Виктор Перегудов. Окна и зеркала. – М.: Вече, 2021. – 160 с.
Порой каждому из нас нужно выговориться. Рассказать о том, что мучает, беспокоит, не даёт расслабиться, пока ты не сядешь за стол и не доверишь слова бумаге. Да, литератору о своих проблемах следует не говорить, а писать. Зачем? Потому что услышать твой рассказ смогут единицы, а прочитать его – тысячи.
Новая книга прозы Виктора Перегудова «Окна и зеркала», в которую вошла свежая повесть автора и несколько рассказов, – как раз о наболевшем. На её страницах Виктор Перегудов вступает с читателем в диалог, рассказывая о недавних сложностях и проблемах, с которыми довелось столкнуться: так, книга начинается с очень хорошо написанной повести «Чудеса и радости», которую сам автор скромно называет отчётом. По факту повесть и представляет собой отчёт о том, как Виктор Перегудов два раза попал в больницу: сначала с инсультом, затем, буквально через несколько дней, с коронавирусом. Только важно отметить, что это не скучный рапорт, полный дневниковых записей о перенесённых ужасах, а рассуждения автора о жизни и смерти, демонстрирующие его волю выстоять и продолжить свой путь. Недуг захватил тело, но не разум, потому «Чудеса и радости» – это голос сознания, который помогает автору замечать все тонкости и детали, связанные с его нахождением в больничной палате, запоминать разговоры с товарищами по несчастью и медсёстрами, и поведать читателю о них.
Это уникальный случай для любого литератора. Ведь, допустим, поэты и прозаики пишут о жизни, но невольно рассказывают о себе и личном опыте; то есть их рассказ можно назвать уверенным, со знанием дела. О смерти же чаще всего пишут абстрактно, со стороны, не сталкиваясь с ней напрямую, – конечно, бывают авторы вроде Эрика Марии Ремарка или Василя Быкова, которые бились на полях сражений и впоследствии, после войн, описывали пережитое в своих повестях и романах. Но они рассказывали о свисте пуль и шёпоте смерти, находясь не в окопах, а за рабочим столом, в мирное время, добытое пролитой кровью. То есть прекрасно знали, что такое смерть, но писали о ней тогда, когда она уже не стояла за спиной, выбирая, чью душу отправить на небеса. Виктору Перегудову же получилось написать повесть по горячим следам смерти, когда ещё чувства были достаточно накалены, а впечатления свежи.
«Больные боятся умереть. Это не открытие, это дважды два. Это знание a priori, то есть то, что всем заранее известно. Да, но вы сначала заболейте тем же инсультом, а потом поговорим, что это такое – бояться смерти. Прямо сейчас закройте глаза и подумайте об этом». Да, закройте глаза и подумайте – найдутся нужные слова, придут на ум подходящие образы. Но крайне сомнительно, что они отзовутся в душе так сильно, как у того, кто вступил в схватку со смертью и чётко понимает, что это значит – умереть через час. Потому невольно возникает вопрос: имеем ли мы право рассуждать о том, что сами не пережили? Ведь многое можно понять условно, теоретически; однако действительно ли можно понять, что такое смерть, ни разу с ней не столкнувшись?
Повесть Виктора Перегудова «Чудеса и радости» интересна не только рассказом о пережитом инсульте и коронавирусной инфекции, но и о его снах, сотканных из воспоминаний. Например, автор в одном из снов увидел свою поездку в Будапешт, ещё во времена СССР, к другу-венгру Шандору, который показал ему местных проституток и спросил, почему тот отказывается от девушек. Автор шутливо отвечает, что у советских собственная гордость, а потом добавляет: «Шандор, это я провокатор. Я ведь писатель, я тебе не говорил?»
Диалоги, необычный юмор и уверенный, ёмкий стиль повествования помогают Виктору Перегудову создавать как достаточно крупные произведения, так и небольшие игривые рассказы: например, «Сапсан» про молодого человека из МГУ, следящего за жизнью сапсана и мучающегося от того, что «женщину разлюбил», или «На чёрный день» про обанкротившуюся во время дефолта некогда богатую пару. Практически все рассказы написаны от первого лица; в них, как и в повести «Чудеса и радости», герои делятся своим часто несколько абсурдным и неприятным опытом – легко можно представить, как они сидят в московском баре за кружкой бархатного пива или дома за бутылкой не очень дорогого коньяка и рассказывают невероятные истории из своей жизни, порой несколько торопливо, сбивчиво, но – искренне. Потому читатель может не стесняться присоединиться к ним, внимательно их выслушать и рассказать что-то своё. Ведь разговор о наболевшем – лучшее лекарство от боли и страха не всегда заметной, но терпеливо выжидающей смерти.
Александр Рязанцев