На глазах меняется значение дипломатии. Её роль в поиске компромисса как альтернативы военной эскалации всё более сводится к «классической» спецпропаганде, то есть призыву нам сдаться. Без возражений. Главный нарратив западных столиц состоит в том, чтобы мы исчезли из сегодняшнего политического поля…
Из-за брезгливости обойдём «исторические обоснования» в том смысле, что Россия повинна чуть ли не во всех европейских и мировых войнах. Целый ряд европейских лидеров говорит прямо: «До поражения Москвы разговаривать с ней не о чем». Налицо квинтэссенция некогда эфемерного постмодерна, подменившего realpolitik. Что-то вроде: «Почему вы должны выжить, если мы против?» Никому на Западе не интересны мнения других мировых политиков, полагающих, что происходящее на Украине стало реакцией России на её фактический охват со стороны НАТО. А зачем охватывать, если не собираешься нападать? Когда же в НАТО устремился Киев, Москва приступила к СВО.
Упоминание при этом ядерного оружия перечит всё тому же постмодерну: «Это – другое. Главное – оправдать свои сегодняшние ожидания, а с последствиями разберёмся завтра». И никаких «красных линий», тем более вопросов насчёт этого завтра… Устраивающая всех формула мира – в двух смыслах этого слова – вычеркнута из повестки.
Ключевая проблема в том, что такого подхода придерживаются не только политологи и пропагандисты, но и действующие политики. Любой их анализ «подмят» всё той же плакатной одномерностью: Запад – на правильной стороне истории. Кто с нами – тот есть, кто с ними – ничего не будет. Ибо «Путин уже стёрт. Россию – за ров с крокодилами!»
Вообще говоря, победителям взвинченность не свойственна. Скорее, наоборот. Тем временем зримо приближается кульминация нашего противостояния с НАТО. И если надежда умирает последней, то на предпоследней ступеньке остаётся воля выжить, а не превратиться в радиоактивную пыль. Всем: и участникам конфликта, и тем, кто в него напрямую не вовлечён. Ибо даже самый властный политик зависим от оператора ракетной шахты. А войну легче начать, чем остановить. Когда же руководство НАТО вместо купирования боевых действий подталкивает Киев к их переносу на «каноническую» российскую территорию, встаёт вопрос об ответных мерах. Какими они будут, решать точно не Киеву. И даже не Вашингтону.
Сущностный вопрос, который из подсознания напрашивается на все переговорные площадки, звучит так: какие гарантии нашего безопасного существования приемлемы для всех? Продолжением спецоперации, к которому нас принуждают, всё явственнее становится команда «Вперёд». Чтобы неоткуда было обстреливать то же Шебекино. Чтобы вернуться к такому консенсусу, который худо-бедно удерживал мир, несмотря на череду кризисов «околокарибского» масштаба. Но для этого Западу нужно преодолеть искушение победной поступи, для начала сменив патетику на поиск экзистенционального выхода. А нам – заручиться союзниками и сообща повысить действенность нашей аргументации.
Политологи, склонные к эпатажу, полусерьёзно намекают на разрядку только после вступления России в НАТО. Но партнёрство с Китаем для нас надёжнее. Скорее СВО завершится на уже состоявшихся границах НАТО. Вынужденно и с историческим назиданием.
Хохол и Москаль – лица СВО с двух сторон
Украина не только место главных событий. А ещё зримое подтверждение украинской же народной проницательности: «мисливці (охотники) покликали порося на шашлик». Исход во всех смыслах предсказуем… Но поводов для усмешек нет. Формула: от Украины – мобресурс, от Запада – вооружение – уже даёт сбой. То и другое не безгранично и затратно. Зато есть потребность пристально взглянуть на наше непосредственное окружение. Украина уже доказала, что внутривидовые (соседские) противоречия острее межвидовых. Да и лихие 90-е памятные чередой внутренних и приграничных конфликтов далеко от нас не ушли.
А пока от анализа перейдём к очерку – он тоже не лишний. Вот рассказ участника СВО, командира среднего звена. По происхождению он – армянин из Таджикистана, позднее переехавший в Донецк. Поэтому его позывной – Хохол. Вот его слова: «Происходящее на Украине – это продолжение 1991 года. Поэтому без восстановления своего рода Советского Союза 2.0 рано или поздно полыхнут и по-своему родные ему Средняя Азия и Закавказье».
Фантасмагория. Он допрашивал (точнее, расспрашивал) украинского военнопленного по фамилии или кличке Москаль (!) – документов при нём не было. Тот пришёл сам – будучи подшофе, искал закурить и перепутал окопы. Удостоверившись, что на кол его не посадят (как предупреждали украинские командиры) и заодно получив вожделенную сигарету, он весьма красноречиво поведал о себе и житье-бытье по ту сторону. Назвал себя русским прихожанином УПЦ ранее Московского патриархата – «в отличие от многих хохлов, сбежавших в Польшу. Кстати, среди наёмников – больше всего поляков». Бандеровцем Москаль себя не считает, но Москва для него, конечно же, враг – «но она уже под огнём», а «поезда из Киева уже ходят в Севастополь». При этом сестра Москаля живёт в Подмосковье – «там спокойнее». Такая вот логика… Ещё в его подразделении служила медичка – «ленинградка из Израиля». Приехала в Незалежную, чтобы «отомстить совку»…
Приведу ещё характерные суждения украинцев – из окопов и не только. Они считают так: Россия мешает Украине жить, как она хочет, то есть вместе с Западом. На встречный вопрос, что делать России, если этот Запад зажимает её в угол, следует реплика вроде: «Значит, вы того заслуживаете. А мы-то при чём»… И конкретнее: «Если украинцы не победят, их не будут пускать в Европу». Что касается дончан-луганчан, то «что взять с ватников»…
Существеннее другое: в боевых порядках украинской армии практически не осталось командиров, провоевавших хотя бы 2–3 года. Ситуация в формированиях ЛДНР – прямо противоположная. По оценке же «ватника» Хохла, боевой дух по обе стороны окопов тем не менее сопоставим при изначальном различии: ВСУ настроены на оборону, мы – на наступление. Хотя научились и обороняться.
Тем временем война из «карточно-планшетной» обретает всё большее «одушевление», а заодно и ожесточение. Которое себя ещё проявит. Но на вновь подступающий вопрос «что делать?» подскажем: не снижая боевой активности, столь же энергично заняться мягкой силой. В международном масштабе и пока не поздно. И пока наша мягкая сила – это доходчивый в своей экспрессивности русский язык. Есть шанс договориться…
10 процентов «хороших русских» против 70 процентов «недорогих россиян»
Внимание к полевой хронике не отвлекает от дел домашних. Большинство сограждан при любой степени тревожности сознаёт: СВО – неизбежна, её успех – это продолжение нашей истории. Увы, она разноречива. Двукратная за ХХ век утрата государственности заставляет приглядеться к тем, кто этой утраты добился. Речь идёт об оппозиции. Вековечный вопрос, обострившийся на фоне СВО: кому она оппонирует – власти или государству?
Лет тридцать назад мы повелись на романтические надежды на Запад, фильм «Покаяние» и прочие соблазны и раскаяния. Но даже политическая прострация имеет свои пределы. По второму кругу мы не пойдём. С этого места – сплошные вопросы. Почему оппозиционная повестка столь далека от потребностей большинства? Что больше – 70 процентов так или иначе поддерживающих СВО или около 10 процентов её осуждающих? Если эти 70 процентов, как утверждают их оппоненты, «обдолбаны кремлёвской пропагандой», то на что опираются противостоящие им 10?
Может, тусовка всех категорий протестующих против СВО – своего рода симбиоз могильщиков, работников морга и крематория? А всё, что за пределами их предметоведения, это нечто далёкое от реальной жизни? Мания тотальной критичности ко всему, чем живёт страна, переходит в политическую шизофрению: «Россия – только проигравшая или никакой». Ну и какие последствия для большинства «недорогих россиян» имеют в виду «хорошие русские»? Неужели образу благополучной страны соответствуют только Горбачёв с Ельциным?
Подчеркну: правовые (прежде всего имущественные) ограничения применительно к критикам ещё не очевидны. Поэтому пока обойдёмся без имён тех, кто в понятном для завсегдатаев оппозиционных каналов смысле ищет выход. С живым гвоздём за пазухой. Однако по мере развития СВО такой запрос может возникнуть. Скажем понятнее: антивластный протест в условиях войны – предательство. Безотносительно мотивации не отвергаемых обществом критиков – в мирное время они полезны, если их критика укрепляет государство, а не разрушает его. Но злость многих критиков связана с утратой ими прежнего общественного, медийного статуса, «недореализованностью» в прежние времена. Или главное доход?
Требуется безотлагательно выстроить всеохватывающую систему информационно-психологической обороны. Не забывая, что одной обороной не обойтись. Отдельные меры (запреты и поощрения) не срабатывают. Тем временем победа на поле боя и патриотическая консолидация общества, в том числе через его очищение, как никогда, взаимообусловлены. Тесно…
Напоследок – совет всем, кто уже 200 лет жёстко наседает на любую отечественную власть, предпочитая государству революцию. Погладьте собаку. Это смягчает душу…