро. Почему? Какая-то богатая украинская компания праздновала круглый день своего рождения, поэтому решила сделать всем киевлянам и гостям города подарок – три дня метро работало бесплатно.
Но мы же не на метро кататься приехали и водку пить на Подоле!!!
Фестиваль был высококлассный и представительный – российско-украинско- и, потому что мы свалились организаторам на голову нежданно-негаданно в последний момент, белорусский. Короче, тройственный, триумвиратный... Состоял он из двух частей – конкурсной и концертной. Мы, молодые и начинающие, стартовали в конкурсной, буграстые и вершинистые исполнители играли платные концерты.
Конечно, всякого народу на конкурс понаехало: и начинающих, но с задатками полнокровных бардов, и подающих такие-сякие надежды юношей и девушек с шестиструнными инструментами или с готовой фонограммой (тогда это входило в моду). И случайных людей, занудных и самомнящих, или алчущих славы, или желающих покрасоваться перед публикой, было предостаточно. Но сцена ведь – увеличительное стекло, там всё видно, кто бард, а кто – не бард, там не спрячешься. Публика киевская требовательная, её не проведёшь на вербально-музыкальной мякине, она платила деньги за билеты и желала соответствующего зрелища.
Концерты фиксировала на плёнку телестудия «Останкино». На одном из них осветители вдруг повернули приборы в сторону зрительного зала, и операторы приготовились снимать реакцию публики. Вдруг кто-то из зрителей крикнул: «Уберите фонари!» Ведущая концерта примирительно прошептала в микрофон: «Вас будет снимать «Останкино»!!!» Тот же зритель ответил: «Нам всё равно, кто нас будет снимать! Мы заплатили деньги! Уберите фонари!» Фонари пришлось убрать.
Звёздами фестиваля были с российской стороны Сергей Никитин, а с украинской –Стас Тризубий.
Сергей Яковлевич Никитин был романтичный зайка и душка, эти его славные песенки про незадёрнутые гардины, резиновых ёжиков и щенков публика подхватывала с первой фразы и допевала до финала. Стас Тризубий, наоборот, казался брутальным и ироничным, циничным и жёстким, иногда впадал в лирику. Кстати, россиянин по происхождению, родившийся на Алтае, Станислав Иванович Щербатых, переехав в Ивано-Франковск (бывший город Станислав), так освоил украинский язык, его тонкости и меандры, что никто не верил, будто он не украинец.
Поучиться и у одного, и у второго было чему!
В конкурсной программе мы, понаехавшие, выступили успешно, свидетельством чему были многочисленные дипломы и награды. Нас четверых, как удачно стартовавших и имеющих надежды на будущее, гладили, обласкивали, осыпали комплиментами, даже пригласили на большой финальный банкет со звёздами и с самим министром культуры Украины. Там мы, кроме того что угощались всякими разносолами и жидкостями, успели спеть несколько внеконкурсных песен самому Никитину, что ему понравилось и чему свидетельство он письменно оставил. Кстати, Мастер оказался абсолютно добродушным, приемлемым и понимающим человеком, незаносчивым, спокойным, в меру пил, много слушал.
Привожу пример.
Никитин (ко мне сам подошедши): «Виктор, я не очень понял содержание вашей песни про жлобскую нацию».
К разговору подключается министр культуры Украины: «Сергей Яковлевич, я вам сейчас объясню!»
Начинает объяснять. Я, не желая мешать разговору двух титанов, скромно отхожу в сторону.
Словом, уехали мы из Киева вроде бы поездом, а вроде бы на крылатых конях. И знакомств, и связей с собой увозя предостаточное количество. О нашей победе диктор Екатерина Нестерович триумфально сообщила по Белорусскому телевидению: «Приятная новость пришла к нам из Киева!!! Наши барды.» – и так далее. А дальше, по возвращении в отечество, всё пошло-поехало как по новеньким рельсам – ежегодные фестивали бардовской песни сперва в Доме литератора, потом на сценах поболее и покруче – во Дворце культуры профсоюзов, например! Да с приглашением наилучших, наиизвестнейших бардов из России и Украины. Не помню, приезжал ли Сергей Яковлевич, но Мирзоян, Лорес и Стас Тризубий были, и не раз!
Покатилась волна бардовских фестивалей по всей стране! И в областных городах, и даже в районных сие происходило многократно! Открывались зрителям новые имена, закрывались старые, и наоборот. Хлынули на сцену толпы! Мал-мальский индивид, умеющий брать три аккорда и рифмующий «палка-галка-печка-свечка» считал своим долгом удивить публику! А вдруг пробьюсь, а вдруг заметят, а вдруг повезёт – на деньги нарвусь. И что вы думаете – иногда пробивался, замечали, везло!
А некоторым удалось даже по заграничным фестивалям поездить – в Польшу, Францию, Германию, Чехию, Литву.
Было, было, всё было!
А как ели! А как пили! А какие были либералы!!!
Всякое явление, однако, имеет начало, продолжение и конец.
Ушла из Союза писателей на другую работу Ядвига Станиславовна, место по ней осталось пусто.
Умер в Киеве после третьего инфаркта Стас Тризубий.
Многочисленные фестивали авторской песни тоже приказали долго жить, причём почти одновременно. И сама госпожа Авторская Песня сейчас не в самом добром здравии. Пели её пели, таскали по разным закуткам, запели, затёрли, затаскали, и ей это пришлось не всласть.
Да и годы её уже не те. Она пожила-пожила, состарилась, и захотелось ей на покой. Как и многочисленным её менестрелям, трубадурам и апологетам.
Сейчас даже трудно определить, кто из некогда легионной пишуще-поющей братии остался в действенном состоянии. Разве что на презентации новой книги или открытии выставки можно увидеть убелённого сединами или сверкающего нагой головой приглашённого человека с гитарой, который возьмёт да и споёт что-нибудь милое и хорошее. Подсчёта авторов, оставшихся в живых, никто не ведёт, а если и проводятся какие бардовские фестивали, то они почему-то приятно объединены то с полезной ловлей рыбы, то с собиранием грибов и ягод, то со спортом, а в палаточных городках зрители, приехавшие на мероприятие, с утреца запиваются горькой, днём отсыпаются, а к вечеру, похмелясь и ориентируясь на звуки гитары, бредут к главной сцене.
Но, к счастью, времена меняются. И, возможно, когда-нибудь человечеству, истомлённому попсой, рэпом и шансоном, инфляцией, падениями цен на нефть, мздоимством и распилами казённых денег, сенсационными и бессмысленными открытиями в области той или иной, захочется что-либо в своей жизни изменить. И тогда оно, прячась и стыдливо закрывая лицо китайской маской, проберётся к себе в дом, переоденется в затрапезную простую одежду (куртка, штаны, резиновые сапоги, кепка), набьёт рюкзак консервами, спиртным и крупой, сядет на двадцать втором перроне в первую попавшуюся электричку, доедет до неизвестной, самой захолустной станции, выйдет из вагона и направится в дремучий еловый лес. Поставит палатку или шалаш на берегу безымянной речки, будет варить себе в котелке на костре разные нехитрые блюда, а по вечерам, при свете случайной луны, возьмёт в руки непонятно откуда взявшуюся гитару производства Черниговской фабрики музыкальных инструментов и начнёт петь. Песенник появится тоже непонятно откуда, вместе с гитарой. И песни в нём будут разные, и «Glory! Glory! Halleluja!», и «Jak dobrze nam zdobywać góry», и «Милая моя, солнышко лесное», и «Аксамітны летні вечар ахінуў зямлю», и «У Львові дождж»...
Виктор Шалкевич