В романе Александра Проханова «Последний солдат империи» появляется персонаж-литератор по фамилии Парамонов, прообраз которого – Владимир Личутин. Он сокрушается о повсеместном распаде «на клетки, на атомы», об отпадении человека от природы и от Бога. На этом фоне писатель говорит: «Есть сокровенная идея, которая собрала воедино державу. И вновь соберёт, ибо эта идея никуда не исчезла».
Что-то близкое с законом «социальной регенерации», который в своё время вывел Александр Зиновьев. Исходя из него, после раскольных времён в России будут естественным образом запущены единительные и собирательные процессы. Держава так или иначе вернётся на свой цивилизационный путь. Почти как ванька-встанька. Её бьют, пробуют на прочность, и вот вроде бы совсем упала, но вновь каким-то чудом восстанавливается через внутренний центр силы и инстинкт собирания.
Генеалогию современного раскола Владимир Личутин пытается проследить в своём произведении «В ожидании Бога». Роман, который писался пять лет, недавно стал лауреатом премии «Чистая книга» имени Фёдора Абрамова. Как раз «чистота» и выступает в качестве антидота расколу, становится тем самым объединяющим словом.
«Ты поскобли себя изнутри тертухой, не жалей, чтобы до крови, дырки-то отвори да хорошенько проветри», – советует в личутинском романе художник Рахманин другу – литератору Янину. У самого автора в руках подобная тёрка, которой он оттирает своих персонажей. Очищает там, где «заросло, всё покрылось мхом, прокисло, застоялось», чтобы могли проделать ту самую траекторию восстановления, что и игрушечный ванька-встанька.
Владимир Личутин начинает вести своих героев за десять лет до перестройки, когда только тлели искры предстоящего пожарища. Потом последовали сами перестроечные годы, «пожар» распада и его последствия. Впрочем, все социальные и исторические процессы даже не фон, а отсветы, сполохи того, что происходит в человеческих душах. Из них и проистекает раскол.
По Личутину, дьявол «всегда в душе». Человек пытается изгнать его, «сражаясь на стороне Бога». В этой битве и заключается ожидание Бога. Она, как и война, которая «забирает человека всего, вытряхивает из груди ветхого, самовлюблённого и выстраивает совершенно нового, способного гореть и сгорать за идеалы, которые здесь, в миру, кажутся нам смешными». В России эта брань – перманентное состояние, именно здесь Бог с сатаной борется. Причём противостоять необходимо не только внутреннему тёмному, но и внешним искушениям – своеобразной «мошкаре», облепляющей не только человека, но и общество, страну. Поддался – и начинается распад. Разверзается прореха. Перестройка в этом плане и есть такое глобальное искушение и порча.
И у Владимира Личутина, и у Фёдора Абрамова это главная тема творчества, наряду со стремлением восстановления памяти о дораскольном времени, «золотом веке».
Перестроечный азарт общества – «желание воли, напоминающее опой и безумие». К этой воле всегда стремится русский человек, ей его и соблазняют. Вот и в те годы архитекторы перестройки принялись «варить смуту», производить «умело созданный хаос», устраивать «ловушку» для русского народа.
Лукавые начинали «величить грешное, но стаптывать под ноги, предавая иронической ухмылке, всё заповедное, чем крепилась Русь в веках, и, будто в насмешку, призывать народ к покаянию». Люди же «отравлялись мстительным бредом» и сходили с ума. Всё это – обычный сценарий раскола, когда умышленно «мастерят революцию».
Личутин отмечает, что все расколы-революции в России ещё со времён Петра Первого «затеивали верхи от пресыщенности, самодовольства, гордыни и сердечной хладности». Они легко соблазняли этим простого человека, который «своей неизживаемой смутной мечтой о Беловодье (земном рае) невольно потакал смутителям, попускал перемены в стране».
Страна от «бестолкового ремонта», прозванного перестройкой, «расползалась по швам».
Русского человека, по Личутину, формируют просторы и стремление к воле. Убогим можно его сделать, если «лишить его просторов, обрезать их со всех углов». Расколы и производят такое лишение, выхолащивают и выстужают душу. Делают человека маленьким, неспособным к пути и освоению пространств.
«Мы покоряли пространство, а оно столетиями выковывало нашу сущность под себя», – пишет Владимир Личутин. Ширь пространственной стихии и энергия воли слились нераздельно и нерасторжимо в русском человеке. Отними это всё у него, и «он скоро захиреет, припотухнет, и у него останется лишь два выбора: иль сойти на нет, иль двинуться в новый поход за самоустроением». Именно такая приватизация пространства и воли происходила в перестроечные времена.
А между тем русское домостроительство – стремление объять весь мир, который есть «горница без стен, где всему есть место». Так воспринимает его в книге художник Рахманин. Он говорит о доме, который «выстроен для всех, только блюди его, не впускай туда смятение, соблазны, житейскую труху, душевные дрязги – всё то, чем переполнен грязный человек. Туда надо входить совершенным и чистым, в льняных белоснежных хитонах». Да, да, тот самый земной рай, «золотой век», в котором нет места расколам. Он совсем рядом, только нужны «белоснежные хитоны» для входа. Подобное «ожидание Бога», возможно, и есть та самая идея, способная к примирению.
Андрей Рудалёв