Елена Афанасьева
Родилась в 1967 году в селе Важгорт Удорского района Республики Коми. Окончила Сыктывкарский государственный университет. Автор более десяти стихотворных сборников и книг для детей. Стихи опубликованы в республиканских литературных журналах: «Арт», «Наш современник», «Север», «Литера», «Подъём», альманахах и антологиях. Член Союза писателей России. Лауреат Государственной премии Республики Коми им. И. Куратова (2024), Национальной литературной премии «Слово» (2024), Всероссийской литературной премии «Гипертекст» (2025). Живёт в Сыктывкаре.
* * *
Все деревенские звали её Птицей. А почему Птица, я тогда ещё не понимала. Может, из-за длинного вздёрнутого носика? Или потому что ступала она как-то по-особенному, будто прибрежный кулик? А ещё… В неё как будто небо вселилось. Всей своей высотой. И тишиной – девушка эта не разговаривала.
Всё лето я проводила в деревне. Птица часто приходила ко мне, садилась на приступок возле печки и смотрела на тикающие на стене часы с кукушкой; иногда мы ходили в лес или к реке. Птица заводила меня в такие неведомые места, где можно было с ума сойти от немыслимой красоты.
Её имени я никогда не слышала. И ни у кого не спрашивала. Мне хватало того, что она Птица.
…Бывают видимые реки. А есть… незримые. Они текли в ней, и я угадывала их силу. А ещё… при встрече она всегда чем-нибудь удивляла. И всегда была готова идти куда-нибудь. Я ей верила и молча шла за ней.
Этим летом я снова поехала в знакомую уже деревню. Перевезли меня через реку на лодке. Дорога до деревни бежит тут через васильковую ложбину. Смотрю, а навстречу – словно взлетая, с охапкой цветов спешит кто-то. Ближе, ближе – оказалось, моя Птица. «Как ты узнала, откуда?» – изумилась я. Она же обняла меня неумело и прижала к моей груди цветы. И я засмеялась радостно – мне никогда ещё не дарили глубину неба. Птица покосилась на меня и тоже рассмеялась. И мы, счастливые, отправились прямо по васильковому небу – безо всяких тропинок. Так мы перешли ложбину и поднялись на берег. И легко улыбнулись согретой летним солнцем деревне.
В отсыревшем прохладном доме я принялась разбирать сумку с вещами. А Птица, схватив вёдра с поющими дужками, слетала за водой, поставила чайник и, как всегда, разместилась на приступке. Я развернулась к ней:
– Птица! Глянь же, что я тебе привезла!..
Она несмело подошла, взяла из моих рук свёрток, отступила до окна и развернула. Это был платок. Но в руках Птицы он вспыхнул и заискрился, как вечерняя заря, а по краям его зазвенели лунные цветы. Девушка прижала подарок к груди, потом подбежала и обняла меня. И вдруг – вскинув платок над головой, радостно закружилась... Ну и Птица! Совсем как дитя радуется! А ведь ей уже за тридцать.
Когда я покупала этот дом, Птицу ещё не знала. Только слышала про девушку, что в лесу заблудилась. Больше года её искали – не нашли. И вдруг сама появилась. Где была – сказать не может. С испугу или ещё из-за чего – дар речи потеряла.
А познакомились мы два лета назад, и тот необычный день никогда не забуду… Пошла по ягоды. В тот год бруснику будто высыпал кто – подножие бора полыхало от ягод. Я, будто ослеплённая, забиралась всё глубже и глубже. И берестяной короб уж наполнился, в платок начала собирать. Очнулась – а дороги нет. До устали ходила – ни дорожки, никакой оставленной человеком метки не нашла. Встала у кривой сосны отдохнуть.
И вдруг… кто-то промелькнул впереди – раз, другой. Начал приближаться. Мне даже жутковато стало. А этот кто-то уже совсем близко, подошёл и молчит. Оказалось, девушка, но в деревне я такую не видела. «Из Усть-Кулы или из Тоймы, наверное», – подумала я. А она смотрит так, будто что спросить хочет.
– Заблудилась вот, – сказала я. – В какую сторону-то податься?
Ничего не ответила она. Подошла к кривому дереву, где я стояла, похлопала по стволу: «Не можешь дереву велеть прямо расти…»
Как она сумела эту мысль внушить?.. Но я поняла её без слов. Потом глянула на меня, взглядом позвала за собой, и мы пошли. Всю дорогу шли молча. Но я почувствовала: привязала она меня к себе.
…Позже нам часто случалось ходить по незнакомым лесам, и однажды вышли к какому-то ручью. Долго сидели возле него. Нелепая мысль промелькнула тогда: «Птица будто кого-то ждёт. Но кого? Здесь, в глубине леса?» А она словно услышала меня – ни с того ни с сего бросилась на мох ничком и начала причитать да стонать. «Хватит! – крикнула я. – Пойдём отсюда!» Но Птица будто не слышала, всё стонала. Потом вдруг поднялась, и мы пошли. Всю дорогу она даже не обернулась. И я тоже молчала. Но каким-то образом поняла: она приходила сюда часто. Может быть, даже каждый день…
На другое утро, только я затопила печь, Птица пришла ко мне. Села на приступ.
– Проходи! Давай чай пить! – пригласила я к столу гостью.
Послушалась и подошла.
– Садись! Вот булочек попробуй, вечером испекла. Думала, придёшь, – и сама не заметила, как, наливая чай, брякнула: – Не дури! Слышишь? Кого там ждала возле ручья?..
Птица вздрогнула, обожгла меня взглядом, вскочила и выбежала из дома.
«Человека прогнала! – разозлилась я на себя. – Но что же её мучает?!» Сердцем я чувствовала её боль. Но как тут помочь? На сердечную рану подорожник не положишь.
Спустя несколько дней она вновь меня удивила. Был полдень. Зашла – в длинном платье, на голове подаренный мной платок. В два шага оказалась возле, сунула в руки пучок смоловки и обняла меня.
– Что случилось? Куда нарядилась так?
Ещё раз прижалась ко мне и ушла. Я замерла посреди комнаты. Потом бросилась за Птицей. Смотрю – в конец села плывет-летит.
Вернулась домой, села на лавку, а трава в руке светится – в один пучок ниткой связана и множество раз перевита. Что она хотела этим сказать? Никогда не узнаю. Лишена речи, и все мысли её остаются тайной. «А написать разве не может?» – вдруг пришло как озарение.
Несколько дней Птицы не было. Моросило, и я никуда не выходила – только за водой. Но вот пришла Птица и, как всегда, села возле печки.
– Иди ближе к свету, хоть рассмотрю тебя, а то лицо уж забывать начала, – добродушно говорила я. – Да, всё хочу спросить и не смею. А сегодня… только не злись… Где ты была больше года? Потерялась в лесу?
Кивнула.
– Кто-то напугал тебя?
Снова кивнула.
– Ты кого-то ждёшь возле ручья?
На это ничего не ответила, даже глазом не моргнула. Будто и не слышала.
А меня вдруг холодом обдало – будто ветер лесных низин прошёл через меня. Придя в себя, я тихо спросила:
– А ты… смогла бы написать об этом?
Птица долго сидела не шелохнувшись, смотрела куда-то вниз. Потом подняла лицо, и я увидела, как по нему тоненькой струйкой скатилась слеза. Я, будто не заметив этого, отвернулась к окну.
– Не ходи сегодня никуда… Видишь, какой ветер поднялся, – сказала я, хоть и понимала, что сердце её о другом говорит… Но Птица осталась, и мы начали готовить обед.
…В один августовский день соседи позвали меня за черникой. Уже в лесу, за чаем, завязался разговор. И тут Володя сказал, что Дальний ручей лучше не переходить, можно попасть в другой мир.
– А где этот ручей? – спросила я.
– В верховьях реки, где она делает поворот.
– А-а, тогда знаю.
– Откуда? Ходила уже? – пристально посмотрел на меня Володя.
– Были… С Птицей. А что?
– И переходили?
– Нет.
– Дед мой Сандыр там заблудился, до войны ещё. За ручьем у него небольшой луг был. Однажды косить пошёл. Но, когда возвращался, пришёл к ручью – а его нигде нет. Искал-искал, вышел на большую поляну. А посреди поляны дом с черепичной крышей. Зашёл он в дом, а тот нежилой как будто. Вышел дед наружу, а дальше тоже виднеются дома с красными черепичными крышами. И коровы с колокольчиками на шее на лугу пасутся. Дед поскорей обратно повернул… Весь день искал-бродил, только к вечеру набрёл на русло ручья, перешёл и добрался домой.
Рассказ Володи встревожил меня. Такого я даже предположить не могла.
– Получается, что там вход, и его то закрывают, то открывают, – размышляла я. – Значит, и Птица могла туда попасть?
– А всё может быть, – сказал Володя, погасив окурок. – Только ведь её, помнится, больше года не было.
– По глазам если судить, она до сих пор не здесь... А почему её так зовут – Птица?
– Не знаю, с малых лет так звали. Всё время пела, может, поэтому. Куда бы ни шла – что-то да напевала.
– А на самом деле-то как её имя?
– Как имя… – почесал затылок Володя. – Даже не помню. Старинное имя какое-то… – потом повернулся к жене, собиравшей ягоды неподалёку: – Марья, слышь, как же Птицу звали? Что?.. Лика? – и обратно ко мне повернулся: – Да, Лика, Лика. Конечно же, Лика.
– Лика? – удивилась я. И улыбнулась: «Лукерья, значит».
Помолчав немного, снова спросила:
– А она не была замужем?
– Начинали жить со Стасом, да он на рыбалке утонул. Молодым… А потом одна жила.
– А работала где?
– Хлеб пекла в пекарне. Бабы говорили, что и пока работала, тоже всё напевала. Хлеб у неё вкусный получался. Ватрушки пекла, баранки. Да такие, что из соседних сёл приезжали за ними.
– Значит, и печь умеет?.. Даже не подумаешь. Сейчас где-то шастает только.
– Она ведь после того, как терялась, такой стала, – тихо сказал Володя.
Через несколько дней ранним утром Птица пришла ко мне. Показывала руками и мычала, просила куда-то пойти с ней. Я тут же собралась, положила в наберушку два куска хлеба с маслом и вышла следом.
Конечно, до ручья не так близко. Да и день выдался жаркий. Но Птица шагала быстро – я едва успевала за ней, даже запыхалась.
– Давай отдохнём на берегу! – предложила я, едва перешли реку.
Девушка кивнула, но вся-вся была уже не здесь. «Что её так тянет туда?» – только и успела я подумать, переводя дыхание и умываясь прохладной водой. Миг – и мы поспешили дальше.
Добежав до ручья, Птица стала ходить туда-сюда, порой останавливаясь и прислушиваясь к дыханию леса. В горле у меня пересохло, но после рассказа Володи пить из ручья мне не хотелось. А ручей – и правда необычный: лежащие на дне камни промыты до блеска, солнечный луч зажёг на воде золотые звездочки, радующие глаз. Вдоль ручья смородина растёт – ягоды красными гроздьями висят, и я начала их собирать в наберушку.
Вдруг налетел ветер – деревья и кусты до земли наклоняет. А где-то за долиной ручья, далеко-далеко послышался чей-то голос. Будто зовут кого-то. Мои руки одеревенели, и я вслушивалась всем сознанием. А голос всё приближался. Потом внутри меня будто большой светлый шар вспыхнул: мужской голос звал… Птицу. По имени звал.
Я отвернулась от кустов и шагнула к ней. А Птица взволновалась так, что от радости вот-вот взлетит. Руки вот так раскинула, будто готова уже обнять зовущего её человека. Вдруг повернулась ко мне, достала из-за пазухи листок бумаги и протянула, прижалась ко мне, поцеловала в щёку и отпрянула.
А потом… растаяла прямо на глазах. Несколько мгновений я не могла ни слова сказать, ни пошевелиться. Перед глазами потемнело, а внутри – где-то в груди, в самом дальнем углу, как будто жизнь угасла. Я легла и затаилась, и сознание моё будто в колодец провалилось.
Когда очнулась, было тихо-тихо. Трава и каждый цветок вокруг меня слушали эту хрупкую тишину. «Где же листок?» – вспомнила. Нашла в запутавшейся траве. Раскрыла… А почерк – будто вороний след на снегу. Ни одного слова не прочитать.
Весь день я ждала Птицу у ручья. Пришёл вечер, но там, за ручьём, даже тень не промелькнула. Так и поплелась домой – одна.
Не знаю, как я могла отпустить её от себя? Но разве можно удержать уходящего? Успокаивала себя, хотя и понимала: обратно она не вернётся. Думаю, там её любят, а здесь, кроме меня, у неё никого не было. Мысленно я много раз возвращалась в места, где мы с ней бывали, вспоминала её взгляд, проникающий через сердце…
Я ведь и в доме её не была никогда – не звала она к себе. Но зато водила меня в такие весёлые лесные уголки, перешагали мы с ней такие под ногами качающиеся топи да переходили вброд такие сковывающие холодом всё тело лесные речки...
…Много дней искали Птицу. Я уже смирилась с происшедшим. Но без неё деревня стала совсем другой – пустой и скучной. Более меня здесь ничто не удерживало, и вскоре я вернулась в город.
В один осенний вечер я позвонила Володе. Сказал, что Птица не вернулась. Ещё сказал, что северное сияние в этот год разыгралось так рано да такими красками – диву даёшься, будто по небу ярким крылом проводят. Всей деревней выходят смотреть.
Съезжу, выкрою время и обязательно съезжу. Надо своими глазами посмотреть. Если это от Птицы весть, я пойму. Она ведь её мне посылает.
Перевёл с коми Олег Павлов