Максим Замшев
Ему без пяти лет век. Его великолепные тексты охватили собой без преувеличения целую эпоху. Поражаешься и радуешься, что он в отменной поэтической форме, ликуешь, что его пощадил классический удел русских поэтов – безвременный уход, но при этом и есть чувство горечи: жалко, что такой крупный поэт был несколько в тени. Однако хвалу пропеть не поздно никогда.
Настоящий сборник представляет собой избранное. И поэтому легко увидеть разные этапы творчества Фильштейна, проследить линию его поэтических раздумий. Его поэтическая генеалогия, несомненно, от Тютчева. Он силён в философских обобщениях, когда слово говорит само за себя и ему не требуется никакой дополнительной эмоциональной подпитки. Отсюда можно назвать первое стихотворение сборника программным. В нём есть строки, которые следует запомнить:
Всё просто в мире: вход и выход.
Всё просто в жизни: вдох и выдох.
Но горяча в ряду основ
Страда исповедальных слов.
Здесь содержится квинтэссенция его творчества.
Да, Фильштейна не назовёшь забытым, выходили книги, но, видимо, суть его натуры настолько не приемлет выпячивания себя (что свойственно многим и неплохим поэтам, а плохим уж почти всегда), что он шёл своим путём спокойно, с достоинством и свою партию выиграл. Его строки, говорю это без всякой доли преувеличения, для сокровенной кладовой отечественной поэзии.
Он безупречен технически, подчёркнуто чёток с рифмами и ритмом, и это не сковывает, а даёт высочайшую степень свободы.
Тишина в закатной дымке.
Мамин голос в тишине.
Залетевший шмель на крынке.
Полотенце на стене.
За окном немые тени.
Белый месяц. Чёрный лес.
Над деревьями виденье –
то ли ангел, то ли бес.
Здесь мы видим пример того, как с помощью именительных конструкций можно создать удивительное ощущение движения. Бальмонт бы позавидовал. Фильштейну не нужно никаких особых экспансивных приёмов, он знает возможности русского языка и пользуется ими сполна. Его лексикон широк, но он не употребляет слишком вычурные и претенциозные слова. Он облагораживает простые слова, придаёт им исключительную возвышенность.
Все ощущения жизни Фильштейн передаёт с невероятной тонкостью и мастерством.
Я повешу на месяц рубаху сушить –
До чего же намокла в дороге.
Суждено мне под вечными звёздами жить.
Пусть поможет он – юный, двурогий.
Здесь из бытовой ситуации вырастает плотная метафорическая картина. Из обычной промокшей рубашки мы можем через гиперболу «на месяц» ощутить всю тяжесть дороги, которая, возможно, и не дорога вовсе, а жизненный путь. А жизнь под вечными звёздами – это уже жизнь души. Мгновенный переход от предметности «рубашка» к надмирности предельно расширяет объём текста, даёт читателю дышать полной грудью.
Тема пути важна для автора. Он часто воспринимает его не как стремление к какой-то цели, а как нечто постоянное, необходимое для личности.
И вновь ступаю по земле,
По звёздным колким росам.
Стучит, стучит в белёсой мгле
Мой почерневший посох.
И всегда этот путь отмечен сказочными оттенками, такими образами, как посох, звёзды, белёсая мгла. Всё это говорит о стремлении поэта к надмирному от земного. И всё остальное – лишь часть этого пути.
Неслучайно библейские мотивы то и дело мелькают в стихотворениях Фильштейна. А есть и целый цикл. Тема эта требует предельного сосредоточения, деликатности. Всё это автор этой книги нам демонстрирует.
И быть моей голове на блюде.
Немеют слова – ни мольбы, ни укора.
И тускло мерцает меч обоюдный.
И бредят столетия жатвою скорой.
Интересно наблюдать, как ритм становится более нервным, как будто кто-то твердит эти строки про себя, предельно эмоционально, как заклинания.
Фильштейн творчески перерабатывает традиции русской лирики XIX века, снимая с них излишнюю для современности романсовость. Тексты его, предельно аскетичные внешне, направлены вглубь, располагают к раздумью, к переосмыслению себя, к переходу к гармонии с окружающим миром, к ощущению справедливости Божьего замысла, к пониманию своего места в мире.
Проливными дождями заслоняя страданья и боли,
Глохнет в чертополохе вконец одичавшее поле.
На поникшей траве вороньё – оголтелая стая,
Старый ворон скорбит, вековечную книгу листая.
Особого внимания заслуживают переводы, завершающие это замечательную книгу. Фильштейн верен русской переводческой традиции: не только точность перевода важна, но и адаптация под русское поэтическое восприятие. Румынская поэзия не так хорошо известна нашим читателям. Думаю, некоторые имена и стихотворения для многих станут открытием.
Михаил Фильштейн – настоящий рыцарь нашей поэзии, благородный и умный. Эта замечательная книга, которая совершенно неслучайно названа «Странник», тому доказательство.
Поздравляем Михаила Яковлевича Фильштейна с 95‑летием! Крепкого здоровья и новых проникновенных строк!
Михаил Фильштейн. Странник. Избранное.
– М.: У Никитских ворот, 2025. – 272 с. – (101 поэт XXI века).