Саша Кругосветов – редкое явление в литературе наших дней. И дело не только в том, что как писатель он имеет возможность использовать богатейший личный опыт – учёного, инженера, бизнесмена, путешественника. Уникально прежде всего его стремление выразить себя в самом широком диапазоне литературных форматов: произведения для детей, фантастика, проза в стиле мейнстрима, публицистика, миниатюры.
– В современном мире, когда люди всё меньше читают, в чём вы видите сверхзадачу книги и литературы?
– Книга, на мой взгляд, не должна учить и объяснять, если, конечно, это не специальная просветительская или научно-популярная литература. Как хороший, умный собеседник, она должна уметь поставить вопросы там, где, казалось бы, всё ясно.
В человеке, я думаю, есть несколько активных центров. Одни отвечают за работу тела, за сложные и разнообразные физиологические процессы, другие – за чувства и эмоции, третьи – за решение задач, за работу мысли. Как правило, эти центры находятся в динамическом равновесии, но они постоянно конкурируют друг с другом, и при определённых обстоятельствах один из них может неожиданно занять лидирующую позицию. Сознание контролирует лишь самую верхнюю часть этих сложных глубинных процессов, и часто оно оказывается беспомощным перед рвущимися наружу внутренними силами.
Человек находится в точке сингулярности. Сингулярность в математике – это точка, в которой математический объект не определён или имеет нерегулярное поведение (например, в которой функция имеет разрыв). В каком бы разрезе мы ни посмотрели на человека, его состояние находится очень недалеко как от предельного максимума, так и от предельного минимума. В разных жизненных ситуациях мы легко перемещаемся от одной крайности к другой – и тогда любовь превращается в ненависть, спокойствие и безразличие – в гнев и возмущение, преданность – в ветреность, правдивость и бескорыстность – в лживость и корыстолюбие. Достойный член общества однажды может с удивлением узнать, что он оказывается способен на подлость и жестокость. И наоборот.
Жизнь постоянно бросает нам новые вызовы. И тогда мы оказываемся перед нравственным выбором. Из цепочек таких решений состоит жизнь любого из нас. Можно ли научить правильному выбору, существует ли этот правильный выбор? Думаю, нет. Литература предупреждает, что у читателя может возникнуть такая проблема. Или совсем другая проблема. И решать её можно вот так. Или, например, как-то по-другому. Книга не говорит, что всё-таки следует делать. Она напоминает, что просто надо быть готовым к вызовам и не пытаться каждый раз жить по созданным до нас лекалам. Когда-нибудь стандартный подход не поможет, и нам придётся искать новые решения. Как писал Киплинг: «Умей поставить в радостной надежде нa карту всё, что накопил c трудом, вcё проиграть и нищим стать, как прежде, и никогда не пожалеть o том».
– В вашем творчестве есть рассказы, предназначенные для детского чтения, а есть тексты, на которых можно ставить гриф «строго 16+»: о смерти, о плотской любви… Какой читатель для вас ближе: внимательный ребёнок, равный «собеседник», высокий мудрец? Какая читательская аудитория для вас желаннее всего?
– Высоколобый мыслитель-интеллектуал мне не особо интересен – так же, как, скорее всего, и я ему. Потому что я стараюсь писать об обычной жизни, о простых вещах и проблемах, каких очень много в жизни каждого человека. Обычный человек и есть мой главный читатель. Мне бы хотелось, чтобы он не испугался проблем, когда паче чаяния жизнь его семьи или жизнь страны неожиданно накренится под порывами ветров истории.
Я работаю над тем, чтобы в моих книгах было несколько уровней прочтения. Кто-то видит событийную сторону жизни. А другим удаётся увидеть и глубинные смыслы моих историй. С этой точки зрения, мне кажется, показательна книга «Клетка». На первый взгляд – это рассказ о конфликте «маленького человека» с умирающей, но ещё могущественной тоталитарной системой времён позднего Брежнева. Уверен, что многие увидят в этой книге совсем другое, увидят наднациональный и надысторический характер этой притчи.
Мы говорили о взрослом читателе, отношения с которым мне ещё предстоит всерьёз построить. Что касается детей, читателей цикла о капитане Александре, то здесь всё проще – моя дружба с детьми давно уже сложилась. Меня часто приглашают в школы и библиотеки для встреч с читателями среднего и старшего школьного возраста, и встречи эти проходят, как правило, живо и интересно.
– В одном интервью вы сказали: «Не стоит разделять миры реального и фантастики. Мир гораздо более фантастичен, чем мы можем себе представить». И всё же, что для вас фантастика: дополнительный художественный приём или способ приложить к жизни глаз и мерку хорошо образованного инженера?
– Если говорить о моих произведениях, написанных в жанре фантастики, то их совсем немного. Это две книги о приключениях Юры Ветрова и Володи Шельги на Луне. Там есть и научная фантастика, там можно найти несколько инженерных идей и предположений о социальном устройстве будущего общества: жизнь с встроенными чипами, отделение индивидуума от процессов зачатия, вынашивания плода и воспитания детей и передача этих процессов машинам и государственным структурам. Здесь фантастика для меня – это способ приложить к литературе свой взгляд инженера.
В остальных моих книгах в большей или меньшей степени тоже есть фикшн (художественная литература, основанная на вымысле. – Д.В.). Можно сказать, что художественный приём. Вопрос только – это специально было придумано автором или фикшн – неотъемлемая часть нашей жизни? О многом ли в жизни мы можем сказать что-то абсолютно достоверное? Какие часы точнее – те, что работают не совсем точно, или те, которые стоят? Пересекутся ли параллельные прямые? Всегда ли мы можем отличить сон от яви, действительные свойства вещей от наших представлений от них? Даже в нашей собственной жизни… Сегодня мы точно знаем то, что произошло на работе в столовой с раздатчицей X. Назавтра мы будем вспоминать об этом немного по-другому. Многие расскажут нам свою версию случившегося. И через неделю у нас в голове образуется компот, совершенно непохожий на то, чему, казалось бы, мы сами были свидетелями.
– В чём в таком случае заключается истина? Как распознать объективное и отличить его от вымышленного?
– В жизни слишком много кажущегося, видений, миражей, фантазий, домысливаний. Почему? Мыслительные процессы используют не булеву алгебру, в которой истина кодируется единицей, а ложь – нулём. Видимо, наша нервная система использует непрерывную логику – истина в такой логике может размещаться в любом месте на интервале между единицей и нулём – или очень похожую вероятностную логику.
Истины не существует. Будучи сформулированной, она тут же изменяется – мысль изречённая есть ложь.
Фантастичность, неопределённость, подверженность влиянию снов, фантазий и миражей – неотъемлемая черта мира людей. Почему же нам хочется, чтобы человеческая литература не имела элементов фэнтези и фантастики? Это её неотъемлемое свойство. Всё, о чём пишет художественная литература, придумано, это вымышленные, виртуальные миры. Важные для нас, но вымышленные. Реализм – это только лишь название. Слово есть, а реализма нет. Пожалуй, один только лишь нон-фикшн есть настоящий реализм. И то вряд ли.
Беседу вёл
Дмитрий Володихин, доктор исторических наук, писатель, литературный критик, издатель
«ЛГ»-досье
Саша Кругосветов – литературный псевдоним российского писателя, учёного и изобретателя Льва Яковлевича Лапкина. Родился в 1941 году в Галиче. Автор двадцати пяти книг, более сотни публикаций в газетах и журналах. Лауреат премии еженедельника «Литературная Россия» за 2016 год «За неутомимые жанровые эксперименты в художественной прозе». Выпущенная в 2019 году книга рассказов Кругосветова «Уже или ещё?» номинирована на премию Правительства РФ. Многие книги автора стали победителями престижных конкурсов, в том числе: премия «Алиса» фестиваля «Роскон-2014», Гран-при международного конкурса Франца Кафки, 2018, премия «Золотой Роскон-2019».