Ровно пять лет назад мы похоронили двоюродную сестру мужа, и всё это время пытаемся взять под опеку двоих её осиротевших детей – Новак Таню, 1999 г. р., и Мещеринова Андрея, 2000 г. р. Причина отказов – «редко встречаемся с детьми», а встречаться надо «до полного эмоционального контакта». Дети живут в интернате в Москве, а мы от них за 800 километров, в Пензенской области. Сначала нам вообще встреч с ними не давали, а потом по 15 минут. Как тут контакт установишь? А что все, в том числе и зарубежные, усыновители установили с чужими детьми «полный эмоциональный контакт» мгновенно?
Хорошо, говорим, нельзя взять под опеку, позвольте жить в их московской квартире, чтобы мы могли забирать детей на выходные и каникулы и подготовить их к взрослой самостоятельной жизни. В декабре прошлого года состоялось заседание комиссии по рассмотрению нашего заявления, и нам опять отказали. Причины?
Первая. Мы родственники не первой очереди. Но разве речь идёт о дележе наследства?
Вторая. Хотим урвать московскую пенсию. Не знаем, какая пенсия в Москве, – у нас 12 500.
Третья. В Пензе отменили льготы ветеранам труда, поэтому-де мы хотим в столицу. Ну просто ложь.
В конце концов нам предложили: хотите общаться с детьми – арендуйте их квартиру и платите за неё 40 тыс. рублей в месяц. Ну нет у нас таких денег. Мы можем дать детям только любовь и участие.
Все защищают американских усыновителей, а нас кто защитит? Тане в этом году исполнится 14, Андрею – 13. Какими они вырастут?
Валентин ЧЕПУРКО,
Валентина ЕРМИЗИНА,
СЕРДОБСК
Через неделю после «Марша против подлецов» с эпатажным выбрасыванием в мусорные контейнеры портретов депутатов, проголосовавших за «закон Димы Яковлева», в США погиб ещё один ребёнок, усыновлённый из того же детского дома в Псковской области, что и Дима. В России узнали об этом только через месяц, 18 февраля. По первой версии, Максим Кузьмин был избит приёмной матерью, которая к тому же кормила его сильными психотропными средствами. По второй, озвученной в середине прошлой недели американской стороной, Лора Шатто вроде как и ни при чём. Она была в доме, а трёхлетний Максим со своим (также усыновлённым семьёй Шатто) младшим братом Кириллом играл во дворе. Когда Лора вышла, она увидела, что Максим лежит без сознания, и сразу же набрала «911». То есть поступила очень ответственно. Но своих, кровных, детей двух и трёх лет она оставила бы без присмотра во дворе?
Возможно, появятся и третья версия, и четвёртая, и десятая. Расследование только началось. Через месяц после трагедии и лишь после вмешательства российской стороны. Снова возбудились участники январского марша, язвят по поводу депутатской реакции на смерть Максима, советуют им и всем прочим противникам иностранного усыновления самим взять по малышу и приводят результаты многочисленных социологических исследований, судя по которым готовы принять чужого ребёнка от 4 до 14% россиян. Вот, мол, какие мы бессердечные.
А может быть, ответственные? Между прочим, и 4% решили бы проблему. Сегодня в семейном устройстве нуждаются 128 тысяч детей, оставшихся без попечения родителей. Вопрос в том, стоит ли решать проблему наскоком.
В прошлом году из 69 тысяч усыновлённых 4,5 тысячи вернули. И эти раны вряд ли заживут в детском сердце.
В Москве, рассказала журналистам руководитель исполкома московского отделения «Единой России» Людмила Гусева, из 18,3 тысячи детей, оставшихся без попечения родителей, более 14 тысяч живут в семьях, для решения проблем остальных сейчас в рамках общефедерального проекта «России важен каждый ребёнок» разрабатывается так называемая дорожная карта. Предполагается увеличение материальной поддержки, улучшение медицинского обслуживания сирот, внесение изменений в ряд законов, упрощающих процедуру усыновления, в частности со стороны бабушек и дедушек.
Помогут ли эти меры авторам пришедшего в редакцию письма? Бабушке и дедушке «второй очереди»? Трудно сказать. Дети и при живой матери воспитывались государством. Смогут ли пожилые люди справиться с подростками, не знавшими тепла родного очага, ведь бабушке с дедушкой уже за семьдесят…