Почему пошёл добровольцем? Была потребность служить людям. Беда, которая нависла над нашей страной, не могла пройти мимо. Хотел понять, правильно ли, что мы начали спецоперацию. А ещё не мог быть в числе диванных войск, хотел что-то увидеть, убедиться, сам найти ответы. И – да, нашёл и увидел.
У меня был небольшой опыт в медицине, до этого работал в Москве, в православной больнице санитаром, в ковидной реанимации – в качестве волонтёра, поэтому хотелось попасть именно в медвзвод. Начал искать добровольческий отряд, где могу быть полезен, и по счастливой случайности попал в батальон, который назывался в честь святого благоверного князя Александра Невского. Отряд недавно образовался, только шёл набор. Поселили в палатку на тридцать человек, почти пустую. Нужно было выбрать себе позывной, ну, недолго думая, взял позывной Серафим: это святой, которого я люблю, а ещё у меня духовного отца звали Серафим.
Я постоянно спрашивал у медиков, как мне попасть в медвзвод, а те отвечали: пока начмеда нету, решение принять никто не может – медицинского образования-то у меня не было, только курсы младшего медбрата.
И палатка наполнилась, а начмеда всё не было. К нам заходили, спрашивали: кто хочет в то подразделение, в другое, ну и решили вместе пойти в первое подразделение. Я сомневался сначала. Не хотел оружие в руки брать, стрелять. Но вот решил всё же идти не к медикам, а с ребятами – на фронт. Сплотились крепко, ну и что ты за православный, если не готов положить душу за други своя. И оставить ребят уже не мог.
А в подразделении, в которое мы пошли, как раз оказалась вакансия санитара. Я сразу сказал командиру, что прошёл курсы тактической медицины, что в госпитале работал, и он зачислил меня в штат санитаром-стрелком. Ну и поскольку я верующий, то я взял на себя ещё и крест миссионера. Мы же находились в батальоне святого князя Александра Невского!
Я из дома привёз пульверизатор со святой водой и просфорочку мелко нарезанную – частички Тела Христова, в контейнере. И каждое утро с молитвой пшикал себе в рот святую воду и просфорочку принимал. А перед выходами на задание ребят осенял крестом – у меня был с собой елей, крестик на лоб ставил, говорил напутствие короткое: помоги нам всем Господь!
На Пасху захотелось сделать приятное парням, такой же праздник великий! Решил обойти свои позиции – нас было двадцать восемь человек – и каждого поздравить. А утром у товарища начался острый приступ – или аппендицит, или камни в почках. Его нужно было сопровождать в пункт эвакуации, километра три пешком. И вот Господь так сделал, что я окормил по пути вместе с нашими ещё человек семьдесят, и никто не отказался! Ну кто-то спрашивал, приходилось объяснять: это просфорка, здесь святая вода, никто не отказался, на душе было так приятно! Оказался мусульманин один, и он согласился, тоже его помазал, крестик поставил. Это тоже как-то очень тронуло.
В основном мы выходили на задачи на сутки, максимум трое, а тут был последний выход – от двух недель до двух месяцев. И в ту ночь был накат на нас. Ребята на передке приняли бой, сражались, и у них закончился БК. Они вернулись, и командир принял решение всем отходить вглубь, рассредоточиться и дальше принимать бой. Мы пошли назад, и над нами зависла птичка, даёт координаты, быстро начали пристреливаться. Командир сразу: дальше, быстрее вглубь!
Вот я пошёл, догоняет товарищ: у нас трёхсотый, возвращайся. Я же санитар, взял сумку санитарную, пошёл оказывать помощь раненому, и уже более кучно стали стрелять. Жгут накладываю, а снаряды рвутся слева, справа.
Почувствовал сильнейший удар в правую руку, сразу такие миллиарды иголочек тончайших, маленьких, без особой боли. Осколок попал выше локтя, и рука болталась на куске мышцы. Я сразу пополз в окоп, сообщил: ребята, всё, я – триста, вколол обезбол и стал пытаться жгут наложить. А на мне броня, ещё перед выходом всю одежду надел, которая была, от холода. Лохмотья одежды разодранные, рука болтается, не смог перевязаться. Хорошо кровь несильно шла, сосуды спазмировались. Кое-как пережал подмышечную артерию большим пальцем, как учили на тактической медицине. Говорю ребятам: помогите, кто может, наложите жгут. А тут интенсивность обстрела увеличилась, и ко мне приблизиться не смогли.
Вот так, наверное, минут двадцать я лежал, давил артерию, и единственное, что мог сделать, пел «Богородица Дево, радуйся», ребятам говорил, что я их люблю, прости нас, Господи, помилуй.
Подполз товарищ молодой, я подшучивал над ним часто за его неуклюжесть. Никогда не подумал бы, что он в состоянии сделать такой серьёзный шаг: он же крови ещё не видел ни разу, перетягивает жгутом и кричит: убери, убери, убери эту руку, не могу смотреть! А там и не видно ничего.
Ну, кровь остановилась, и тут снова обстрел. Ребята стали кто уходить, а кто, наоборот, пытался к нам прорваться вытащить раненых – нас уже двое было. Я потом узнал, что первый раненый, к которому я шёл на помощь, сам пополз, несколько раз сознание терял, но добрался до пункта эвакуации. Товарищи пытались меня вытащить из окопа, но интенсивность обстрела не позволяла, а я сам не мог им помочь, отталкивался, но ноги подкашивались, силы иссякли. Парни приняли решение уйти всем (так и положено было), иначе много было бы двухсотых и трёхсотых, пристрелялись по нам хорошо, били очень плотно.
Вот все ушли, я лежу в окопе. Лежу, мысли уже разные пошли. Когда остаёшься один, сосредотачиваешься на чём-то… Вот ранение, пытался ощупать руку, потом чувствую, что замерзать стал. А огонь плотный, долбят, и я думаю: сейчас ещё пару раз долбанут и всё закончится. Всё плывёт в голове, не то чтобы сознание теряешь, а что-то уже подкрадывается… А потом и холод ушёл, и чувство лёгкости настало, боли совершенно нет, уже думаю, наверное, смерть приходит… И тут как вспышка: Господи, хочу детей увидеть, и тут всё поменялось, как будто пошёл отсчёт моего возвращения и помощи Божьей. Начал молиться, просить Бога: Господи, я хочу увидеть детей!!!
У меня была с собой сумочка небольшая, я достал её и нащупал что-то… А это сердечко! Мне дочка выслала через волонтёров передачку, сердечко собственными руками вышила, вот я его в зубы зажал, держал и продолжал молиться. А потом вспомнил: у меня же в этой сумке ещё и просфорка та самая, порезанная, я открыл контейнер, жменьку в рот кинул, прожевал и чувствую, у меня силы откуда-то появляются. Расстегнул лямки бронежилета, снял броник, поясную разгрузку. Поднялся, сел в окопе, ногами пошевелил, смотрю – уже ноги плотно землю чувствуют. И обстрел закончился, я и вылез из окопа. Смотрю по сторонам: ночь, не видно, куда идти. Нащупал санитарную сумку, вытащил кровоостанавливающее, аминокапронку в пластике, разгрыз его, в рану прямо влил. Разгрыз упаковку бинта, взял в зубы край бушлата рядом с кистью и привязал бинтом, чтоб рука оторванная не болталась – она держалась ещё на лоскуте мышцы.
И стал ждать, когда рассветёт, чтоб понимать, в какую сторону идти, ну и, конечно, всё время молился, молился, чтобы детей увидеть. Вот смотрю, уже и рассвело. Часа три, наверное, я там был один.
Потом пошёл, пошёл и увидел товарища погибшего, а лица не узнал: по касательной прошла мина, понял только, что это наш, на этих позициях только мы были. Я его повернул и смог сказать: прими, Господи, душу усопшего раба твоего, прости нас. Пошёл к своим, и меня метров через пятьсот уже взяли ребята под руки и помогли дойти до пункта эвакуации, а потом – в госпиталь «Вагнера». Там ребята – молодцы, очень быстро, слаженно работали, обезболили, перевязали. Я просил, чтоб оставили руку, потому что я двумя пальцами кое-как шевелил. Но сказали: нет шансов – костей нету, локтя нету. Отрезали, подровняли, зашили, ничего не чувствовал, хотя в сознании был.
Вера помогла и сейчас очень сильно помогает. Вера и молитва, молитвенная поддержка товарищей, друзей, даже с кем не знаком, кто просто обо мне как-то узнаёт и говорит: а мы за тебя подали записку в монастыре, мы молимся. Это огромная поддержка, её чувствуешь. Тяжёлая потеря – правая, рабочая рука… И если б не было этой духовной поддержки, поддержки всех людей, не знаю, как бы справился. Огромное всем спасибо.
Да, а сердечко-то, дочкино, там осталось. В окопе.
_________________________________________________________________________________
В ТЕМУ
Как сообщил на совещании по вопросам доукомплектования Вооружённых сил зампредседателя Совета безопасности России Дмитрий Медведев, с начала года в войска на контракт и в состав добровольческих формирований приняли свыше 231 тысячи человек.