Владимир Пучков
Поэт, прозаик, историк литературы. Родился во Владимире в 1951 году. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Автор нескольких книг стихотворений и прозы. Лауреат и номинант российских и международных творческих премий («ТЭФИ-Регион», Международная Тютчевская премия и др.). Автор и ведущий просветительских мультимедиа-проектов в сфере культуры.
Переславль
Я скажу спасибо за то, что было,
Этим чахлым деревьям, когда приеду,
Берегам, где тяжёлые складки ила,
Где петровский ботик проспал победу,
Где музеев больше, чем птиц на ветках,
Где плывёт по озеру синий камень,
Где, устроив пир на костях у предков,
Голубой индеец храпит в вигваме!
Где в ночном кафе с ледяным названьем
Мы, листая книгу, сидели рядом,
Упиваясь, как счастьем, своим незнаньем,
Свой горячий мир замыкая взглядом.
Я скажу спасибо за то, что было,
Этим чахлым деревьям, когда приеду,
Берегам, где тяжёлые складки ила,
Где петровский ботик проспал победу,
Где музеев больше, чем птиц на ветках,
Где плывёт по озеру синий камень,
Где, устроив пир на костях у предков,
Голубой индеец храпит в вигваме!
Где в ночном кафе с ледяным названьем
Мы, листая книгу, сидели рядом,
Упиваясь, как счастьем, своим незнаньем,
Свой горячий мир замыкая взглядом.
* * *
Рассыпается лазерной пылью
Разноцветный московский снежок,
Понемногу становится былью
Невесомого сердца ожог.
И любви безрассудная мера
Проступает, как соль, на плечах:
Всё, что зрело на озере Неро
И созрело в ростовских ночах.
Рассыпается лазерной пылью
Разноцветный московский снежок,
Понемногу становится былью
Невесомого сердца ожог.
И любви безрассудная мера
Проступает, как соль, на плечах:
Всё, что зрело на озере Неро
И созрело в ростовских ночах.
* * *
Пахучие, рассохшиеся брёвна
Лежат навалом грубо и неровно,
Присыпанные едкою листвой,
А сентября раскосые стропила,
Поблескивая свежестью распила,
Смыкаются у нас над головой!
Они стоят, поскрипывая в связке,
Среди садов крепчающей закваски,
Намёком на грядущее жилье,
Любым ветрам открытая квартира,
И, словно гости из иного мира,
Планеты пролетают сквозь неё!
Пахучие, рассохшиеся брёвна
Лежат навалом грубо и неровно,
Присыпанные едкою листвой,
А сентября раскосые стропила,
Поблескивая свежестью распила,
Смыкаются у нас над головой!
Они стоят, поскрипывая в связке,
Среди садов крепчающей закваски,
Намёком на грядущее жилье,
Любым ветрам открытая квартира,
И, словно гости из иного мира,
Планеты пролетают сквозь неё!
* * *
Два оборота старого ключа
И тьма в ловушке. Сбитая, как войлок.
И бабочки сухие между рам.
Всё – выключено. Воздух обесточен.
Горячий сон, тяжёлый, как портьера,
Уходит в складки. Отсвет от Луны.
И я здесь жил?
Но, видимо, не здесь,
Иначе сам бы превратился в пыль,
В мерцающую бабочку, на взмахе
Застывшую! И высохшее время
Осыпалось бы тихо, как песок.
Всего и надо было – только два
Бесшумных оборота! И ключи
Долой! В траву! Попробуйте, найдите!
Два оборота старого ключа
И тьма в ловушке. Сбитая, как войлок.
И бабочки сухие между рам.
Всё – выключено. Воздух обесточен.
Горячий сон, тяжёлый, как портьера,
Уходит в складки. Отсвет от Луны.
И я здесь жил?
Но, видимо, не здесь,
Иначе сам бы превратился в пыль,
В мерцающую бабочку, на взмахе
Застывшую! И высохшее время
Осыпалось бы тихо, как песок.
Всего и надо было – только два
Бесшумных оборота! И ключи
Долой! В траву! Попробуйте, найдите!
* * *
А между тем пока Господь,
Как музыкою, правит миром,
И света царскую щепоть
Во мглу протягивает сирым,
Какая тёмная тоска
Пронизывает, словно холод,
Всех, кто от царского куска
Своей же милостью отколот!
Не оглянуться впопыхах,
Туда, где прошлое маячит.
И ливень шелестит в стихах,
Как будто Бог над нами плачет!
А между тем пока Господь,
Как музыкою, правит миром,
И света царскую щепоть
Во мглу протягивает сирым,
Какая тёмная тоска
Пронизывает, словно холод,
Всех, кто от царского куска
Своей же милостью отколот!
Не оглянуться впопыхах,
Туда, где прошлое маячит.
И ливень шелестит в стихах,
Как будто Бог над нами плачет!